Глава 8 (Часть 1)

Аянокоджи Аой казалось, что она до конца жизни не забудет взгляд, которым Ураумэ встретил её.

Беловолосый юноша, очевидно, рассчитал время её возвращения и ждал у ворот, когда солнце начало садиться. На его изящном лице застыло холодное выражение, говорившее: «Почему ты ещё не сдохла?».

Однако эта холодность сменилась недоумением, когда его взгляд упал на винный кувшин, который она несла на голове.

— …Что ты делаешь? — спросил Ураумэ, разжав плотно сжатые губы, когда между ними оставалось около пяти метров.

Аянокоджи Аой молча отвела взгляд: — Новую одежду купила, если нести в руках — испачкается. Понимаешь, о чём я?

Ураумэ явно не желал находить с ней общий язык.

Он холодно фыркнул, морщинка между его бровями углубилась. Его взгляд скользнул мимо неё к концу дороги, и в голосе послышалось недовольство: — А где господин Сукуна?

Ох, лучше бы не упоминал. От одного этого упоминания она закипала.

Этот несносный тип, Рёмэн Сукуна, после своих угроз действительно любезно швырнул ей кучу денег. Однако как раз в тот момент, когда она подумала, что вот-вот освободится, Рёмэн Сукуна, похоже, заинтересовался подвеской, привязанной к шнурку её пояса оби.

Он прищурился, неизвестно о чём подумав, и, воспользовавшись моментом, пока Аянокоджи мысленно его проклинала, легко сорвал её.

Аянокоджи Аой подумала, что у него определённо что-то с головой не так.

Только что она любезно предлагала ему амулет — он отказался, а теперь ему приспичило отобрать у неё дешёвую безделушку.

Впрочем, если подумать с другой стороны, если подобные вещицы могут повысить его расположение к ней, то завтра она обвешается ими с ног до головы.

Так сказать, станет ходячим пугалом.

— Он сказал, что я иду слишком медленно, и ушёл вперёд, — спокойно изложила факт Аянокоджи Аой. Она ногой медленно закатила кувшин во двор и, повернувшись к неподвижному Ураумэ, спросила: — Куда это поставить?

Ураумэ явно ещё не оправился от уныния из-за исчезновения объекта своего поклонения. Сложив руки в рукавах, он свирепо ответил: — Некуда. Кто тебя просил покупать бесполезный хлам?

Аянокоджи Аой моргнула: — Тогда ругай Сукуну. Он сказал, что тебе нравится коричневый, вот я и купила. Ещё и пригрозил, что разорвёт мне рот, если не донесу.

Выражение лица Ураумэ явно застыло: — …Господин Сукуна?

Аянокоджи Аой впервые видела Ураумэ в таком состоянии. Ей показалось это забавным, и она помахала рукой перед его лицом: — Чего ты так удивляешься? Он тебе раньше ничего не покупал?

Ураумэ не собирался ей отвечать.

Тогда Аянокоджи Аой продолжила наступление: — Это звучит слишком жестоко. Ты столько времени ему служишь и никакой отдачи. Может, стоит сменить объект поклонения? Перспективнее будет.

Её притворно-милая попытка переманить его на свою сторону не возымела на Ураумэ никакого эффекта. Наоборот, витающий в облаках юноша от этого встрепенулся. К нему вернулось свирепое выражение лица, и он резко сказал: — Не смей клеветать на господина Сукуну!

Аянокоджи Аой была тронута его преданностью. Она картинно похлопала в ладоши: — Это только в этой эпохе так. В любое другое время ты был бы просто одержимым фанатом Рёмэн Сукуны.

— …Что это?

— Это значит считать всех, кроме Рёмэн Сукуны, мусором.

Возможно, наученный горьким опытом прошлого, Ураумэ настороженно оглядел её. Убедившись, что на её лице нет и следа лжи, он спокойно произнёс: — О, тогда я и есть одержимый фанат господина Сукуны.

