Глава 2 (Часть 1)

Он скривил уголок губ. — Женюсь, рожу сына и дочь, отправлю их учиться. Школа будет просторной и светлой, а не в старой лачуге. Дети будут смеяться, а не прятать страх в невинных глазах.

— На самом деле… — Не зная, что сказать, он покраснел до кончиков ушей и почесал голову. — Хоть я и говорю грубовато, но этому я научился у нашего командира полка. Окружение, черт возьми, сильно влияет на человека. Вообще-то… я очень люблю читать. Когда война закончится, еда будет дорогой, а книги дешевле еды. Я хочу купить целый ящик книг! Буду читать потихоньку!

Он склонил голову и посмотрел на меня. — Как тебе идея?

Он был высоким, я доставала ему только до груди. Пришлось задрать голову, но я улыбнулась во весь рот. — Очень хорошо.

Увидев мою улыбку, он тоже улыбнулся и добавил: — Мальчика назовем Ань, а девочку — Лу, хорошо?

— …А почему я должна говорить, хорошо или нет! Какое это имеет ко мне отношение! — Я смутилась и рассердилась. — Называй как хочешь! — С этими словами я хотела убежать.

Не обращая внимания на раненую ногу, он, опираясь на костыль, попытался догнать меня, но, увидев, что я бегу слишком быстро, снова начал притворяться несчастным: — Ай-ай… Кажется, рана снова открылась… Доктор Су, иди скорее сюда, мне больно…

Хотя я знала, что он притворяется, я все равно вернулась.

— Хех~ — Он выпрямился и улыбнулся мне. — Ань означает «мир» и «спокойствие». А Лу… угадаешь, что значит?

— Не буду угадывать, не хочешь — не говори! — Меня впервые охватило это непонятное чувство, я была одновременно взволнована и скована.

Он перестал тянуть интригу, наклонился и почти прошептал мне на ухо: — Когда я впервые тебя увидел, подумал, какие у тебя красивые большие глаза! Как у оленёнка!

【3】

Прошло еще больше двух месяцев, и его нога почти зажила.

Меня перевели на другую работу. Провозившись полдня, я только к вечернему ужину смогла принести ему еду.

Но на знакомой кровати я увидела незнакомое лицо.

Я застыла на мгновение и очнулась, только когда кто-то похлопал меня по плечу, потому что я загораживала узкий проход.

Я вышла с котелком в руках. Едва ступив за порог, я увидела его. Сложив руки за спиной, он входил в дверь. Во рту он держал травинку, фуражка сидела ровно, воротничок был застегнут, но… все равно он выглядел как какой-то солдат-хулиган.

Подойдя ко мне, он вынул руки из-за спины — в них был букетик нежно-желтых цветов зимнего жасмина.

Щелк!

Я вздрогнула и обернулась — это был иностранец. Иностранец с фотоаппаратом. Я видела его несколько дней назад, старшая медсестра сказала, что это военный корреспондент.

Улыбнувшись мне, мужчина ушел.

Ци Шаомин не обратил на это внимания и, продолжая смотреть на меня, спросил: — Нравится?

Я кашлянула, отвела взгляд в сторону и тихо промычала: — Угу.

Он наклонился, пытаясь разглядеть мое лицо, но я опустила голову еще ниже.

— Красивые?

— Угу… А разве ты подарил бы мне некрасивые?! — Я подняла голову и, улыбаясь и поджав губы, посмотрела ему в глаза.

Он пристально посмотрел на меня и сказал: — Да, я тоже думаю, что красивые.

Я снова смущенно опустила голову.

В его груди зародился сдавленный смешок. — Доктор Су, я уезжаю. Тебе есть что сказать?

Только тогда я подняла голову. Закусив губу, я хотела что-то сказать, но он прервал меня: — Лучше ничего не говори… Я отправляюсь на передовую, там легко погибнуть… Если смогу вернуться, тогда и поговорим. — Улыбка на его губах была вымученной.

Когда он повернулся, чтобы уйти, я схватила его за край одежды. Почти четыре месяца нашего знакомства пронеслись у меня в голове.

Когда именно мое сердце дрогнуло, я уже не могла разобрать.

Да и не было нужды разбираться.

В ту эпоху, когда любили одного человека всю жизнь и могли прожить целую жизнь, храня верность обещанию, даже любовь проявлялась в простоте, сквозь которую просвечивала романтика.

— Я буду ждать твоего возвращения… Шаомин.

Его рука, опущенная вдоль брюк, крепко сжалась в кулак. Казалось, ему стоило огромных усилий обернуться. — Глупая девчонка, чего ждать? Я уйду, и, может, даже погибну на поле боя безвестно…

Я покачала головой. — Ци Шаомин, я знаю, о чем ты думаешь, и знаю, что ты желаешь мне добра.

— Я не хочу говорить тебе какие-то нравоучения или требовать обещаний. Я просто хочу сказать — я такая же, как мой упрямый отец: если решила, значит решила, и меня не переубедить.

Он опустил глаза, на лбу вздулись вены, словно он сдерживал что-то.

Я улыбалась, но слезы текли по щекам. — Эй, Ци Шаомин, ты уезжаешь, не собираешься меня обнять?

Он был потрясен, что я, выросшая в традиционной китайской семье, могу говорить такие вольные слова. Но тут же потрясение прошло, и его взгляд стал нежным, как вода.

В его глазах тоже стояли слезы, блестевшие в лучах заходящего солнца.

Прижавшись к его груди, я тихо сказала: — Ци Шаомин, зимний жасмин так хорошо пахнет.

— Угу… В следующий раз подарю тебе еще.

— …Хорошо… Я буду ждать.

Он взял один цветок, убрал веточку и листья и закрепил его у меня на виске.

— …Красиво?

— Красиво!

...

В ту эпоху для незамужней девушки худшим было выйти замуж за военного: редкие встречи, постоянное беспокойство, страх, что однажды он не вернется, и даже тела не найдешь.

Но и самым большим счастьем было выйти замуж за солдата — потому что, по какой бы причине они ни шли на войну, они были самыми значимыми людьми той эпохи, и жена солдата, казалось, разделяла эту честь.

Я мысленно склонялась на его сторону.

И снова неосознанно начала мечтать о далеком будущем…

【4】

Три месяца спустя.

Я получила письмо от Ци Шаомина и целую неделю ходила счастливая.