Глава 1

Кровь, стекающая по запястью, напоминала ядовитую змею. Тао Яо подумала, что сейчас ей стоило бы надеть белое хлопковое платье, чтобы эта сцена выглядела ещё более драматично.

Она крепко сжимала нож, чувствуя, как дрожит тело. Внезапно Тао Яо рассмеялась, ещё сильнее надавливая на лезвие.

Она молилась, взывая к небесам: «Пожалуйста, сохрани мою жизнь. Я обещаю, что моя кровь не будет пролита напрасно».

Тао Яо подошла к отцу, прижимая руку к себе. Она долго стояла так, прежде чем медленно поднять окровавленную руку и показать её отцу.

— Папа, смотри, у Яо идёт кровь, — прошептала она, не поднимая головы, но изо всех сил стараясь показать рану. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел надежду в её глазах. Однако, сколько бы она ни ждала, ответа не последовало.

Подняв взгляд, она встретилась с безразличным взглядом отца. Бай Минъюань смотрел мимо её раны, словно разглядывал чужого ребёнка.

Наконец, он поднял руку и провёл пальцами по щеке Тао Яо. Прикосновение ногтей вызвало лёгкий зуд, но девочка упрямо не шевелилась.

Пальцы Бай Минъюаня скользнули по её волосам. Он обхватил затылок дочери и слегка наклонился вперёд. Тао Яо отчётливо увидела равнодушие в его глазах.

— Яо, — вздохнул Бай Минъюань, словно разговаривая сам с собой. — Все говорят, что ты не похожа ни на меня, ни на свою мать. Так на кого же ты похожа?

На его лице отразилась растерянность, которая вскоре сменилась странной улыбкой. Он уткнулся лицом в сгиб локтя, его тело затряслось. Затем резко выпрямился и, указывая на Тао Яо, воскликнул: — Они глупцы! Ты должна быть похожа на своего отца! На кого же ещё?!

Взгляд Тао Яо не отрывался от отца. Она повторяла все его движения. Мать говорила, что в её жилах течёт кровь отца, и он не может её не любить. Но теперь Тао Яо поняла, что отец никогда не замечал её, не замечал её существования.

Она стояла босыми ногами на холодном полу. В комнате снова воцарилась тишина. Мать, услышав голоса, бесшумно подошла.

Увидев кровь на руке дочери, Тао Ясинь бросилась к ней, прижала её руку к себе и, глядя на засохшую кровь, прошептала: — Больно?

Тао Яо молчала. Для неё мать была божеством, её верой. Каждое слово матери было священным. Но сейчас она поняла, что её единственная вера обманывала её.

Отец не любил её, совсем не любил, он был пугающе чужим.

Мать осторожно обработала рану и отвела Тао Яо в другую комнату, а сама вышла и больше не возвращалась.

Тао Яо, придерживая руку, осторожно последовала за матерью, стараясь не быть замеченной.

Тао Ясинь вошла в комнату, где только что разговаривала с мужем.

— Ты не видел, что у ребёнка идёт кровь?! — в комнате повисла тишина.

Тао Яо прижалась к двери, пытаясь что-то услышать, но, кроме вопроса матери, больше ничего не было слышно. Она осторожно приоткрыла дверь.

— Ты не видел, что у ребёнка идёт кровь?! — голос женщины стал требовательным. Мужчина поднял голову, их взгляды на мгновение встретились, но он ничего не ответил.

— Бай Минъюань, я последний раз спрашиваю, ты не видел, что у моего ребёнка идёт кровь?!

Бай Минъюань горько усмехнулся, вздохнул и резко встал.

Как давно его жена не называла его по имени и фамилии? С тех пор, как родилась их дочь? Или с тех пор, как жена настояла, чтобы девочка носила её фамилию — Тао?

— Твой ребёнок, — усмехнулся он, медленно подходя к жене. — Ты постоянно напоминаешь мне, что это твой ребёнок.

— И что с того? Разве ты не знал об этом с самого начала, когда мы поженились? Ты сам клялся заботиться о нас! Никто тебя не заставлял! Раз уж ты женился на мне и позволил мне родить её, ты не можешь оставить её без отца!

Для женщины ребёнок был всем, её единственным, поэтому он должен был носить её фамилию. Она не хотела, чтобы её дочь чувствовала себя обделённой. Раз уж она родила её, у девочки должно быть всё, что есть у других детей, включая отца.

— Правда? Но она носит фамилию Тао, а не Бай! В её жилах течёт чужая кровь, она похожа на другого человека, она не привязана ко мне! Ничто в ней не напоминает меня, её отца!

