Глава 4. Дизайнерская сумка

Линь Вэньцзюнь прекрасно понимала: муж лишь отмахнулся, кивнул для вида. В их нынешней квартире не было даже угла, куда можно поставить пианино.

«Потом купим?» — думал он. Но на «потом» в этой жизни опираться нельзя ни в чём.

Цзян Е, хоть и удивился, что она на самом деле решилась пойти узнавать о переводе дочери в другую школу, всё равно не верил, что Линь Вэньцзюнь сумеет провернуть это сама.

Она же, сдерживая горькое упрямство, погладила дочь по голове:

— Когда мы переедем, у Ниннин будет своя комната. И пианино тоже будет стоять у тебя в комнате.

Позже, когда ей пришлось сопровождать сына на занятия музыкой, Линь Вэньцзюнь поняла, какой это изнурительный труд — быть матерью ребёнка-музыканта. Но раз дочь хотела учиться — в этот раз она обязательно создаст ей условия.

Цзян Е относился ко всему этому как к забаве. Делать ей нечего — в такую жару носится с переводом школы. Всё равно через месяц учебный год начнётся, она поймёт, что ничего не выйдет, и успокоится.

После ужина Цзян Е только тогда сказал:

— Собери мне пару комплектов одежды. Завтра надо съездить домой (родной город) с людьми.

Их родной Сучэн — город туристический. Там как раз открыли новый термальный курорт. У Цзян Е мгновенно появилась новая «карта» для налаживания связей — повезти партнёров на выходные на горячие источники: близко, удобно, впечатляет.

Линь Вэньцзюнь ответила спокойно:

— Хорошо.

Он ещё спросил:

— Может, твоей маме немного денег отправить?

Руки Линь Вэньцзюнь, убирающие со стола, дрогнули:

— На Цинмин* мы только что давали. Давай уже ближе к Новому году. Нам сейчас самим трат предстоит много.

П.п.: Это традиционный китайский праздник, который отмечается в начале апреля (обычно 4–6 апреля).

Сколько бы ни давали родителям — им всегда мало. И сколько ни отдавай — добрым словом она отмечена не будет. Зачем же тогда продолжать?

Она стояла в коридоре, мыла посуду, вода шумела под краном. Родителей уже не было в живых, но при жизни они постоянно ругали её за «бессердечие».

Бессердечная?

Дом, в котором они жили, был куплен на деньги Цзян Е. На каждый праздник он давал им конверт, а Линь Вэньцзюнь тайком добавляла второй.

Но что это меняло? Для них она всё равно оставалась самой бессовестной, самой «неблагодарной» дочерью.

Сегодня Цзян Нин была необычайно радостной — настолько, что даже мультики бросила, выбежала из комнаты и сама вызвалась помыть посуду.

Линь Вэньцзюнь вытерла руки, пошла собирать мужу дорожную сумку. Цзян Е часто ездил на встречи: рубашки и брюки они покупали постоянно. Собрав вещи, она достала деньги:

— Десяти тысяч хватит?

— Положи пока десять тысяч, — сказал он. — У сяо Сюя день рождения, нужно выбрать подарок.

Он на секунду задумался и добавил:

— Кстати… Мы с Ван Чжиго знакомы двадцать лет, а я так и не знаю, что любит его жена. Как думаешь, что ей можно купить?

Линь Вэньцзюнь задумалась:

— Твой знакомый ведь по-прежнему ездит за границу? Попроси его привезти сумку LV.

Это был первый раз, когда Линь Вэньцзюнь сама предложила идею подарка. Цзян Е на мгновение задумался:

— Сумку? Какую… Ви? Лучше уж красный конверт — он как-то праздничнее.

— Мы же недавно вместе ужинали. Я слышала, как она говорила, что хочет сумку этой марки. Если дарить — то то, что ей действительно нравится.

Он сразу принял её слова. Она ведь целый день дома сидит — откуда ей знать про бренды? Раз это сказала госпожа Ван, значит верно.

— Ты потом тоже почаще общайся с ней. А сколько такая сумка стоит? Купим и тебе одну.

Линь Вэньцзюнь не отказалась, только тихо улыбнулась. Ей не были по душе эти «дамы» — каждая ждала поклонов и лести. С госпожой Ван они знали друг друга более двадцати лет, но подругами так и не стали.

Она смотрела на Линь Вэньцзюнь свысока.

О чём им было говорить?

Линь Вэньцзюнь каждый день проводила дома. А госпожа Ван — это не только «жена Вана»: у неё была работа, свои друзья, насыщенная жизнь. Она считала Линь Вэньцзюнь пустой, ничем не примечательной: только муж да дети.

Сначала Линь Вэньцзюнь не понимала — ведь она искренне относилась к людям. Почему же не получалось завести настоящую дружбу?

Позже она поняла. Но менять что-либо было слишком поздно. Её жизнь уже давно оказалась в тесном круге, очерченном Цзян Е.

Цзян Е, глядя вновь на эту её отстранённость, вздохнул про себя. Она не умела и не хотела выстраивать связи. А ведь фирма только начала развиваться, каждый контакт на вес золота. Если бы она чаще помогала ему так, как сегодня, это бы многого стоило.

Но увидев её округлившийся живот, он промолчал и лишь спросил:

— Когда можно будет сделать ещё одно УЗИ?

Линь Вэньцзюнь рывком застегнула молнию чемодана. Не нужно больше УЗИ. И этот раз — снова девочка. И мысль о второй дочери, Цзян Юань, наполняла сердце горькой тяжестью.

Этот ребёнок — тот, которого она и хотела, и не хотела одновременно.

— Доктор сказал: если повернётся — снимут. Если нет — то хоть каждый день снимай, всё равно ничего не увидят.

