Разговор на вершине холма

— Ты, мерзавка! — Ань Цин покраснела от гнева.

— Сама такая! — Лин Вэнь бросила на нее косой взгляд, схватила сумку и направилась к выходу.

— Бам! — Дверь захлопнулась с громким звуком.

Лин Вэнь, скрестив руки на груди, сердито посмотрела на дверь и ушла.

Последующие несколько дней Ань Цин каждый вечер приходила в квартиру Цяо Минцзе. И каждый раз она обязательно затевала ссору с Лин Вэнь. Пока Лин Вэнь готовила ужин, ей приходилось слушать, как Ань Цин сюсюкающим голосом называла Цяо Минцзе «дорогим».

У Лин Вэнь от этого по спине пробегал холодок. И как это он говорил, что никогда не приводит женщин домой? А кто тогда эта особа, которая сейчас носится по всей квартире? Привидение, что ли?

Лицемер! Как же он отличается от Янь Цзиньсюаня! Она, должно быть, ослепла, когда влюбилась в него и разрушила свою жизнь.

Приготовив ужин, Лин Вэнь поспешила уйти. Она не хотела оставаться в этом месте ни на секунду дольше.

Но не успела она дойти до двери, как Цяо Минцзе догнал ее: — Я провожу тебя.

— Не нужно! — ответила она, не раздумывая.

— У тебя нет выбора, — он схватил ее за руку и потянул за собой.

— Дорогой, я тоже хочу! — Ань Цин подбежала и уцепилась за его руку.

— Цинэр, будь умницей, поужинай и возвращайся в усадьбу. Будь осторожна за рулем, — сказал он мягко, совсем не так, как обычно.

Ань Цин надула губы, но неохотно согласилась.

В лифте Лин Вэнь несколько раз попыталась вырваться, но безуспешно. Она злобно смотрела на Цяо Минцзе. Она все-таки мать его сына, почему он всегда ведет себя с ней как бандит? Неужели он не может быть хоть немного мягче?

Зажглись первые огни, окутывая город вечерней дымкой.

В машине было тихо.

Лин Вэнь откинулась на сиденье и смотрела в окно, полностью игнорируя мужчину рядом с собой.

Лицо Цяо Минцзе помрачнело. Он увидел, что она приехала без машины, и решил подвезти ее, а она не только не оценила, но еще и делает такое недовольное лицо.

Он сжал губы, в его темных глазах сверкнули ледяные искры.

Внезапно он повернул руль, и машина развернулась.

— Куда ты едешь? — удивленно спросила Лин Вэнь, повернувшись к нему.

— Нам нужно поговорить.

Машина остановилась на вершине холма. Цяо Минцзе, засунув одну руку в карман, прислонился к машине и посмотрел на ночной город. Неоновые огни, словно золотое напыление, делали его сверкающим и ярким.

Легкий ветерок шелестел листьями деревьев, из травы доносилось стрекотание насекомых.

Лин Вэнь немного помедлила в машине, прежде чем выйти и встать рядом с Цяо Минцзе.

— Кроме вопросов, касающихся ребенка, мне кажется, нам не о чем говорить, — сказала она. Только ребенок был тем, что их объединяло.

Он не ответил сразу. Достал сигарету, прикурил. На мгновение вспыхнувший огонек осветил его суровое лицо, на котором промелькнуло сложное выражение.

Сделав глубокую затяжку и выпустив облако дыма, он тихо произнес: — Лин Вэнь, вернись ко мне.

Она замерла и недоверчиво посмотрела на него: — Что ты сказал?

Он повернулся к ней, его взгляд, глубокий как омут, остановился на ее удивленном лице.

— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, — повторил он громче, чтобы она точно услышала. На самом деле, она услышала его и в первый раз, но решила, что ей послышалось.

На ее губах появилась язвительная улыбка. — Вернуться к тебе? Уверяю тебя, это никогда не произойдет.

— Ты уверена? — Его голос был спокойным, но в глазах, устремленных на нее, таился гнев.

— Даже под страхом смерти! — В одну и ту же реку она дважды не войдет.

Он бросил сигарету, подошел к ней, оперся одной рукой о машину, нависая над ней, и поднял ее лицо за подбородок.

Она распахнула глаза, глядя на него в ответ.

— Лин Вэнь, ты изменилась, — произнес он с легкой улыбкой.

— Изменилась настолько, что меня стало сложнее обидеть, так? — усмехнулась она. Если слабых всегда обижают, почему бы не стать сильной?

Он аккуратно заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос.

Ее волосы с правой стороны, развеваемые ветром, обрамляли лицо, а изящные черты отражались в его глубоких глазах.

— Если я захочу обидеть тебя, ты все равно будешь бессильна, — прошептал он ей на ухо.

Легкий запах табака, смешанный с его мужским ароматом, окутал ее. Она рефлекторно попыталась оттолкнуть его.

Он сказал, что она изменилась, но ей казалось, что изменился и он. Он больше не был тем молчаливым мужчиной с вечно хмурым лицом. Теперь он был властным, порой даже наглым.

Когда ее тонкие пальцы коснулись его крепкой груди, он перехватил ее руку, сжав так сильно, что ей стало больно.

— Отпусти, мне больно…

— Скажи, что вернешься ко мне, — не отпуская ее руку, он пристально смотрел на ее попытки вырваться, ожидая ответа.

— Нет! — твердо ответила она.

— Почему? — Он поднял другую руку и нежно погладил ее губы. — Разве ты не хочешь увидеть сына? Если ты вернешься ко мне, я позволю тебе самой заботиться о нем.

— Не нужно шантажировать меня ребенком. — У него уже есть другая женщина, зачем он ее принуждает? Стать его любовницей? Она лучше умрет. С таким позором ей незачем жить на этом свете.

Трава щекотала ее обнаженные лодыжки, вызывая неприятное покалывание. Она хотела почесать ногу, но, когда подняла ее, он решил, что она хочет его ударить.

Он резко оттолкнул ее, и она всем телом прижалась к холодной поверхности машины. В следующий миг его губы накрыли ее нежные, цвета персика.

Чем больше она сопротивлялась, тем страстнее он целовал ее, запустив пальцы в ее волосы и прижимая ее к себе еще сильнее. Его горячий язык проник в ее рот, властно раздвигая ее зубы и сплетаясь с ее языком, жадно впитывая ее сладость. Их дыхание смешалось.

После минутного колебания она так и не решилась укусить его. Пока он не переходит границы, она может это терпеть. За границей поцелуи — обычное дело, особенно в романтичной Франции. Она давно к этому привыкла.

Пусть даже этот человек ей ненавистен, но до встречи с сыном она должна держаться. Усталость и боль — ничто по сравнению с ее сыном, который был ее единственной опорой. Она подвела своего ребенка, пять лет не выполняя свой материнский долг, так что теперь она готова на любые жертвы.

Только вот…

Она боялась.

Боялась, что не успеет увидеть сына, как он снова сломает ее. Она не хотела вновь переживать это чувство потери контроля, потому что сама не могла себя контролировать.