Глава 34.1

— Это дело, ты... Ты можешь сохранить его в секрете для меня?

Лицо Лу Вэйвэй выглядело бледным, а губы невольно дрожали. Она очень сильно нервничала.

*Дзинь!*

Дверь лифта открылась, и девушка безмолвно вошла внутрь.

Лу Вэйвэй поспешил следом, схватила Цзи Бай за рукав и взмолилась:

— Пожалуйста, Цзи Бай. Пожалуйста, помоги мне. Не рассказывай другим, иначе моя репутация будет погублена!

Цзи Бай вышла на первом этаже и зашла в небольшую чайную, просто сказав ей:

— Я могу держать это в секрете, но есть одно условие.

В глазах Лу Вэйвэй мелькнул огонек надежды:

— Какие условия? Скажи мне, я на все соглашусь!

Цзи Бай бесстрастно произнесла:

— Расстанься с Цзян Чжуннином.

Рука Лу Вэйвэй, державшая ее за рукав, медленно разжалась.

Она широко раскрыла глаза, посмотрела на девушку и недоверчиво спросила:

— Ты… Ты хочешь, чтобы я порвала с Чжуннином, почему?!

— Поскольку твоя симпатия к нему — не более чем материальные интересы. Он не может дать тебе ту жизнь, которую ты хочешь сейчас, так почему бы вам не расстаться?

— Я… Я уже поняла, что была неправа. Я действительно осознала, что это неправильно. Я не хочу расставаться.

— Не хочешь расставаться, чтобы оставить его себе как запасное колесо и поехать на осле в поисках лошади?

— Цзи Бай, твои слова отвратительны.

— Мои слова отвратительны, но твое поведение гораздо хуже.

Цзи Бай посмотрела на ее прекрасное лицо и холодно сказала:

— Я даю тебе один выбор: либо расстаться, либо...

Она достала телефон из сумки, на котором были записаны слова Дуань Синъюя и его нескольких друзей.

— Либо я предам это огласке. Не вини меня за то, что я не проявляю к тебе уважения.

Лу Вэйвэй даже не ожидала, что она будет записывать. Все было уже просчитано!

Ее тело тряслось от испуга, так что голос невольно стал дрожать следом:

— Цзи Бай, я думала, что ты нежная и невинная девушка. Я не ожидала, что у тебя такое коварное сердце. Для чего тебе разрушать отношения между мной и Цзян Чжуннином? Он тебе не нравится!

— Но я не хочу, чтобы ты причиняла ему боль. Предав один раз, предашь и второй, третий, четвертый и бесчисленное количество раз…

— Но какое это имеет отношение к тебе! Зачем ты это делаешь?

Цзи Бай повернула голову в сторону, глядя на заснеженные вершины гор, которые простирались за панорамными окнами. Светило солнце, и снежные вершины сияли искрящимся светом.

Зачем ей это делать?

Она думала об этом. Может быть, потому что... после ее смерти Цзян Чжуннин был одним из немногих, кто пришел навестить ее, положив букет чистых белых гардений, которые ей нравились, перед ее одинокой могилой?

Эта непреднамеренная мягкость и доброта были светом, который однажды озарил ее увядшую душу.

Лу Вэйвэй не могла этого знать. Теперь она смотрела на Цзи Бай так, словно видела ужасающего монстра с глубокими мыслями…

— Цзи Бай, я советую тебе быть доброй! Не доводи других до крайности.

Пристальный взгляд Цзи Бай скользнул по ее лицу, словно лезвие, заставив ее почувствовать шок, и она инстинктивно попятилась.

Цзи Бай произнесла слово за словом:

— Ты не испытывала того, что испытала я. Думаешь, сможешь уговорить меня быть доброй?

* * *

В течение всего дня Дуань Синъюй был рассеян. Время от времени он подходил к панорамным окнам и высматривал девушку.

Но Лу Вэйвэй так и не появилась.

Он также знал, что братья ничего не сказали, но в глубине души все они смеялись над ним.

Дуань Синъюй не удержался и отправил сообщение Лу Вэйвэй, спрашивая ее, почему она не приехала на горячий источник, но в результате узнал... что-то случилось с ее семьей, и она рано покинула снежную гору Силулин.

Парень собирался притвориться, что заботится о ней, но не думал, что как только он отправит несколько заботливых слов, то получит в ответ затемненный восклицательный знак.

Она на самом деле удалила его из друзей.

Лицо Дуань Синъюя потемнело. Он положил мобильный телефон и пробормотал:

— Черт возьми, я для тебя шутка?

Цзи Бай весь вечер смотрела на мрачное выражение лица Дуань Синъюя, вполне счастливая.

Она по-прежнему была довольна текущим ходом инцидента.

Возможность Лу Вэйвэй надеть на Цзян Чжуннина зеленую шляпу* пропала, и она мирно рассталась с ним. Даже если Цзян Чжуннин какое-то время будет грустить, он не станет злить других, не говоря уже о том, чтобы избить ублюдка Дуань Синъюя.

П. п.: Надеть зеленую шляпу на кого-то — изменить ему.

Таким образом, он не бросит школу, не подвергнется судебному заседанию и тем более не сядет в тюрьму...

Цзи Бай почувствовала, что этот случай можно считать самым чистым и красивым поступком, который она совершила с тех пор, как переродилась.

Вечером она немного беспокоилась о Цзян Чжуннине и отправила сообщение Се Сую, спрашивая, где он сейчас.

Ответ Се Суя также был весьма своевременным: [В баре.]

[Снова пьешь?]

[Чжуннин расстался со своей девушкой, хочу составить ему компанию. Я выпью несколько бокалов, но не собираюсь напиваться.]

Находясь в баре, молодой человек посмотрел на экран своего мобильного телефона, и уголки его рта бессознательно приподнялись. Фраза «снова пьешь» явно говорили о ее беспокойстве.

Цзян Чжуннин посмотрел на Се Суя покрасневшими глазами, и улыбка парня сразу погасла. Он выпил стакан, притворяясь грустным, а затем похлопал его по плечу:

— Это всего лишь девушка, это не имеет значения.

Цун Юйчжоу, сидевший с другой стороны, хотел сказать: «Если это не важно, то не улыбайся, словно собака, когда видишь сообщения сяо Бай».

Но он догадался, что, сказав это, потерпит поражение, поэтому молча проглотил свои слова.

Се Суй написал Цзи Бай место, но не ожидал, что она действительно придет через двадцать минут.

Бары в живописном районе были относительно стандартны, и все они довольно мелкие. Певцы тихо пели народные песни на сцене, а гости сидели на своих местах и болтали.

Се Суй случайно повернул голову и увидел, как в дверь вошла девушка, одетая в белый пуховик.

Когда она зашла, то принесла с собой немного ветра и снега. На кончиках ее волос застряли несколько снежных лепестков.

Цзи Бай села на пустой стул рядом с Цзян Чжуннином и нежно похлопала его по плечу.

Она не думала о том, что может сказать. Честно говоря, последнее, в чем нуждался расстроенный человек, — это утешение. Потому что другим трудно понять чувства вовлеченного человека, и все, что будет сказано, покажется бледным и слабым.