Глава 5. Поехали (Часть 2)

Небеса были милостивы: подделка диплома режиссерского факультета Центральной академии драмы постоянно висела над Дуанем дамокловым мечом, поэтому он всегда носил этот документ с собой. И сегодня он снова пригодился.

Шу Юй замолчала.

Видя это, Дуань облегченно вздохнул и сунул диплом обратно в сумку.

Этот спор был лишь небольшим эпизодом, не вызвавшим никаких волнений, и съемки вскоре начались.

Дуань, совершенно не разбираясь в кинопроизводстве, снимал строго по порядку сценария, поэтому первой сценой было пробуждение Хань Шэна в ванной.

Актера, игравшего Хань Шэна, звали Чжу Юйчэнь. Он окончил актерский факультет Центральной академии драмы в прошлом году и подписал контракт с небольшим агентством. Но, будучи молодым и горячим, он умудрился оскорбить одного из боссов компании и, не успев сняться ни в одном фильме, был отстранен от работы.

Весь этот год он судился с агентством и совсем недавно наконец выиграл дело, вернув себе свободу. А тут как раз подвернулись съемки у Дуаня, и он без проблем попал в съемочную группу.

Несмотря на легкое трудоустройство, Чжу Юйчэнь держался скромно и очень ценил эту возможность. После года простоя он наконец-то мог снова сниматься, да еще и в кино! Как тут не радоваться? Правда, режиссер, одетый как разнорабочий, несколько смущал его. Но кто знает, может, это такая фишка? Говорят, у всех великих режиссеров есть свои причуды.

Чжу Юйчэнь мог только так себя успокаивать.

Все были на своих местах, ожидая команды режиссера.

Видя, что все замерли, Дуань опешил.

Почему они не начинают?

Шу Юй посмотрела на него с явным недоверием в глазах.

Дуань запаниковал, но тут его осенило. Он внезапно крикнул:

— Поехали!

— Пф!

Лежащий в ванне Чжу Юйчэнь, услышав эту несуразную команду, не смог сдержать смех и, поперхнувшись водой, вскочил, закашлявшись.

Остальные члены съемочной группы едва сдерживали смех, а оператор и вовсе не выдержал — камера затряслась.

У каждого режиссера есть своя команда. Чаще всего это «Начали!», есть и более оригинальные варианты, например, режиссер Чэнь любит кричать «GO!». Но такую простонародную и совершенно не вдохновляющую команду, как у Дуаня, оператор слышал впервые.

— Извините, извините, давайте еще раз.

Чжу Юйчэнь, откашлявшись, поспешил извиниться и послушно вернулся в ванну.

Только Дуань и Шу Юй не смеялись. Первый не понимал, в чем юмор, а вторая изо всех сил сжимала колени, чтобы не сорваться и снова не начать допрос Дуаня, который мог перерасти в ссору.

Когда все снова были готовы, Дуань, убедившись, что все в порядке, снова крикнул: — Поехали!

После первого смеха все уже привыкли к странной команде, и на этот раз никто не рассмеялся. Съемки продолжились.

Однако вскоре Дуань заметил, что многие снова смотрят на него с недоумением.

На этот раз он кое-что понял. Взглянув на план съемок, он быстро крикнул: — Стоп! — Затем, полистав сценарий и немного подумав, объявил: — Следующая сцена! — Он был доволен собой: оказывается, снимать кино не так уж и сложно. Если так пойдет и дальше, то через несколько дней фильм будет готов, и пять тысяч юаней окажутся у него в кармане. Тогда он сможет решить, остаться ли ему в Наньяне или попытать счастья в Шанхае, имея за душой стартовый капитал.

Но все шло не так гладко, как хотелось.

Чжу Юйчэнь, не готовый к следующей сцене, подошел к Дуаню.

Молодой человек, ровесник Дуаня, с крайне озабоченным видом, долго колебался, прежде чем сказать: — Режиссер, мне кажется, я только что не очень хорошо сыграл. Может, переснимем?

Во время съемок он почему-то снова вспомнил команду «Поехали!» и, хотя не рассмеялся вслух, чувствовал, что улыбка промелькнула на его лице. А поскольку это был крупный план, и оператор буквально дышал ему в лицо камерой, то наверняка все заснял.

Согласно сценарию, Хань Шэн должен был проснуться в незнакомом месте и испытывать страх и тревогу. Какой тут смех?

— Мне кажется, все отлично, идеально!

«Идеально» — пожалуй, самое часто употребляемое слово Дуаня в эти дни. Он обнаружил, что это очень удобное слово, которым можно ответить на любой вопрос.

Но Чжу Юйчэнь не унимался: — Нет, режиссер, я правда плохо сыграл. Давайте посмотрим запись?

Дуань нехотя попросил ассистента показать отснятый материал.

Хорошо, что он режиссер и может открыто командовать другими, иначе он бы и сам не разобрался с этой техникой.

— Вот, смотрите!

Чжу Юйчэнь, указывая на себя на экране, смущенно усмехнулся: — Я не сдержал смех, эмоции не те.

Дуань никак не мог понять, почему этот актер такой упрямый.

Он напряг все извилины и, подбирая слова, начал объяснять: — Хм… на самом деле мне кажется, что ваша… эта… улыбка… очень даже к месту… как бы это сказать… хм… эта загадочная улыбка выражает… постмодернистский трагизм и… неприятие современной действительности… хм, ну как-то так… в общем, это улучшает… эээ… художественный эффект и… углубляет… эээ… артистический смысл фильма… эх, все равно ты не поймешь… короче, все отлично!

Чжу Юйчэнь, ошарашенный таким объяснением, решил, что ничего не понял, но звучит очень умно. Дуань же поспешил отправить его обратно на съемочную площадку.

Он с трудом выдавил из себя эту абракадабру и боялся, что если актер продолжит расспросы, то он просто не найдет, что ответить.

Хрусть.

Дуань повернул голову и похолодел.

Карандаш в руке Шу Юй сломался пополам.

Дуань сглотнул и, натянув улыбку, заботливо спросил: — Шу Юй, что с вами?

Шу Юй покачала головой: — Ничего.

А потом вдруг улыбнулась.

Дуань впервые видел улыбку этой женщины. Впрочем, это сложно было назвать улыбкой — ее губы не двигались, лишь глаза слегка прищурились, как будто она улыбалась, а как будто и нет.

— Режиссер Дуань, снимайте дальше, у меня есть дела, я пойду.

Сказав это, Шу Юй ушла, но ее загадочная улыбка не выходила у Дуаня из головы.

Почему-то он вдруг почувствовал «постмодернистский трагизм».