Это был тот самый парень в очках, которого она видела в доме у семьи Чжоу.
В груди Дин Сянь шевельнулось нехорошее предчувствие. И оно тут же сбылось:
— Сыюэ, ты что, с обеда и до этого времени спал? — прищурившись, спросил парень в очках.
Сосед сбоку, откинувшись на спинку стула, коротко, носовым звуком, ответил:
— Угу.
— Вот чёрт… Я ведь звонил тёте Чжоу, просил её не забыть тебя разбудить!
Чжоу Сыюэ промолчал.
— Так что, твоя мать забыла?
Ещё одно сонное «угу».
— Ну, тётя Чжоу даёт, — парень показал большой палец и снова повернулся вперёд.
Память у Ли Цзиньхуэй, конечно, дырявая: единственное, что она помнит наверняка — как позвать соседку играть в карты. Всё остальное для неё дела второстепенные. Тем более, пару лет назад она попала в аварию, и память с тех пор стала подводить. А сын, в общем-то, никогда не требовал её участия, и она вмешивалась в его жизнь крайне редко.
Если бы не предстоящий в сентябре конкурс по робототехнике, из-за которого Чжоу Сыюэ сидел ночами, ему бы и в голову не пришло спать днём.
Он провёл пальцами по брови, бросил случайный взгляд на соседку — и увидел, что та, уткнувшись в парту, что-то рисует или пишет в тетради. Голова наклонена, подбородок упирается в край стола, волосы собраны в обычный конский хвост, а белая тонкая шея тянется вверх, как ровный, гладкий излом стебля.
Неизвестно почему, но у него возникло ощущение, что у неё на затылке должно быть крупно написано слово «дурочка».
— Эй.
Эй? У меня, что, имени нет?
Мы с тобой не знакомы, просто временно сидим рядом, так чего лезть с разговорами?
Дин Сянь сделала вид, что не слышит. Повернула голову в сторону — и точка.
Молодой господин Чжоу усмехнулся сам себе, покачал головой: ладно уж.
А Лю Цзян уже разошёлся, и ему было совершенно всё равно, что кто-то уже засыпает на месте. С трибуны он гремел, размахивая руками, как фонтан, брызгающий во все стороны:
— Лук натянут — и стрелу уже не вернуть! Раз уж вы переступили этот порог, то теперь живыми вы — люди этой школы, а мёртвыми — её души! Я хочу, чтобы вы сдохли с достоинством! С этого момента натяните кожу на себя до предела, напрягитесь до последней жилки! Как далеко полетит стрела — зависит от того, сколько сил вы вложите в эти три года! И даже если порвёте тетиву, не смейте ослабевать!
Дин Сянь, уткнувшись в парту, подумала: а ведь и правда сказано здорово, образно. В ее прошлой школе в Яньсине учителя такого не говорили. Она тут же аккуратно записала эту фразу в тетрадь — хотела потом приклеить на стол для мотивации.
Чжоу Сыюэ, который до этого лишь лениво наблюдал, вдруг коротко, насмешливо фыркнул, скосив взгляд на её записи:
— И такую ядовитую житейскую водичку тоже записываешь? Насколько ж твоя жизнь обделена воспитанием?
Дин Сянь только успела дописать иероглиф «лук», как эти слова полоснули по слуху. Она резко захлопнула тетрадь обеими руками, обернулась и зло уставилась на него.
Лю Цзян продолжал вещать, и глаза многих учеников загорелись, будто перед ними уже лежало заветное письмо о зачислении в Цинхуа.*
П.п: то есть Пекинский университет Цинхуа — один из самых престижных вузов Китая, своего рода «китайский Гарвард».
Два человека на заднем ряду посмотрели друг на друга и их взгляды пересеклись — в воздухе будто проскочили искры.
Чжоу Сыюэ вовсе не выглядел так, будто пришёл учиться: развалился на стуле, на столе раскрыт журнал «Человек и природа», глаза прищурены, кончики бровей чуть подняты, а взгляд острый, будто лезвие ножниц.
И ведь к тому же — лицо. Эта врождённая насмешливая выразительность, вкупе с коротко подстриженными волосами, подчёркивающими чистые линии скул и мягкий изгиб губ, делала его чересчур заметным. По сравнению с тем хаосом на голове, что был у него дома, сейчас он выглядел почти безупречно.
Дин Сянь холодно посмотрела на это чересчур привлекательное лицо и, стиснув зубы, выговорила:
— Я — Дин Сянь.
Он продолжал листать журнал, даже головы не поднял, лениво почесал ухо:
— Угу.
Неизвестно, запомнил или нет.
— И не разговаривай со мной, — добавила она.
Я на соблазны не ведусь.
Вот теперь он поднял голову — и брови полезли вверх, будто он только что услышал самую нелепую вещь на свете.
— Я… с тобой разговариваю?
— Да, — очень серьёзно кивнула Дин Сянь. — Завтра классный руководитель всё равно рассадит нас по-новому. Так что максимум мы — случайные соседи по парте на один день.
Его брови взлетели ещё выше.
— …Случайные соседи по парте?
— Именно, — подтвердила она.
В этот момент Лю Цзян подвёл итог:
— Значит так. Через месяц у нас пробный экзамен. У вас есть месяц, чтобы повторить весь прошлый материал. Места пока оставляем как есть, а после экзамена рассажу по результатам. Всё, на сегодня хватит. Те, кто живёт в школе, ко мне в кабинет. Остальные — по домам, по дороге будьте осторожны. Всё, урок окончен.
Эй-эй-эй, учитель, это вы уж слишком легкомысленно решили вопрос с рассадкой!
Не зря его зовут мастером — даже разговор умудрился уложить по минутам: едва он закончил фразу, как тут же, словно по сигналу, раздался звонкий и пронзительный звонок на перемену.
Ученики гурьбой высыпали из класса.
Одна только Дин Сянь осталась сидеть за партой, погружённая в свои мысли, даже и не вспомнив, что нужно собрать вещи.
Парень в очках пошёл к Лю Цзяну за расписанием занятий. Чжоу Сыюэ прислонился к краю парты, его рост — метр восемьдесят пять — позволял коленям проходить над столешницей, так что он сидел наполовину, опираясь боком на край, руки засунул в карманы, чёрная сумка висела через плечо наискось. Он опустил голову, глядя на носки своих кроссовок, а перед лбом мягкой дугой свисала прядь коротких волос.
Парень в очках вернулся быстро:
— Пошли, Сыюэ.
Чжоу Сыюэ поднялся, уже сделал шаг, но вдруг остановился, лёгким хлопком коснулся плеча Дин Сянь и, будто поддразнивая, сказал:
— До завтра, случайная соседка по парте.
Дин Сянь как раз убирала пенал в сумку.
Услышав это, она замерла, резко подняла голову — но он уже ушёл далеко.
Пенал с глухим стуком упал на пол, несколько ручек и карандашей рассыпались и, перекатившись, остановились прямо под стулом Чжоу Сыюэ.
Словно маяк, подающий ей тихий, но отчётливый знак.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|