— И что? Ты хочешь бросить её? Бросить, когда она уже всё понимает? Все эти годы, что я отдала этой семье, не смогли заглушить твой гнев?

— Ты отдала всё только ей! Не семье! — Бай Минъюань пытался донести свою мысль до жены. Он думал, почему с самого начала не понял, что его терпение не так уж и безгранично.

Когда-то он так любил эту женщину, что ради неё был готов принять чужого ребёнка. Он думал, что это и есть любовь.

Но… но… он ошибался. Как он мог думать, что вся жизнь — это всего лишь несколько счастливых дней?

Он считал, что отдал всё, но получил лишь то, что никогда не будет принадлежать ему. Его жена вышла за него замуж из-за ребёнка, а эта девочка, возможно, однажды назовёт отцом другого мужчину. Он не мог вынести этого страха, не мог смириться с тем, что не всё подвластно его контролю. Он больше не мог так жить.

— Я больше не могу! — схватившись за голову, простонал Бай Минъюань. — Я не могу принять всё это! Я терпел пятнадцать лет! Если я должен отвечать за свои слова, то достаточно! Хватит! Этого времени достаточно!

Женщина испуганно смотрела на мужа, потерявшего контроль над собой. Она никогда не думала, что она и её дочь причиняют ему такую боль. Но она не могла позволить дочери лишиться того, что ей причитается.

— Умоляю тебя, не делай этого, — взмолилась она. — Моя дочь не может жить без отца! Не может…

Сколько раз его жена умоляла его не уходить? Бай Минъюань всегда думал: «Ещё немного, ещё немного, и я спокойно уйду». Но это «немного» растянулось на долгие годы.

Сейчас Тао Яо пятнадцать. У неё свои мысли, свои идеи. Она научилась жить, даже научилась причинять себе боль, чтобы вызвать жалость. Бай Минъюань видел её поступок. Такой ребёнок — это проклятие, это долг, который он не хотел выплачивать.

Закрыв глаза, Бай Минъюань схватил жену за руки, желая показать свою решимость.

— Так ты хочешь, чтобы я умер?!

Так ты хочешь, чтобы я умер?!

Так ты хочешь, чтобы я умер?!

Тао Яо, стоя за дверью, прижала руки к груди. Она никогда не думала, что для отца жить с ней хуже смерти. Эти слова, словно клеймо, выжглись в её сердце, причиняя невыносимую боль…

Ей стало смешно, захотелось расхохотаться. Неудержимое желание кричать на весь мир, что она, Тао Яо, никому не нужна.

«Тао Яо, Тао Яо…» — повторяла она своё имя, вдруг осознав, что за все пятнадцать лет ни один день не был таким значимым, как этот. Сегодня она поняла, что имя, данное ей матерью, — это всего лишь попытка забыть о прерванной жизни. А её рождение с самого начала было ошибкой… ошибкой, причиняющей боль всем…

Глубоко вдохнув, Тао Яо прислонилась к стене, задержала дыхание, а затем рассмеялась. Она и не знала, что может смеяться так громко и безудержно.

В детстве она думала, что если будет тихой и послушной, то отец полюбит её. Теперь же она поняла, что взрослые таковы, каковы есть. Если не любят, то не любят, что бы ты ни делал.

Тао Ясинь распахнула дверь и, обняв дочь, прижала её голову к своей груди.

— Яо, что с тобой? Мама здесь, не бойся. Мама тебя не оставит, — прошептала она, жалея и себя, и дочь.

Тао Яо задыхалась в объятиях матери, но продолжала смеяться. Над чем она смеялась? Возможно, она и сама не знала. Она просто не хотела плакать, не хотела показывать отцу, как сильно ей нужна его любовь.

Плечи Тао Ясинь задрожали. Она знала, что в конце концов её дочь не сможет избежать своей судьбы.

— Бай Минъюань! Убирайся! — повернувшись к мужу, закричала она. — И чтобы я тебя больше никогда не видела! Никто не смеет обижать моего ребёнка, даже ты, самозванец!

Дочь была её жизнью, и она не позволит никому причинить ей боль. Она прогонит всех, кто может обидеть её дочь, всех!

И Бай Минъюань ушёл, не оглядываясь.

Уходя, он чувствовал себя гораздо легче, чем ожидал. Покинуть этот дом было, пожалуй, самым лучшим решением за последние годы. Переступив порог, он даже не оглянулся.

Тао Яо долго смотрела вслед уходящему отцу. Она никак не могла понять, какая же обида заставила его так решительно уйти, бросив жену и дочь, с которыми он прожил столько лет.

Даже взгляд назад показался ему лишним.

Оказывается, быт может так легко разрушить чувства.