Глава 1.2

Однако во время этого раздела семьи дед Ли Сяохань, Ли Шэнли, решил выделить из семьи отца Ли Сяохань, Ли Сяньдуна, старшего сына. С точки зрения семейной традиции, это означало, что отец счел старшего сына неподходящим человеком и больше не хотел с ним жить. 

По сути, это был выговор Ли Сяньдуну в лицо и полный отказ от всего, что он сделал для семьи в первой половине своей жизни. 

Более того, это разделение, проведенное Ли Шэнли, было особенно жестоким. Хотя по традиции старший сын получал большую долю, большинство родителей по-прежнему заботились о будущем своих детей и заботились о том, чтобы, даже вопреки традиции, остальные сыновья могли, по крайней мере, выжить после разделения. 

Ли Сяохань быстро подсчитала в уме: в настоящее время у семьи Ли было 24 гектара рисовых полей, засеянных рисом, и 35 гектаров сухой земли — 10 гектаров засеяны пшеницей, остальные 25 — хлопком. Но ее семья получила только 2 му рисовых полей и 3 му сухой земли. Исходя из текущей урожайности зерна и налоговых требований, примерно 2 му земли могли прокормить одного взрослого мужчину, а женщин и детей — наполовину. 

Этого кусочка земли, доставшегося им от деда, хватит только на то, чтобы их семья из трех человек не умерла с голоду, и не более того. 

Что касается денег, то об этом не нужно было даже думать. Семьей управляла их сводная бабушка, мадам Чэнь, и, поскольку все двоюродные братья ходили в школу, они каждый год заявляли о бедности. Скорее всего, им дали несколько связок монет, которых едва ли хватит на постройку хижины с соломенной крышей, если вообще на что-нибудь хватит. 

Но мадам Ван, мать Ли Сяохань, много лет назад получила травму во время родов и с тех пор больше не рожала. На протяжении многих лет она то принимала лекарства, то прекращала их принимать.

Несмотря на то, что лекарство стоило всего несколько десятков вэней¹ за дозу, всегда находились причины, по которым не хватало денег и лечение прерывалось. Когда они могли себе это позволить, то они варили тот же травяной отвар до тех пор, пока настой из густого не становился прозрачным, как вода, но у мадам Ван и Ли Сяньдуна все еще оставалась небольшая надежда и на это. 

Теперь, при таком расколе, даже еле-еле выжить было роскошью. О медицине не могло быть и речи. 

Ли Сяохань не возражала против отделения от основной семьи. Ее сводная бабушка относилась к ним предвзято. Их ветвь семьи выполняла самую тяжелую работу, но при этом всегда получала самую плохую еду и припасы. Они уже давно не желали продолжать работать в старом доме только для того, чтобы содержать других. 

Ли Сяохань также верила, что, благодаря упорному труду ее семьи, они могли бы жить лучше, чем в главном доме. 

Но только в том случае, если бы распределение было справедливым. Даже чуть лучшие условия позволили бы им справиться. Того, что им давали сейчас, хватало лишь на то, чтобы сводить концы с концами, но не на жизнь. 

Сердце Ли Сяохань похолодело. Хотя она была смелой и самоуверенной девочкой, видя, что ее родители парализованы горем, ей пришлось вмешаться и напомнить им:

— Папа, мама, мы должны придать этому большое значение. Дедушка заботится о своей репутации. А кузену Чанжуну нужно доброе имя, чтобы продолжать учиться. Нам нельзя это так оставлять, поэтому клан должен поддержать нас!

— Да! Да! Давайте попросим главу клана восстановить справедливость, — сказала мадам Ван, вытирая слезы и озабоченно кивая. 

— Это бесполезно, — сказал Ли Сяньдун, и его голос был полон печали и отчаяния. — Отец сказал, что Чанжун был принят в качестве официального ученика ученым Чжу, живущим по соседству. Он даже дал ему почтительное имя — Чжиюань. Отец сказал, что Чанжун подает большие надежды, поэтому они с мамой теперь будут жить в семье второго сына. 

Кузен, которого официально приняли в ученики и даже дали имя... Неудивительно, что ее отца практически выгнали. 

Ли Сяохань знала, что клан отчаянно нуждался в ученом. 

Клан Ли гордился столетними научными традициями, но вот уже более десяти лет в клане не было даже ни единого лиценциата². Во время напряженных сельскохозяйственных сезонов они боролись за воду. Когда работы на ферме становилось меньше, у них все равно не было отдыха. Не было ни одного человека, который мог бы достойно заступиться за них. Даже глава клана Ли не имел права голоса перед деревенским старостой. 

Теперь, когда ученый Чжу принял ее двоюродного брата в ученики, клан определенно поддержит его как многообещающего ученого.

Неудивительно, что ее отца выбросили, как мусор, и у него не было другого выбора, кроме как улизнуть и поплакать на могиле матери. 

Так уж устроен мир — везде тупик, и выхода нет. 

Какой бы смелой и откровенной она ни была, Ли Сяохань все равно оставалась всего лишь тринадцатилетней девочкой. Она прислонилась к надгробию своей бабушки и медленно сползла вниз. Грубый камень царапал ей руки, но эта боль была ничто по сравнению с сильной пульсацией в голове.

Тем временем в ушах у нее звучали причитания ее матери.

— Отец, как ты мог быть таким бессердечным? Мама, почему тебе пришлось умереть так рано? Сяньдун, это все моя вина, это я тяну тебя вниз. 

Слова отца эхом отдавались в ее голове:

«Чанжун был принят в ученики ученым Чжу, живущим по соседству. Ему дали почтительное имя Чжиюань.… Чжиюань...»

Ли Чжиюань... 

Ли Чжиюань...

Ли Чжиюань, почтительное имя Чжиюань! 

Это было похоже на удар молота по черепной коробке Ли Сяохань. 

Перед ее глазами взорвалась вспышка яркого белого света. Бесчисленное количество белых нитей силы потянулись к ее разуму, и внезапно память резко вернулась к ней. 

Она переселилась в книгу. 

Примечание

1. В Китае вэнь был традиционным номиналом для мелких медных монет с отверстием в центре.

2. В Древнем Китае лиценциат или сюцай (秀才) — это обладатель диплома первой степени по результатам региональных экзаменов на гражданскую службу.