Искушение забыть было подобно наркотику. Теплая, серая пелена заботливо тянулась к сознанию Серафины, обещая стереть жгучий стыд того дня. Фенрир чувствовал, как ярость, делавшая его сильным, растворяется в апатии. Даже острый ум Зориана начинал затуманиваться.
Но именно в этот миг капитуляции раздался крик. Не ярости, не страха, а чистой, несгибаемой воли.
— НЕТ!
Это была Серафина. Она вонзила острие своего меча в собственную ладонь. Острая, реальная, животрепещущая боль пронзила иллюзорную. Кровь, алая и горячая, закапала на каменный пол. Она встряхнула головой, и ее глаза снова вспыхнули решимостью.
— Моя боль — это часть меня! — крикнула она, и ее аура вспыхнула с новой силой, уже не просто светом, а пламенем веры. — Мои ошибки — мой урок! Я не позволю тебе их украсть!
Ее крик стал сигналом. Фенрир, увидев ее поступок, издал рык, в котором было не бешенство, а утверждение. Он вспомнил не смерть отца, а его слова: «Сильный не тот, кто не падает, а тот, кто поднимается». Его тело снова наполнилось силой, но теперь это была сила принятия, а не отрицания.
Зориан, стиснув зубы, вытащил из потайного кармана маленький кристалл. В нем плавало яркое, солнечное воспоминание — его первый заработанный золотой, на который он купил пряничного дракона для младшей сестры. Простой, но яркий момент чистой радости. Кристалл треснул, выпуская эту энергию, и окутал его сияющим щитом.
— Отступать некуда! — крикнул он. — Вперед! Источник должен быть близко!
Ободренные, они прорвались сквозь строй призраков. Свет Серафины теперь жег их, ярость Фенрира разрывала, а магия Зориана создавала помехи их иллюзиям. Они бежали по коридору, который вел вниз, к пульсирующему сердцу тьмы.
Зал, в который они ворвались, не имел ни пола, ни потолка в привычном понимании. Они стояли на узком каменном мосту, нависавшем над бездной. А в центре этой бездны зияла трещина. Она была похожа на ту, что Каэлин показал в Башне, но в десятки раз больше. Это был не просто разрыв пространства. Это была рана в самой реальности. Сквозь нее не было видно ничего — лишь абсолютная, беззвездная пустота, из которой сочился тот самый «холод» и выползали Призраки Забвения.
— Великие Предки... — прошептал Фенрир, и в его голосе впервые прозвучал настоящий ужас.
— Это... стабильный разлом, — с трудом выговорил Зориан, его ум уже анализировал невообразимое. — Тот, в Башне, был нестабильным всплеском. А этот... кто-то его подпирает изнутри. Он растет.
Из разлома выползло нечто. Не призрак, а сгусток самой пустоты, воплощенное отрицание бытия. Оно не имело формы, лишь тянулось к ним щупальцами из ничего, и от него исходила тишина, громче любого грома.
Бежать было некуда.
— Мы не сможем его уничтожить! — крикнула Серафина, прикрывая их щитом, который трещал под напором не-сущности.
— Но мы можем его запечатать! На время! — Зориан лихорадочно рылся в памяти, сопоставляя обрывки знаний с фресок. — Объединим все! Магию, веру, первозданную силу! Все, что ему ненавистно!
Это был безумный план. Но другого не было.
— Фенрир, твоя связь с миром, с землей! Дай мне все, что можешь!
— Серафина, твоя вера! Направь ее, как луч!
— Я... попытаюсь сплести эту энергию в печать!
Оборотень с ревом вонзил когти в камень моста. От него пошел гул, глубокий и древний, как сама планета. Зориан начал заплетать сложнейшее заклинание, нити магии вырывались из его пальцев, сливаясь с золотым сиянием веры, что исходило от паладина, и бронзовым свечением тотемной силы Фенрира.
Три силы, столь разные, сплелись в ослепительный кокон энергии. Они толкнули его вперед, в самое сердце разлома.
Раздался звук, от которого заложило уши, — звук реальности, с силой захлопывающейся двери. Свет погас. В наступившей темноте, на месте разлома, теперь пульсировал слабым светом сложный символ — хрупкая, временная печать.
Они рухнули на колени, истощенные до предела. Воздух больше не был ледяным. Он был просто холодным и сырым.
— Мы... сделали это? — выдохнула Серафина.
— Мы купили время, — поправил ее Зориан, его лицо было серым от усталости. — Не больше. Эта печать долго не продержится. И она не решит главной проблемы.
Он посмотрел на них, и в его глазах не было и тени насмешки.
— Где-то там, в этой пустоте, сидит Безмолвный Король. И он просыпается. Нам нужно найти способ запереть его навсегда. И для этого нам нужны те самые артефакты.
Они молча сидели в темноте, слушая, как за тонкой печатью что-то бесшумно скребется о границы реальности.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|