— Маленькое чудовище, прости меня.
Сун Цзыци, будто заведённый, резко повернулся и, глядя на Дин Сянь, произнёс это с такой искренностью, что наивная, беззащитная его мимика даже вызвала у Кун Шади жалость.
Кун Шади тихонько подтолкнула локоть Дин Сянь, лежащий на парте, и умоляюще шепнула:
— Сяньсянь, ну прости его, ладно?
Дин Сянь безмолвно посмотрела на неё.
В голове билась лишь одна мысль: «Пришёл бы ты лучше и успокоил мою девушку…» — и от этой мысли ей самой стало стыдно.
Не успела она открыть рот, как рядом, не поднимая глаз от книги, холодно вмешался Чжоу Сыюэ:
— Первые два слова убери. Скажи заново.
Глаза Сун Цзыци округлились: да что за придирки, он ведь без злого умысла! Но «молодой господин» и не думал уступать: «Хочешь — не хочешь, а развлеки-ка меня».
Сун Цзыци щёлкнул языком и, подчинившись, произнёс:
— Одноклассница Дин Сянь…
Но договорить не успел — его мягко перебила сама Дин Сянь:
— Нет… не нужно. Я тебя прощаю.
Солнечный свет заливал класс сквозь окна, ложился пятнистым золотом на её волосы, делая их сияющими. Уши вспыхнули румянцем, голос дрогнул, стал мягким.
Сун Цзыци мельком взглянул на Чжоу Сыюэ. Тот чуть приподнял бровь.
Дин Сянь торопливо повысила голос, словно боялась, что её не услышат:
— Я… я только ради Шади.
И тут же уткнулась в парту, делая вид, будто судорожно ищет что-то среди книг.
— Понял, — кивнул Сун Цзыци и, нарочно глянув на Чжоу Сыюэ, добавил: — Я отблагодарю свою соседку. Но всё же объясниться обязан: может, тогда, в доме Сыюэ, твоя мама и вела себя не слишком любезно. Но мы ведь все одноклассники, не хочу лишних недоразумений. Лично у меня к тебе предвзятости нет.
Он тепло улыбнулся Кун Шади:
— Ну что, соседка, пойдём?
Сун Цзыци был близорук, носил очки, кожа белая, черты лица аккуратные — весь вид спокойный, интеллигентный.
И всё же одна фраза — «пойдём» — заставила Кун Шади покраснеть, прижать к груди тетрадь и, смущённо, вернуться на место.
Два парня в растерянности переглянулись, а потом заметили, что краснеет и Дин Сянь.
Подобные девичьи мелочи для них казались загадкой. Вот и теперь: Кун Шади явно смущалась, а у Сун Цзыци в голове вертелось лишь: «Да что с ней? Бред какой-то».
Чжоу Сыюэ и вовсе не понимал: «Я же велел Сун Цзыци извиниться перед Дин Сянь. С какой стати теперь выходит, что это ради Шади? И к чему этот румянец? Она ведь в тот день смело заявила, что не будет отменять помолвку, не моргнув глазом. А тут… лицо будто из бумаги — одно прикосновение, и покраснела».
Юные чувства похожи на вино: сперва кажутся безвкусными, но чем дольше стоят, тем сильнее дурманят. Тогда даже умные мальчишки, как Чжоу Сыюэ и Сун Цзыци, могли лишь развести руками: «Девчонки — это существа, с которыми невозможно говорить на одном языке».
Лето жгло зноем. Школа напоминала паровую баню. За окнами стрекотали цикады, деревья с натянутой улыбкой пытались укрыть от солнца.
И именно с тех пор Дин Сянь начала всё чаще смотреть в сторону Чжоу Сыюэ.
В каждом классе есть две категории: вечные зубрилы и вечные шалопаи.
Но в их классе существовало лишь два типа: те, кто учились упорно, и те, кто учились без усилий.
Чжоу Сыюэ принадлежал ко вторым.
