Патер Лаврентий, услышав о том, как внезапно и чудноКончил жизнь владетель замка Рингштеттена, тотчасВ замке явился; и он, входя во двор, осененныйЛипами, встретился там с монахом, недавно венчавшимРыцаря: в ужасе тот удалиться спешил. «Так и должно! —Патер Лаврентий сказал. — Теперь моя наступилаОчередь; мне помощник не нужен». Хотел он невесте,Вдруг овдовевшей, отрадное слово сказать в подкрепленье;Но Бертальда, ему не внимая, молчала угрюмо.Старый рыбак молился и плакал и, в горе смиряясь,Думал: «Оно иначе и быть не могло — то господнийСуд»; и, конечно, Гульбрандова смерть никому не могла бытьТак тяжела, как именно той, которую с смертнойВестью прислали к нему, отверженной, бедной Ундине.Стали готовить обряд похоронный, как было приличноСану покойника: тело его положить надлежалоПодле церкви приходской, там, где были гробницыПредков его, одаривших множеством вкладов богатыхЭту церковь. И щит и шлем уж лежали на кровлеГроба, чтоб с ним опуститься в могилу, ибо наш рыцарьБыл последний в роде своем, который с ним вместеКончился весь. И ход печальный уже начинался;Песнь погребальная к светло-спокойной небесной лазуриТихо всходила; с длинным крестом, во всем облаченьеПатер Лаврентий шел впереди; за ним шла Бертальда,В горьких слезах, на дряхлую руку отца опираясь.Вдруг посреди Бертальдиных женщин, одетых в глубокийТраур и шедших в свите ее, заметили белыйОбраз, в длинном, густом покрывале, тихо идущий,Грустно потупивши голову. Страхом проникнут был каждый,Шедший подле такого товарища; все сторонились,Пятились, так что порядок хода расстроился. СилойДва смельчака хотели незваного из ряду вывесть;Но, от них ускользнувши, как легкая тень, он на прежнемМесте явился опять и последовал тихо за гробом.Вот напоследок он мало-помалу, менялся местомС теми, кто в страхе спешил от него удалиться, подлеСамой вдовы очутился; но ею сначала примеченНе был и сзади пошел смиренно-печальный. ДостигнулХод до кладбища, и все обступили могилу. Тут в первыйРаз Бертальда незваного гостя увидела, в страхеСтала она рукою махать, чтоб он удалился;Но покровенный, кротко упорствуя, тряс головою,Руки к ней простирал и как будто молил о пощаде.Вспомнила тут невольно Бертальда Ундину, как рукуК ней она подняла на Дунае, когда ей хотелаТак добродушно подать ожерелье, и как под водамиСкрылась потом навсегда. Но в это мгновение подалЗнак отец Лаврентий, чтоб все умолкли. И сталиГроб опускать в могилу, и мало-помалу засыпанБыл он землею. Когда же совсем был набросан могильныйХолм и читать последнюю начал молитву священник,Стала вдова на колени, стали и все на колени,В том числе и могильщики, кончивши насыпь. Когда жеСнова все встали... уж белый образ пропал; а на месте,Где он стоял на коленах, сквозь травку сочился прозрачныйКлюч; серебристо виясь, он вперед пробирался, покудаВсей не обвил могилы; тогда ручейком побежал онДале и бросился в светлое озеро ближней долины.Долго, долго спустя про него тех мест поселянеЧудную повесть любили прохожим рассказывать; долго,Долго жило поверье у них, что ручей тот Ундина,Добрая, верная, слитая с милым и в гробе Ундина.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|