Можно тебя проводить?

Можно тебя проводить?

С тех пор в её жизни почти ничего не изменилось: отмечаться на работе, работать, переделывать проекты, обедать, отдыхать, снова работать…

Однако она ясно осознавала, что отношение окружающих к ней изменилось.

Из безразличного отношения к новенькой оно превратилось в доброжелательное и дружелюбное. Вернее… в показное доброжелательство и дружелюбие.

Наедине же отношение было не то чтобы ужасным, но и хорошим его назвать было нельзя.

Это был уже третий раз, когда она слышала о себе подобные разговоры в туалете. Поверьте, она не подслушивала специально. В том, чтобы намеренно слушать, как другие обсуждают тебя, нет ничего хорошего…

Итак, теперь она знала, что вся компания считала её коварной интриганкой.

Ван Цзя И вышла из кабинки только после того, как голоса стихли.

Появление этих пересудов было вполне объяснимо. Ведь на следующий день после того, как она предложила «разобраться с тем, кто разбрасывается работой», старшую коллегу Ли вызвали к начальству и отчитали, да ещё и лишили месячной премии.

К тому же, Ван Цзя И была единственной, кого Ли Кэсинь недавно притесняла.

Даже слепой заметил бы, чьих это рук дело.

Но пустые разговоры были всё же лучше, чем реальная дополнительная работа. От сплетен за спиной она не обеднеет, так что её это не волновало.

Она даже могла без труда вежливо улыбаться, сталкиваясь с Ли Кэсинь в коридоре.

После того дня она всё равно оставалась работать сверхурочно.

Не потому что хотела, а потому что постоянно находиться рядом с госпожой Ван было не очень комфортно. Между родителями и детьми должна быть дистанция.

К тому же, её вечера снова стали тихими и спокойными — это было одно из немногих приятных моментов в её дне.

А где же Чэ Шияо?

Нет, он всё так же приходил в офис отдела маркетинга после работы, садился на любой свободный стул, но, похоже, научился молчать. До тех пор, пока Ван Цзя И не вставала, он просто смотрел на её профиль, и в комнате был слышен только шелест ветра.

Сегодня у неё произошла небольшая стычка со старшей коллегой Ли. Вернее, её в одностороннем порядке отчитали.

Только Ли Кэсинь, зная о её «связях», продолжала, а то и усилила своё притеснение.

Такая прямолинейность сейчас редкость…

«Может, она до сих пор злится из-за того, что её отчитал начальник?», — подумала Ван Цзя И.

Стоило ей допустить малейшую ошибку, как старшая коллега раздувала из мухи слона, принижая её.

Сегодня она превзошла саму себя: после суровой критики она ещё и задала ей домашнее задание — написать «покаянное письмо» на тысячу слов и сдать завтра утром.

Поэтому до этого момента её вечер, помимо шелеста ветра, сопровождался ещё и шуршанием бумаги.

Конечно, писала не она сама. Нашёлся человек, который с радостью предложил свои услуги, но, видимо, опыта в этом деле у него было маловато, поэтому он провозился довольно долго.

Положив два тонких листа бумаги на стол старшей коллеги Ли, Ван Цзя И взяла свой холщовый рюкзак, как обычно попрощалась с Чэ Шияо: «До свидания» — и собралась уходить.

Но привычного весёлого ответа не последовало. Обернувшись, она увидела, что Чэ Шияо вышел из офиса следом за ней.

— Уже поздно. Давай я тебя провожу?

Вот это поворот!

.

.

.

.

— Здесь остановитесь.

— Возвращайтесь.

Ван Цзя И остановилась у входа в жилой комплекс, вежливо улыбнулась Чэ Шияо, который провожал её всю дорогу, и вошла внутрь.

А тот, кого оставили на месте, смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом.

Если судьба хотела, чтобы они стали ближе, она не собиралась противиться.

Месяц назад она намеренно делала крюк, чтобы её не преследовали. А теперь вот спокойно шла впереди, не скрывая адрес своего дома. Как сильно всё изменилось всего за месяц!

Может, дело было в том, что Чэ Шияо так мягко и ненавязчиво вплёлся в её жизнь, что она почти перестала замечать его присутствие?

Как бы то ни было, с тех пор он иногда провожал Ван Цзя И домой.