На переменах он обсуждал баскетбол, футбол, NBA, игры, иногда военные темы. Никогда не писал конспекты. Но если кто-то приносил задачу по математике — помогал без отказа. Для него не существовало неразрешимых уравнений. Иногда он даже ленился писать решение: если находил в тетради уже похожий пример, просто кидал её просителю. Не находил — выводил всё заново.
За обедом Кун Шади, не удержавшись, поделилась с Дин Сянь новостью. Она поставила коробку с едой на парту и многозначительно сказала:
— У меня есть секретная информация. Хочешь узнать?
— Какая ещё информация? Что, завтра занятий не будет? — отозвалась Дин Сянь.
— Ай, ну ты и безнадёжная! Это про твоего соседа.
И правда — глаза Дин Сянь тут же блеснули. Но, заметив довольную улыбку подруги, поспешила скрыть волнение, кашлянула и снова уткнулась в рис, лениво ковыряя его палочками. Спросила как бы невзначай:
— Ну и что за информация?
— Сначала ответь на один вопрос, — хитро прищурилась Кун Шади.
— Какой ещё вопрос?
— Тебе нравится Чжоу Сыюэ?
Кусочек риса застрял у Дин Сянь в горле. Она закашлялась, лицо моментально вспыхнуло.
Кун Шади перепугалась, сунула ей стакан воды:
— Да ладно! Я же просто спросила, чего ты так реагируешь?
Дин Сянь с трудом проглотила, отпила несколько глотков и, отвернувшись, процедила:
— С чего бы… Мне он совсем не нравится. У нас сейчас цель только одна — учёба.
Она говорила это, отводя взгляд в сторону, и как раз заметила Чжоу Сыюэ, сидящего вместе с Цзян Шэнем и компанией. Они смеялись, разговаривали, а рядом устроился Сун Цзыци.
Чжоу Сыюэ ел быстро и большими кусками, совсем без изысков, будто и не сын из богатого дома.
На середине трапезы он, словно почувствовав чей-то пристальный взгляд, лениво поднял глаза. Их взгляды столкнулись.
Дин Сянь поспешно отвернулась, закрутила крышку на стакане и поставила его в сторону, снова уткнувшись в еду.
Но, подняв палочки, вдруг осознала: «Чего я от него прячусь? Это же ещё подозрительнее. Надо вести себя спокойно. Улыбнуться. Достойно. Кто кого боится!»
Она снова повернула голову и, собравшись с духом, подарила Чжоу Сыюэ улыбку — как ей казалось, открыто-доброжелательную.
Тот удивился на миг, затем дёрнул плечом и едко усмехнулся, вновь напустив на себя привычный вид повесы.
Цзян Шэнь, сидевший напротив, спросил, почему он смеётся.
Чжоу Сыюэ лениво откинулся на спинку стула, длинные ноги никак не помещались под столом, и, чуть наклонив подбородок в сторону Дин Сянь, дал знак. Цзян Шэнь, Сун Цзыци и остальные тут же обернулись к ней.
А уже в следующую секунду вся компания разразилась дружным смехом.
Дин Сянь растерялась, только хотела спросить, что случилось, как Кун Шади виновато пробормотала:
— Сяньсянь… у тебя между зубов… лист салата.
Дин Сянь: «…»
Много лет спустя, когда на «Zhihu»* кто-то спросил: «Что значит — чувствовать, как сердце умирает?», Дин Сянь ответила: «Солнечным днём, в школьной столовой, когда ты встречаешь взгляд человека, в которого тайно влюблена, и даришь ему свою самую обаятельную улыбку.
П.п: это крупнейшая китайская Q A-платформа, очень похожая на Quora.
А подруга тихо говорит тебе: «У тебя во рту застрял салатный лист»».
Память всегда приукрашивает.
И сколько бы ни прошло времени, возвращаясь мыслями к тому дню, Дин Сянь неизменно ощущала: именно с тех слов — «Ты извинись перед моей соседкой» — началась её привязанность к Чжоу Сыюэ.
Хотя в тот момент внутри неё бушевало одно сплошное противоречие.
Она, горя от стыда, резко отвернулась. За спиной тут же раздался спокойный, почти равнодушный голос Чжоу Сыюэ:
— Хватит уже. Не смешно.