Когда Цзян Юань была у неё под сердцем, будто сама чувствовала: стоит врачу определить пол — ей не дадут жить. Поэтому каждый раз, когда наступало время УЗИ, она разворачивалась так, что рассмотреть было невозможно.

— Такая непослушная. Точно сын, — усмехнулся Цзян Е, поглядывая на живот.

Линь Вэньцзюнь промолчала. Вышла и увидела, что Цзян Нин уже закончила мыть посуду. Они вдвоём отправились в общий душ — помыться, вымыть голову.

В тесной душевой Цзян Нин спросила:

— Мама, папа же согласился. Когда мы пойдём покупать пианино?

Линь Вэньцзюнь вспомнила: когда они жили ещё в родном городе, Цзян Нин была совсем другой. Если отец что-то не разрешал купить, мама всё равно могла купить это тайком.

Потом всё изменилось. Даже ребёнок понимал, кто теперь кормит всю семью.

Линь Вэньцзюнь повернула тело дочери, стала намыливать ей волосы пышной пеной. Она только теперь вспомнила, что, покупая косметику, вечно забывала о банальных вещах вроде шампуня. Надо запомнить — завтра обязательно купить.

— Если папа не согласится, мама всё равно купит, — тихо пообещала она.

Когда-то Цзян Нин мечтала уехать учиться за границу. Но Цзян Е был непреклонен.

У одного знакомого бизнесмена сын уехал и связался не с теми людьми. У другого — дочь превратила обучение за границей в бесконечную трату денег: сто миллионов в год, как в бездонную яму.

Линь Вэньцзюнь пыталась спорить: Цзян Нин — совсем не такой ребёнок. Но бесполезно. Деньги давал Цзян Е — и решение принимал тоже он.

Цзян Нин не упрашивала. И больше никогда не поднимала эту тему. Теперь, вспоминая, Линь Вэньцзюнь чувствовала вину перед дочерью.

Она зачерпнула ковшом тёплой воды и смыла пену с волос. Белые хлопья стекали по прядям, исчезая в сливе. Она сама помылась, вытерлась, присыпала дочь детской присыпкой.

И снова повторила:

— Если папа не согласится, мама всё равно купит.

В глазах Цзян Нин — тёмных, словно косточки чёрного винограда, — блеснули и влага, и мягкий отсвет тусклой лампы. Она подняла личико и серьёзно, громко ответила:

— Угу!

В комнате не было перегородок: вдоль двух стен стояли две кровати — большая и маленькая. На большой спали Линь Вэньцзюнь с дочерью, на маленькой — Цзян Е.

Когда Линь Вэньцзюнь легла и выключила свет, помещение озарилось лишь слабым мерцанием телевизора.

С тех пор она всё чаще не могла заснуть. Стоило подумать о детях — сердце всю ночь сжималось тревогой.

Старшая, Цзян Нин, была сильной и способной, но боялась любви и брака, не желала создавать семью.

Младшая, Цзян Юань, всё ещё сидела дома, не желала устраиваться на работу, а однажды чуть не поехала расписываться с парнем, с которым познакомилась в интернете.

Во время ссор Цзян Е кричал, что она несостоявшаяся мать. Линь Вэньцзюнь трясло от обиды, но возразить она не могла. Потому что и сама думала о себе так же.

Цзян Нин повернулась, положив пухлую тёплую ножку на мамину ногу. Жарко, душно — девочка ворчала во сне.

Линь Вэньцзюнь достала из-за подушки веер и стала обмахивать её. Спокойствие понемногу возвращалось. Она думала, что не заснёт, но рука, обмахивающая воздух, становилась всё тяжелее — и вдруг раздался лёгкий звук падения. Веер выскользнул. Линь Вэньцзюнь уснула.

Цзян Е ушёл очень рано. Цзян Нин проснулась, только когда хлопнула входная дверь.

— Мы сегодня куда-нибудь пойдём? — лениво протянула она, выбираясь из-под одеяла.

— Мама сначала позвонит, — улыбнулась Линь Вэньцзюнь. — Узнаю — и тогда пойдём.

Теперь, когда у неё был мобильный телефон для связи, не нужно было ехать через весь город и выспрашивать лично.

Она позвонила в приёмную комиссию экспериментальная начальной школы «Тунмэн». Оказалось, что сегодня там проводится открытая встреча для родителей. Можно приезжать в любое время — смотреть классы, проверять оборудование и общие условия.

Линь Вэньцзюнь сразу же вызвала такси и поехала туда с дочкой.

Школа открыла летний лагерь, чтобы родители могли видеть занятия. Помимо обычных предметов, в начальной школе «Тунмэн» преподавали музыку, вокал и хореографию.

Учительница, сопровождавшая их, объяснила:

— Это наши курсы дополнительного развития. Каждый год на День национального праздника и на Новый год у нас проходят большие концерты — мы приглашаем всех родителей.

Обойдя школу, Линь Вэньцзюнь примерно поняла ситуацию. Учреждение было новое — только год работало, поэтому требования к приёму были мягче.

Проще говоря, если Цзян Нин сдаст вступительное тестирование, заплатит взнос за временное обучение и спонсорский сбор — она сможет учиться здесь.

Линь Вэньцзюнь взяла дочь за руку:

— Ты хочешь ходить в эту школу?

Цзян Нин замялась. Она только один семестр отучилась в Синьцуньсой начальной школе. Ей так хотелось подружиться с новыми одноклассниками — и вот опять перевод.

— Тогда я… опять буду менять школу? — спросила она осторожно.

— Нет, — мягко ответила Линь Вэньцзюнь. — Здесь ты будешь учиться до самого выпуска.

Для девочки, которая только что перешла во второй класс, выпуск казался чем-то бесконечно далёким.

Цзян Нин поджала губы, подумала и наконец кивнула.