Глава 4

Глава 4

Казнь назначили на тринадцатый день двенадцатого лунного месяца. Ярко светила луна, которой лишь немного не хватало до полноты.

Днем расстреляли Дун Чжуншэня. Ночью остальных шестьдесят три члена семьи Дун также ждала высшая мера наказания.

Пути сидела в машине возле места казни. Шестьдесят три выстрела — каждый отдавался ударом в ее сердце. Она думала, что это сердце, разбитое снова и снова, сегодня ночью наконец будет уничтожено безвозвратно.

Однако, рассчитав все, она все же не смогла предугадать предначертанное судьбой.

Ночью пятнадцатого дня двенадцатого лунного месяца Пути выпила чашу лекарства для сохранения беременности и вскоре уснула.

Но посреди ночи она внезапно почувствовала острую боль в животе. Кровь пропитала слои тонкого шелка.

Маленькая жизнь, обитавшая в ее теле, вместе с кровью утекала все дальше и дальше.

Гу Ибэй, получив звонок, немедленно примчался из военного ведомства. От него еще веяло ночным холодом, в руке он сжимал плеть. В своей военной форме, появившись из ночной тьмы, он походил на демона войны.

— Как вы все присматривали за госпожой, что допустили такое? Кто сегодня дежурил ночью?

— Военачальник, все здесь, — Чжань Цзинсу немедленно подвел нескольких дежурных слуг к Гу Ибэю.

Привели нескольких слуг с пепельно-серыми лицами. Они дрожали так сильно, что не могли вымолвить ни слова.

— Военачальник... мы... — Слуга не успел договорить, как Гу Ибэй взмахнул плетью и с силой ударил его. Удар был так жесток, что на теле мгновенно остался кровавый след.

— Увести и расстрелять! — прорычал Гу Ибэй сквозь стиснутые зубы. За всю свою жизнь он никогда не испытывал такой ярости и бессилия.

Сердце словно сжимала ядовитая лапа, яд проникал в вены, причиняя невыносимую боль.

Несколько выстрелов, нарушивших тишину, немного успокоили Гу Ибэя. Он на мгновение прикрыл глаза, затем повернулся и вошел в комнату Пути.

В комнате царила суматоха. Здесь собрались лучшие врачи всего Инчуаня.

Гу Ибэй подошел к кровати Пути, взял ее руку и сел рядом. Он молчал, глядя, как выносят таз за тазом воду, окрашенную кровью. Его глаза тоже налились кровью и выглядели пугающе.

Пути тоже смотрела на него, крепко стиснув зубы. Как бы ни было больно, она не издала ни звука. На лбу выступил холодный пот, растрепанные волосы прилипли к вискам, но глаза оставались удивительно ясными и чистыми, без единой слезинки.

— Больно — кричи, — Гу Ибэй крепко сжал ее руку, словно пытаясь заставить ее выплеснуть боль.

Пути глубоко вздохнула, но по-прежнему молчала.

Собрав последние силы, она спросила ближайшего к ней врача:

— Моего ребенка... все-таки не удалось спасти?..

От этих коротких слов Гу Ибэя словно бросило в ледяную пропасть.

Врач взглянул на Гу Ибэя, будто ища подтверждения.

— Непременно спасти взрослого, — голос Гу Ибэя был негромким, но каждое слово звучало твердо, как сталь.

Услышав это, врач понял, что делать.

— Будьте спокойны, военачальник.