Его врождённая уверенность действовала безотказно: и Цзян Шэнь, и Сун Цзыци моментально послушались, будто он высказал не просьбу, а закон.
Тогда Дин Сянь думала: «Это всё из-за его отца, уважаемого дяди Чжоу». Но позже поняла: дело не только в родственных связях. Даже она сама — да и весь класс — верили: если Чжоу Сыюэ скажет, что на Луне живут инопланетяне, никто не усомнятся.
Молодой Чжоу Сыюэ, когда был серьёзен — холоден и отстранён. Когда шутил — казался беззаботным и несерьёзным. Но в любом обличье он излучал уверенность: «Даже если небо рухнет — я подниму и удержу его один».
Когда они ушли, Кун Шади шёпотом сообщила Дин Сянь:
— Я на уроке слышала, Сун Цзыци говорил: Чжоу Сыюэ набрал полный балл на вступительном экзамене по математике.
Экзамен в том году был особенно трудным. Последняя задача оказалась не по силам почти всем, в городе справились лишь четыре-пять человек. Средний балл по математике упал по сравнению с прошлым годом, а уж получить максимум было редчайшим достижением.
— И ещё, — добавила Кун Шади, — он чемпион страны по устному счёту.
Вот почему он решал задачи, даже не заглядывая в черновик: мгновенно записывал ответ.
Дин Сянь тяжело вздохнула:
— В следующий раз… не рассказывай мне про это.
— Почему? — удивилась подруга.
— Не выдержу таких ударов.
Ведь даже когда он просто сидел рядом, ей уже было тяжело.
Ты знала, что он никогда не ведёт конспектов?
Ты знала, что он не слушает лекции, но всегда может ответить учителю?
Ты знала, что ту задачу, над которой сама мучилась на черновике полчаса и всё равно ошиблась, он решил в два взмаха ручкой?
Нет, Шади этого не знала.
Дин Сянь опустила голову. В её взгляде сквозила усталость, а маленькая спина казалась особенно хрупкой. Она и правда чувствовала себя потерянной. Ведь всё, чего она достигла, давалось потом и кровью: страница за страницей, пример за примером.
В их родном Яньсане учителя души в ней не чаяли: прилежная, старательная, послушная.
Большинство одноклассников там учились кое-как, а потом — техникум или сразу на работу. Только она изо всех сил рвалась вперёд.
Она верила: стоит переплыть этот пруд, перескочить «рыбий драконов порог» — и курица станет фениксом.
Но перейдя порог, поняла: из «первой курицы» она превратилась лишь в «последнего феникса».
После обеда они вернулись в класс.
На удивление, Чжоу Сыюэ не пошёл играть в баскетбол. Он сидел за партой, закинув ногу на ногу, болтая с ребятами. Золотистое солнце падало сквозь окно на его волосы, делая их мягкими, тёплыми. Хотелось протянуть руку и взъерошить.
Не прошло и пяти минут, как к нему снова подошла одноклассница с задачей.
Чжоу Сыюэ объяснял всем одинаково: чертил на листке круги, ставил значки, стрелки, пару цифр — и пока собеседник ещё пытался уловить ход мысли, он уже заканчивал.
— Можешь повторить ещё раз? — спросила девушка, краснея.
Увидев, как он слегка нахмурился, она тут же испугалась вызвать раздражение, поспешно отдёрнула тетрадь и пробормотала:
— Ничего, я сама ещё подумаю.
— Ага, — кивнул он равнодушно.
Дин Сянь тем временем сидела за партой, якобы писала математику.
Сверху доносился монотонный стрёкот цикад, полуденный зной будто смягчился, обернулся ленивым теплом. Тетрадь с задачами лежала перед ней уже полчаса, а в графе «решение» так и не появилось ни строчки.
И вот та же одноклассница снова вернулась с задачей.
В этот миг Дин Сянь резко выпрямилась, закрыла свою тетрадь и, сияюще улыбнувшись, обратилась к ней:
— Давай поменяемся! Садись сюда, а я пересяду.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|