Она вытянула шею и увидела, что Ли Сяонань купленными на обратном пути медикаментами, которые не использовал на себе, обрабатывает раны лежащему на кровати мужчине.
— Ты его побил? — спросила Чай Мэйцэнь.
— Нет, когда я пришел сюда, его избивали другие, поэтому я остановил их, — ответил Ли Сяонань невозмутимо.
Вероятно, он не только остановил, но и избил этих людей.
— О… — протянула Чай Мэйцэнь и посмотрела по сторонам.
Она зашла в кухню и стала искать оборудование для приготовления жидкой каши, но позже обнаружила, что кашу нужно готовить на индукционной плите.
Пока Чай Мэйцэнь готовила кашу, она услышала, как старик ругает Ли Сяонаня:
— Ты все еще помнишь, что я твой отец? Я думал... Ты, блин, прожил счастливую жизнь с этой женщиной, давно про меня забыл. Бабы расточительны… Тщеславны, только деньги любят, от меня без денег сразу сбежала…
— Ты ее разочаровал, — ответил Ли Сяонань.
— Чушь! Ей просто нравятся богатые, я это давно знаю... А, что это за выражение лица? Думаешь, я тебя опозорил? Твой отчим такой офигенный? Иди, назови его папой!
Чай Мэйцэнь не могла больше это слушать, вышла и сказала:
— Если женщина вообще желает быть с тобой, то это доказывает, что она искренна с тобой и ее не волнуют деньги. Но она не вынесет мужчину без амбиций. С тобой уже несколько лет нет никаких надежд. Вы сами беспомощны, но считаете, что женщины жадны до денег.
— Кто ты такая и что вообще несешь, теперь твоя очередь говорить обо мне, — слова Чай Мэйцэнь задели за живое папу Ли, и его смущение переросло в гнев.
— Протрезвей и осознай факты. Видя, как ты сейчас выглядишь, я начинаю думать, что уход его матери был правильным решением, иначе сейчас все было бы ужасно. Женщина, которая может родить тебе детей, не любит деньги, просто в отношениях с тобой у нее остались только быт и рутинные дела, что в конечном итоге иссушило всю ее любовь, и она, разочаровавшись, решила покинуть тебя.
— Чушь! — мужчина все еще отказывался признаваться. Он сплюнул, и его лицо стало немного злее.
— Тебе следует поговорить с сыном. Это очень хорошо, что он может прийти посмотреть, жив ли ты. Разобьешь сердце сыну — жди, пока сам не помрешь в этой комнате, твой труп сгниет, и никто его не найдет!
Чай Мэйцэнь повернулась и пошла присматривать за кастрюлей, опасаясь, что каша сгорит.
Ли Сяонань проводил взглядом Чай Мэйцэнь. По папе Ли было видно, что он хотел бы избить Чай Мэйцэнь. Ли Сяонань потащил папу Ли, собираясь швырнуть обратно на кровать:
— Почему я раньше не видел, как ты проявляешь характер, тебя избили до состояния трупа.
— Она… Кто она? — папа Ли был весь в ранах, падать снова было бы слишком больно.
— Моя одноклассница.
— Нельзя так искать себе пару. Она острая на язык и вырастет сварливой.
— За словами следи.
Через некоторое время каша была готова.
Ли Сяонань принес папе Ли поесть. Папа Ли пожаловался:
— Даже овощей нет.
Чай Мэйцэнь достала из тележки огурец и бросила папе Ли:
— Вот, ешь огурец.
— Он немытый.
— Тебя с твоим имиджем это еще волнует?
— Не груби старшим!
Чай Мэйцэнь сунула руки в карманы и сказала с холодной усмешкой:
— Быть бедным не ужасно. Ужасно то, что бедность сочетается с мужским шовинизмом.
— Все время о деньгах говорите, все вы женщины такие, — раздраженно сказал папа Ли. Он все-таки съел огурец, а затем — кашу одним глотком.
— Нет, женщины сейчас могут зарабатывать больше, чем вы, мужчины, они сами прекрасно справляются. Нет нужды выходить замуж и злиться на вас, нищебродов. Хорошо не состоять в браке, и мы этому рады.
Папа Ли был так зол, что его глаза расширились и стали похожи на черепашьи.
— Ладно, ты выполнил сыновний долг, пошли есть, незачем с ним есть кашу, — сказала Чай Мэйцэнь, собираясь уходить.
Ли Сяонань встал и последовал за ней.
Папа Ли, увидев, что сын слушается Чай Мэйцэнь, не удержался от ругани:
— Ты... Почему ты все еще ходишь к ней?
