Глава 1. Начало кошмара

Ин Цяоцин казалось, что если это сон, то самый настоящий кошмар.

Безнадежный, сводящий с ума кошмар, из которого невозможно пробудиться.

Механически водя пальцем по планшету, она снова подумала об этом.

На экране, под ее движениями, лицо пятидесятилетнего охранника становилось моложе и красивее.

Морщины исчезали, кожа разглаживалась, и…

Уменьшив масштаб, она сверилась с фотографией-образцом в левом окне, а затем вернулась к рабочей области справа и грубо поставила родинку под правым глазом.

Счет в окошке не изменился, все еще 44%.

С раздраженным вздохом она нажала «Отменить».

На этот раз она тщательно прицелилась и поставила точку у внешнего уголка правого глаза.

Счет подскочил до 45%.

Одновременно с облегчением ее охватило безумие.

Всего лишь родинка, а нужно еще и место угадать! Что за дурацкая игра в «найди отличия»?

— Эй, девчонка, ты опять зависла?

Напротив сидел статный молодой человек в форме охранника. Видя, что она остановилась, он с недовольством посмотрел на нее.

— Всего 44%, а уже устала? Знаешь ли ты, девочка, какая на тебе ответственность? Не ленись…

Нескончаемый поток слов обрушился на нее, голос становился все громче.

Открывающийся и закрывающийся рот постепенно начал казаться чужим.

Это вообще рот? Или это… бездна, готовая поглотить плоть и кровь?

Она снова склонилась над ретушью, точнее, сделала вид, что работает.

Собеседник наконец замолчал.

Но эта тишина была похожа на затишье хищника, жующего свежий кусок мяса и с вожделением смотрящего на кормильца.

«Еще! Быстрее!» — читалось в этом взгляде. От такой жадности мурашки бежали по коже.

Ее взгляд невольно скользнул мимо мольберта, остановившись на ярких, неживых глазах охранника.

Под его правым глазом, у внешнего уголка, красовалась блестящая родинка.

Охранник, очевидно, тоже разглядывал свое лицо.

Его взгляд был устремлен на зеркало за мольбертом.

От первоначального шока и ужаса он перешел к самолюбованию и нетерпению, подгоняя ее продолжать. Интересно, сколько времени прошло?

Оглядевшись, она с удивлением обнаружила, что недавняя возбужденная толпа теперь покорно сидела, словно стадо прирученных птиц.

Несмотря на злобные лица, все послушно выполняли указания «организаторов», склонившись над ретушью. Некоторые даже выглядели почти довольными.

Странно.

Она смутно вспомнила, как однажды ходила смотреть на уток, которых разводил ее дедушка.

Это была темная и тесная клетка, где утки выглядели вялыми: одни лежали неподвижно, словно мертвые, другие беспокойно бродили.

Перья у всех были взъерошены.

Когда она пришла, одна из самых крепких уток яростно клевала другую, у которой половина головы была лысой.

Но, увидев дедушку, эта утка тут же оживилась, выплюнула пух и доверчиво вытянула шею к его руке.

— Она просит еды, — радостно объяснил дедушка.

Она запомнила резкую перемену в глазах утки — от свирепой злобы до безобидной угодливости.

Точно так же вели себя люди в этой аудитории.

Внезапно из динамика раздался треск.

— Внимание, участники тестирования! С начала письменного экзамена прошло 30 минут, осталось 90 минут. Пожалуйста, рассчитывайте свое время.

— Повторяю, с начала письменного экзамена прошло 30 минут…

«Всего 30 минут нужно, чтобы полностью изменить мышление человека», — подумала она.

Вся эта странность началась со звука:

— Алло? Угу-гу…

— Проверка связи, проверка связи…

Она проснулась и попала в этот еще более глубокий и ужасный кошмар.

Как она здесь оказалась, она не помнила.

Открыв глаза, она увидела себя в аудитории, похожей на школьный класс.

Вокруг толпились люди.

На высоких каблуках, в шлепанцах, босиком; в костюмах, пижамах, косплейных нарядах; высокие, низкие, толстые, худые…

Судя по внешности, у них не было ничего общего. Словно чья-то огромная рука зачерпнула горсть насекомых и высыпала их в эту «клетку-ловушку».

Еще более жутким было то, что в аудитории стояли ряды мольбертов с планшетами, а за каждым мольбертом к стулу был прикован цепями человек.

В царившем хаосе только голос из динамика звучал неестественно четко:

— Дорогие ученики, здравствуйте! Угу-гу. Вы находитесь на площадке Всекитайского единого государственного экзамена для поступления в вузы. Приветствуем участников бета-тестирования письменного экзамена!

