Боль Одиннадцатой

— Мою историю ты выслушала. До рассвета еще далеко, может, расскажешь мне свою?

— Конечно, если не хочешь — не надо.

— Просто... жизнь дается лишь раз, нельзя принимать решения импульсивно.

— Если бы она была жива, будь она хоть на краю света, я бы потратил всю жизнь, но нашел бы ее.

Одиннадцатая кивнула.

— Можешь сказать мне свое имя? — снова неожиданно спросила странноватая Одиннадцатая.

— Линь Сяои.

— Меня зовут Чэнь Сючжу. Можешь звать меня Одиннадцатая или И-и.

— Одиннадцатая? — Линь Сяои взглянул на нее с нескрываемым любопытством.

— Тебе странно, почему меня зовут Одиннадцатая, да? У нас в семье бабушка с дедушкой, плюс семья старшего дяди — три человека, семья второго дяди — три человека, и наша семья — тоже три человека. Всего одиннадцать. Я самая младшая, вот и дали такое прозвище.

— Всю жизнь только и делаю, что объясняю, почему меня так зовут. Неудивительно, что тебе любопытно, — выпалила Одиннадцатая, не дожидаясь вопроса.

— Наверное, тебя все баловали?

— Ага. У старшего и второго дядей — сыновья. За два поколения я единственная девочка.

— Тогда, похоже, причиной твоего отчаяния стала любовь.

Одиннадцатая не ответила.

Она молча сидела, словно ей нужно было хорошенько подумать, чтобы вспомнить.

Когда Линь Сяои докуривал очередную сигарету, Одиннадцатая подняла голову.

— Начало у наших историй и правда похожее. Только твоя закончилась верностью, а моя — предательством.

— У моей семьи материальное положение неплохое, но мы обычные люди. А он связался с эффектной красоткой из богатой семьи, с деньгами и связями — настоящей байфумей.

— И он предложил тебе расстаться?

— Если бы так, мне было бы легче. Но самое обидное, что он все скрывал от меня, был ко мне очень добр, и я была уверена, что мы поженимся.

— Я оставалась в неведении до тех пор, пока эта женщина сама не нашла меня. Когда она пришла, я, как дура, все спрашивала, не ошиблась ли она адресом. Пока она не сказала: «Я ищу именно тебя, Чэнь Сючжу, Чэнь Одиннадцатая».

— Увидев высокомерие и презрение в ее глазах, я наконец поверила, что все это правда. Но что еще хуже, эта женщина заявила, будто я цепляюсь за него только ради денег. Она выписала чек, швырнула мне его в лицо, села в свой спорткар и уехала.

— Я долго стояла как вкопанная, пока коллега не начала сильно трясти меня, только тогда я пришла в себя.

— За всю мою жизнь это было самое страшное унижение. Как мне после этого смотреть в глаза коллегам с их недоуменными лицами? Что отвечать родным и друзьям, когда они спросят: «Ну что, скоро пробовать свадебные конфеты?» Я не могла себе этого представить!

— Восемь лет отношений оказались такими хрупкими перед деньгами...

Одиннадцатая снова разрыдалась.

Дождь полил еще сильнее, словно жалея эту дурочку.

Линь Сяои подумал о том, что она даже не упомянула о сожалении по поводу расставания с парнем — возможно, слишком зла.

Время снова замерло. Долгое время оба молчали.

Луч солнца проник в комнату. Одиннадцатая открыла глаза. Она не знала, как уснула. Этот день и ночь были для нее слишком насыщены событиями, она уже не понимала, сон это или явь. Повернув голову и увидев Линь Сяои, она поняла: все было по-настоящему!

Он тихо спал, прислонившись к стене. В мягком утреннем свете его профиль казался безупречным, словно высеченным из камня. Слегка свернувшись, он походил на раненого котенка, которого хотелось пожалеть. У нее, изучавшей искусство, возникло желание его нарисовать.

Одиннадцатая засмотрелась.

— О, ты уже проснулась?

Смутившись, Одиннадцатая отвернулась к окну:

— Да, уже рассвело. Не знаю, как я уснула.

— Ты плакала-плакала и уснула, совсем как ребенок.

Одиннадцатой стало немного неловко, но она ничего не могла с собой поделать.

— Мне нужно возвращаться. Дома, наверное, уже все на ушах. Я никогда раньше не пропадала на всю ночь, не предупредив. Они, должно быть, с ума сходят от беспокойства.

— Хорошо, я провожу тебя до автобусной остановки, — сказал Линь Сяои.

Они вышли из дома, он впереди, она следом.