Чай Мэйцэнь обернулась и раздраженно сказала:
— Тебе следует быть ответственней, никто, у кого есть хоть немного чувства собственного достоинства, не закончит так, как ты. Ты должен заставить бывшую жену пожалеть об этом! Думаешь, так она осознает, что обожала тебя, она только больше убедится в том, что приняла верное решение. У тебя неплохой сын, и, если бы я была твоей дочерью, я бы вместе с этими людьми тебя избила.
Чай Мэйцэнь так ругалась на папу Ли, что у нее не осталось сил.
Он беспомощно наблюдал, как тащивший тележку Ли Сяонань и Чай Мэйцэнь выходили из комнаты. Папа Ли не мог разобраться в своих чувствах.
На обратном пути Ли Сяонань был очень молчалив. Подумав, он сказал:
— Я не пойду к тебе. Я домой.
— Ты должен пойти со мной, я помогла тебе, и ты теперь должен кое-что сделать для меня: вытащить этого зловредного Чжоу Жуя.
— А? — Ли Сяонань немного не понял.
— Поймешь, как доберемся. Я буду отвечать за готовку, а ты будешь отвечать за Чжоу Жуя.
Ли Сяонань находился в большом замешательстве, пока шел. Когда они вошли в квартиру, Чай Мэйцэнь рассказала Ли Сяонаню о ситуации с Чжоу Жуем и попросила найти способ войти в комнату до обеда, даже если дверь придется снять.
Ли Сяонань беспомощно посмотрел на дверь комнаты Чжоу Жуя и прошептал:
— Если я зайду, Чжоу Жуй будет бить меня.
— Ничего, я тебе помогу, он не посмеет.
Ли Сяонань вынул руку из кармана, и Чай Мэйцэнь вспомнила о ранах.
— Подожди, у меня есть перекись и всякое такое, Чжоу Жуй чуть что дерется, поэтому у меня много всего есть на такие случаи, — Чай Мэйцэнь достала аптечку и обмакнула ватный тампон в повидон-йод.
— Я сам.
— Да ладно, у тебя руки трясутся, как будто у тебя ревматизм ног.
Чай Мэйцэнь сжала кончики пальцев Ли Сяонаня, чтобы продезинфицировать, опустила голову и тщательно помазала раны, спрашивая:
— Кости болят?
Когда Ли Сяонань впервые коснулся руки девушки, его сердцебиение внезапно ускорилось, и он долго не отвечал, стесняясь.
— Да ведь ты повредил кости. Сходишь в больницу и сделаешь рентген? — снова спросила Чай Мэйцэнь.
— Незачем… Это не нужно, — Ли Сяонань наконец обрел голос.
— Как к тебе относится отчим? — спросила Чай Мэйцэнь, сделав вывод о семье Ли Сяонаня.
Его мать второй раз вышла замуж, вероятно, за богача.
Ли Сяонань сейчас жил с матерью и остальными, а первого октября приехал повидаться с отцом-мудаком, и как раз вовремя, чтобы ввязаться в драку.
Боясь, что отец-мудак умрет с голоду, он пошел покупать продукты.
— Очень хорошо, я провожу с ними немного времени, по большей части в школе, — ответил Ли Сяонань глубоким голосом.
— Они все еще планируют ребенка?
— Ну, у меня есть младшая сестра, которая сейчас учится в неполной средней школе.
— Сестра испытывает к тебе неприязнь? — Чай Мэйцэнь любила спрашивать о таких повседневных семейных делах. Она привыкла сплетничать с дядюшками и тетушками, поэтому спросила небрежно.
— Меня это устраивает, Чжоу Жуй ей нравится больше.
Чай Мэйцэнь задалась вопросом, почему в этом замешан ее сын. Она подняла голову и спросила:
— Ты еще знаешь Чжоу Жуя?
— Каждые каникулы я прибегаю только чтобы много раз повидаться с Чжоу Жуем. Сегодня я потратил много усилий, чтобы избежать встречи с ней.
Раздался звонок в дверь.
Чай Мэйцэнь просто выкрикнула:
— Входите сами!
Хоу Жаньси ввел пароль, зашел и увидел, как Чай Мэйцэнь обрабатывает раны Ли Сяонаня. Взглянув на мочку уха Ли Сяонаня, Хоу Жаньси спросил:
— Одноклассник Чжоу Жуя?
— Ага, — откликнулась Чай Мэйцэнь.
— Ты иди готовь, я помогу ему.
Чай Мэйцэнь, не раздумывая, встала и пошла на кухню.
Хоу Жаньси сел напротив Ли Сяонаня, взял ватный тампон и прижал к ранам, от чего Ли Сяонань зашипел.
Автору есть что сказать:
Хоу Жаньси: 一 О, хулиганы уже достигли вершин мастерства.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|