Простит ли она? (Часть 1)

Простит ли она?

Сюй Сунъянь признал свою миссию проваленной.

У него не было опыта в отношениях, не говоря уже о примирении влюбленных пар.

Хань Хайсин явно дулся, он был подавлен, молчал, опустив голову, и пил соджу, как воду, рюмку за рюмкой.

Сюй Сунъянь знал, что Хань Хайсин плохо переносит алкоголь, и видел, как тот покраснел от лица до шеи, став похожим на вареную креветку.

Бай Моли не пыталась его остановить, она просто тихо сидела рядом. Ее внешность была довольно обычной, разве что миловидной, но почему-то взгляд сам собой притягивался к ней. Она была спокойной и кроткой, словно статуэтка из нефрита — мягкого и теплого, но в то же время излучающего легкую прохладу.

Атмосфера была напряженной. Раскаленные угли пылали жаром, но даже те, кто обычно любил шутить и балагурить, сейчас молчали, уткнувшись в свои тарелки. Соджу почти никто не пил — все выпивал Хань Хайсин.

Хань Хайсин, погруженный в свои переживания, перестал ухаживать за Бай Моли. Она пришла с ним и никого, кроме него, не знала.

Сюй Сунъянь, чтобы ей не было неловко, взял на себя заботу о ней. Он общими палочками положил ей на тарелку кусочек жареной говядины: — Вижу, вы почти не едите. Не стесняйтесь, угощайтесь.

Затем он подлил ей чаю: — Осторожно, горячо.

Бай Моли подняла на него взгляд и мягко улыбнулась: — Спасибо.

Сюй Сунъянь сжал палочки и улыбнулся в ответ: — Не за что. Вы же девушка Хайсина, а значит, и наш друг. Приходите к нам на каток посмотреть, как Хайсин тренируется.

Он взглянул на Хань Хайсина. Тот перестал пить, держа в руке рюмку соджу, и посмотрел на Бай Моли. Его лицо пылало, а круглые, как у щенка, глаза были полны ожидания.

Бай Моли лишь слегка улыбнулась, не ответив прямо. Ее улыбка была по-своему очаровательна.

Хань Хайсин крепче сжал рюмку, отвернулся и снова принялся пить.

Сюй Сунъянь подумал, что, наверное, он просто не умеет разговаривать. Иначе почему каждый раз, когда он пытался что-то сказать, отношения между влюбленными становились только хуже? Он был капитаном команды уже несколько лет и считал, что неплохо ладит с людьми.

Он занимался хоккеем с детства. Сначала это было просто увлечение, но в средней школе он создал свою команду. Путь «золотой молодежи» был довольно предсказуем: все они поступили в старшую школу Даюань и теперь были неразлучны.

Все они происходили из богатых или знатных семей, у каждого был свой характер и свои причуды. Умение управлять такой компанией говорило о незаурядных лидерских качествах Сюй Сунъяня, но вот с проблемами влюбленных он ничего поделать не мог. Это была настоящая головная боль.

Если эти двое продолжат ссориться, Хань Хайсин в таком состоянии не сможет играть в финале.

Ужин проходил в напряженной атмосфере. Хань Хайсин сильно напился и уснул, уткнувшись в стол. Остальные игроки разошлись, оставив капитана разбираться с последствиями.

Бай Моли взяла сумочку и тихо попрощалась с Сюй Сунъянем: — Я пойду. Хань Хайсин на вас.

Сюй Сунъянь вежливо остановил ее: — Уже поздно, одной идти опасно. Подождите, я вас провожу.

Бай Моли покачала головой: — Не нужно.

С этими словами она повернулась, чтобы уйти, но кто-то схватил ее за руку.

Крепко, холодной рукой.

Бай Моли опустила взгляд и встретилась с жалобными глазами Хань Хайсина. Он морщился от головной боли, но голос его был мягким, с нотками плаксивости: — Ты куда?

— Не уходи.

— Не уходи, Моли.

Злоупотребляя ее добротой и своим состоянием, он притянул ее к себе и обнял за тонкую талию, уткнувшись головой ей в живот и потираясь, как щенок, всхлипывая: — Я виноват, правда виноват, Моли.

— Не бросай меня, умоляю, не бросай.

Он не притворялся — он действительно плакал. Бай Моли чувствовала, как ее одежда намокает от его слез.

Бай Моли слегка нахмурилась и посмотрела на Сюй Сунъяня.

Хань Хайсин обнимал ее, но ее ясный взгляд был обращен на Сюй Сунъяня. Тот вдруг почувствовал, как у него запылали щеки. Он неловко моргнул и поспешно сказал: — Я пойду рассчитаюсь.

С этими словами он быстро вышел.

Закрыв за собой раздвижную дверь, Сюй Сунъянь облегченно вздохнул.