Аянокоджи Аой прыснула со смеху. Она схватилась за живот, её плечи слегка подрагивали, а смех был звонким и чистым.

Ураумэ, раздосадованный и смущённый, повысил голос: — Чего смеёшься!

Аянокоджи Аой перестала смеяться: — Ничего, просто ты милый.

Этот проклинатель, казавшийся неприступным, на самом деле оказался на удивление легко читаемым. Его уши покраснели, и даже когда он злился, это было похоже на то, как кошка царапается — никакой опасности.

Думая об этом, она вдруг вспомнила о резинке для волос на своём запястье.

— Держи, — Аянокоджи протянула чёрную резинку Ураумэ и опередила его возможный отказ: — В последнее время погода влажная, тебе, наверное, неудобно с распущенными волосами такой длины.

Ураумэ долго смотрел на её руку. Так долго, что Аянокоджи Аой почти подумала, будто он пытается силой воображения отрубить ей кисть.

— Моя техника — лёд, — Ураумэ поднял на неё глаза. — Как и ожидалось, ты даже в проклятой силе не разбираешься. Как господин Сукуна мог оставить рядом с собой такую дуру?

Аянокоджи Аой: «…»

Аянокоджи Аой: «Сегодня ты её возьмёшь, хочешь ты того или нет. Иначе я снова тебя в землю воткну».

Ураумэ по-цундэрэ фыркнул. Он сделал вид, что не боится её, но всё же протянул руку и выхватил резинку.

Аянокоджи Аой удовлетворённо улыбнулась. Она пошла вперёд в лучах заходящего солнца, но вдруг вспомнила, что дело с большим кувшином у её ног ещё не закончено.

— Помочь тебе донести?

Не то чтобы она была такой уж доброй, просто при виде его рук, ещё более тонких, чем её собственные, в голове Аянокоджи Аой возникла картина, как Ураумэ подвергается жестокому обращению со стороны Рёмэн Сукуны и никогда нормально не ест.

Этот сочувственный взгляд, очевидно, был замечен Ураумэ. Он так разозлился, что волосы на макушке, казалось, встали дыбом. В два шага он преградил ей путь.

— Не нужно, убирайся.

Угрожающе сказал Ураумэ, а в его глазах читалась такая настороженность, словно она могла пасть так низко, чтобы броситься отнимать у него бесполезный винный кувшин.

И как раз в тот момент, когда Аянокоджи Аой решила больше не обращать внимания на его манеру говорить и сделала пару шагов, голос юноши позади неё необъяснимо ослаб.

Ураумэ опустил глаза, его губы шевельнулись, и он пробормотал себе под нос: — Я сам.

Закат окрасил белые волосы юноши в красный цвет, мягкие лучи нежно окутали его. Аянокоджи Аой внезапно остановилась.

— Ураумэ.

— Что?

— А ты довольно симпатичный.

— …Заткнись! — шея юноши покраснела, и он злобно посмотрел на неё.

Позже Аянокоджи Аой задумалась, почему Ураумэ решил, что она может пасть так низко, чтобы отнимать у него бесполезный винный кувшин. Она пришла к выводу, что тот случай, когда она глубокой ночью ощипала его гуся, чтобы набить подушку, вероятно, оставил у него глубокую психологическую травму.

Чтобы загладить свою вину, Аянокоджи Аой вызвалась приготовить еду.

Ураумэ с подозрением оглядел её, но не стал мешать, лишь упомянул, что «господин Сукуна очень привередлив в еде».

Да какая разница, привередлив он или нет. В голове Аянокоджи Аой была только одна мысль.

Отравить Рёмэн Сукуну.

Опасность, исходящая от Рёмэн Сукуны, превзошла все её ожидания. Если она и дальше будет оставаться здесь, то рано или поздно сойдёт с ума.

Прежняя стратегия «плыть по течению» больше не работала. Ей нужно было действовать самой.