…Это что, экзамен?

Взрослые в аудитории, стоявшие и сидевшие, переглянулись.

Посреди объявления динамик вдруг издал звук, похожий на смешок, но тут же вернулся к монотонному вещанию.

— Тема письменного экзамена: ретушь.

— Участники, выступающие в роли «моделей», уже на своих местах. Просим «ретушеров» занять свои мольберты и включить планшеты.

Несмотря на абсурдность происходящего, стоящие люди послушно расселись.

Кроме как «подчиниться», они не знали, что делать.

На планшетах отображалась неизвестная программа для ретуши. На экране бок о бок располагались две фотографии.

У прикованных к стульям «моделей» лица вытянулись.

Правая фотография была их настоящим изображением.

С маленькими глазами, курносыми носами, веснушками…

А на левой красовались писаные красавицы и красавцы с большими глазами, высокими носами, полные модного лоска.

Красивые, но одинаковые, как пластиковые манекены с одной фабрики. От этого зрелища становилось не по себе.

В наступившей тишине кто-то закричал: — Это… мои отретушированные фото из соцсетей! Я их давно удалила! Как вы их достали?!

Динамик, естественно, проигнорировал вопрос и продолжил вещание:

— Мы все стремимся к подлинности, хотим, чтобы другие видели нас настоящими…

— Но что есть подлинность? А что — фальшь?

— Когда «вы» проводите в виртуальном мире больше времени, чем в реальном, мы верим, что «вы», которых вы «показываете» в соцсетях, и есть настоящие.

— Сейчас, пожалуйста, исправьте «неправильное» изображение справа, чтобы оно соответствовало тому, как «модель» должна выглядеть на самом деле.

— При достижении 95% сходства экзамен будет считаться сданным.

Всего в аудитории было сорок четыре человека, разделенных на двадцать две пары.

Это она только что насчитала, пока витала в облаках.

Нет, постойте.

Она поправилась.

В аудитории осталось сорок три человека.

Один остался без пары. Это был хрупкий молодой человек с длинными волосами.

Он беспомощно озирался: — Не поможет ли кто-нибудь с ретушью…

Никто не ответил.

После нескольких секунд молчания он снова робко попросил: — Я… я могу заплатить…

Его снова проигнорировали. В аудитории послышался шепот:

— Заткнись.

— Закрой рот.

Он тщетно дергал цепи, и, движимый инстинктом самосохранения, заговорил громче: — Пожалуйста, просто подвиньте мольберт ко мне, я… я сам все сделаю…

— Хватит! — наконец, кто-то не выдержал. — Тебе сказали замолчать! Ты что, не понимаешь?! Никто тебе не поможет!

— Еще и планшет ему подай… Ты, вообще-то, «модель», а не ретушер! Ты не имеешь права прикасаться к интерфейсу!

— Точно! Кто знает, может, если ты будешь ретушировать, это будет считаться «помощью на экзамене»? Ты хочешь, чтобы нас всех дисквалифицировали?!

Эти обвинения слились в один мощный, неостановимый поток.

Кто-то презрительно сказал: — Вини своего «напарника»… Организаторы сказали, что отпустят нас, если мы сдадим «письменный экзамен». А он не послушался и пошел ломать дверь! Так ему и надо!

— Хорошо, что организаторы великодушны и наказали только его. А то ты бы сейчас был виноват перед всей аудиторией!

— Почему тебя тогда вместе с ним не прикончили?

Длинноволосый молодой человек побледнел и начал извиняться.

Но голоса не утихали, а, наоборот, становились все громче.

Однако через несколько минут все замолчали.

Ин Цяоцин ошеломленно смотрела на него.

Глаза молодого человека на стуле вылезли из орбит, лицо посинело, руки безвольно повисли.

Он умер.

В этой напряженной обстановке его сердце не выдержало, и он умер от страха.

Динамик тут же сообщил:

— Участник бета-тестирования №391 потерял право на участие в связи с плохим самочувствием.

Послышался шорох.

Откуда ни возьмись появились тонкие черные нити, похожие на дождевых червей. Они облепили молодого человека, образовав плотный кокон.

Брызнула кровь, капля упала на кафельный пол.

Одна из отставших нитей потянулась к пятну крови.

Вся красная жидкость впиталась в нее — если, конечно, эту плоскую нить можно назвать телом. Плитка мгновенно стала чистой, словно ее только что вымыли.

Когда черные черви расползлись, тело молодого человека исчезло. Остался только пустой стул, обвитый цепями.

Он исчез без следа, словно… его никогда и не было.

Последняя черная нить, покачиваясь, поползла за остальными.