Перед глазами все еще стояла картина того, как Хань Хайсин обнимал Бай Моли за талию. В его объятиях она казалась такой хрупкой.

Сюй Сунъянь сглотнул и медленно спустился вниз, чтобы расплатиться. Ноги его немного подкашивались. Почему она смотрела на него? Думала, что Хань Хайсин слишком навязчив в своем пьяном состоянии, и просила о помощи?

Или ей было неловко, что он увидел их близость?

Как бы то ни было, в состоянии опьянения некоторые вещи говорить легче. По крайней мере, Сюй Сунъянь никогда раньше не видел, чтобы Хань Хайсин так себя вел — умолял и плакал. Возможно, это поможет им помириться, и ему не придется больше об этом беспокоиться.

Рассчитавшись, Сюй Сунъянь не знал, когда ему лучше вернуться. В кабинете остались только двое влюбленных, и, возможно, под действием алкоголя они захотят все обсудить и… помириться.

Он сел за свободный столик внизу и сыграл партию в хоккейный симулятор. Выиграв, он подождал еще десять минут, решив, что этого достаточно, и медленно поднялся наверх.

Уходя, он специально не закрыл дверь до конца, оставив небольшую щель, чтобы не застать влюбленных врасплох.

К удивлению Сюй Сунъяня, Бай Моли и Хань Хайсин еще не помирились. Он стоял у двери и наблюдал за ними через щель.

Хань Хайсин был растерян и взволнован. Он почти умолял Бай Моли, сжимая ее плечи: — Моли, дай мне еще один шанс, прошу тебя. Не бросай меня, я не хочу расставаться.

— Я правда не стесняюсь тебя, просто раньше не было подходящего случая. Видишь, я же привел тебя сегодня на ужин, познакомил со своими друзьями.

Бай Моли пристально смотрела на Хань Хайсина. В ее голосе не было прежней мягкости, он звучал холодно: — Поздно.

— Мы встречаемся полгода. Ты хоть раз опубликовал мою фотографию в соцсетях? Ты хоть раз держал меня за руку в школе?

В глазах Бай Моли читалось раздражение, не осталось и следа от прежней нежности: — Я согласилась прийти сегодня не для того, чтобы мириться. Я хотела сказать тебе, чтобы ты оставил меня в покое. Мы расстались. Не нужно больше мне писать и звонить.

Хань Хайсин смотрел на нее покрасневшими глазами. На мгновение он застыл, а затем его охватила паника. Он крепко обнял Бай Моли, взял ее лицо в ладони и начал целовать: — Нет, Моли, нет.

Бай Моли оставалась неподвижной, лишь с отвращением смотрела на него. Он целовал ее, а потом сам расплакался: — Моли, не смотри на меня так.

Он плакал и умолял: — Будь добрее, прошу тебя. Не смотри на меня так холодно.

— Да, я считал, что ты недостаточно красива, что мне стыдно показывать тебя другим. Но теперь я понимаю, как был неправ. Ты мне очень нравишься. Я просто боялся потерять лицо, был слишком тщеславным. Я никогда не разлюблял тебя. Я знаю, что обидел тебя, Моли. Я все исправлю, можешь наказать меня, но только не бросай, прошу тебя.

Сюй Сунъянь стоял у двери и молча наблюдал. Все было так, как он и предполагал: Хань Хайсин стеснялся Бай Моли из-за ее обычной внешности и не давал ей чувства безопасности, а теперь она решила с ним расстаться.

Единственное, в чем он ошибся, так это в характере Бай Моли. Она, должно быть, добрая, раз дала ему столько времени, зная, что он ее стесняется.

В кабинете Бай Моли подняла веки и, посмотрев на Хань Хайсина, холодно усмехнулась: — Умоляешь? И как же ты будешь умолять?

Хань Хайсин воспрянул духом. — Я могу встать на колени, — поспешно ответил он.

С этими словами он опустился на колени у ее ног, поднял голову и заискивающе улыбнулся, в уголках его глаз все еще блестели слезы: — Так можно, Моли?

Сюй Сунъянь, наблюдавший за происходящим, был удивлен. Он хорошо знал Хань Хайсина — вспыльчивого и гордого. На льду он был ценным игроком, но в жизни часто конфликтовал с товарищами по команде, хотя все уже привыкли и не обращали на это внимания.

Он никогда бы не встал на колени. Скорее, заставил бы кого-нибудь другого.

Сюй Сунъянь подумал, что, наверное, встать на колени перед девушкой — это другое дело.

Простит ли его Бай Моли?

Сюй Сунъянь надеялся, что да. Тогда в финале у его команды будет на одного сильного игрока больше.

Бай Моли не дала прямого ответа. Она не сказала, что простила его, но и о расставании больше не упоминала. Она лишь холодно произнесла: — Ты пьян. Поговорим завтра.