После «хлебных дождей»* лёгкий весенний ветерок проник в город Биньцзян.
П.п.: 谷雨 (gǔyǔ) это один из 24 сезонов китайского календаря, соответствующий периоду с 19-21 апреля.
Над воротами квартала только что сняли лозунг «Скачи во весь опор к социализму», и вскоре повесили новый — на красном фоне белыми иероглифами: «Горячо приветствуем совместное государственно-частное управление!»
Е Маньчжи отвела взгляд от окна и снова сосредоточилась на жалобе перед ней.
Письмо было недлинным, но его содержания хватило бы, чтобы вызвать бурю в семье Е.
«Всем руководителям уличного комитета — здравствуйте!
Я — обычный патриотичный гражданин, твёрдо поддерживающий великую социалистическую реконструкцию, и хочу сообщить руководству о ситуации, которая мне известна!
Житель квартала Гуанмин, мастер ремонтного цеха завода 656 Е Шоусинь открыл портняжную мастерскую!
Адрес: военный квартал, дом 8, 3-й этаж, квартира Б, западная комната (комната их третьей дочери). Главный мастер — как раз она, Е Маньчжи (ученица старших классов школы для детей рабочих завода 656, класс 2-А), уже работает два месяца, предположительно заработала двадцать-тридцать юаней — это мелкое кустарное производство.
Это крайне негативно влияет на граждан, прошу руководство тщательно проверить и заставить их как можно скорее пройти реконструкцию».
Е Маньчжи: «…»
*Бах!*
Е Шоусинь ударил ладонью по письму и злобно прошипел:
— Пусть вторая дочь немедленно разводится с Сюй Дацзюнем! Я не хочу иметь такого подлого доносчика в родне!
После его гневной тирады в комнате воцарилась тишина — никто не поддержал, но и не возразил.
Даже Е Маньчжи, обычно готовая мирить стороны, на этот раз промолчала.
Её уже тошнило от второго зятя, Сюй Дацзюня!
В начале года газеты и радио вдруг начали призывать женщин носить яркую одежду, и модницы дружно откликнулись, надевая цвета помимо синего, белого и серого.
Е Маньчжи с детства любила красиво одеваться — даже в рабочих штанах отца она хотела быть красивой и вышивала на большом кармане маленькие цветочки.
Теперь, воспользовавшись официальным поводом, она уговорила мать купить ткань и сшила себе длинное платье-«болеро» из шерстяного муслина.
Фасон был новым, цвет — ярким, скопированным с готового платья шанхайского бренда Hongxia.
Проносив его в школе всего один день, она стала получать просьбы от одноклассников и соседей сшить что-то подобное.
За каждое платье ей платили семь мао — для девушки, чьи карманные деньги составляли всего пять мао в месяц, это было слишком заманчиво.
Но две недели назад, когда её портняжное дело начало набирать обороты, уличные чиновники вдруг явились с жалобой, заявив, что шитьё одежды — это мелкое кустарное производство, которое должно пройти социалистическую реконструкцию и войти в Кооператив по пошиву одежды.
В то время по всему городу шла социалистическая реконструкция — даже «Баня Чэня» напротив превратилась в «Народную баню Чэня совместного государственно-частного управления».
Если бы Е Маньчжи хотела продолжать, ей пришлось бы откликнуться на призыв: взять швейную машинку и пойти работать в кооператив, получая фиксированную зарплату.
Однако семья Е отдала дочь в школу не ради того, чтобы она стала портнихой!
Взвесив всё, семья с неохотой отказалась от этого неожиданно прибыльного дела.
— Лучше вернуть швейную машинку второй сестре, — сказала Е Маньчжи.
Она прекрасно понимала: второй зять осмелился написать анонимку уличному комитету корявым почерком только потому, что боялся — если её дело пойдёт успешно, она не вернёт машинку.
Та машинка была приданым второй сестры и за последние два года принесла немало дополнительного дохода семье мужа.
Недавно, чтобы облегчить жизнь второй дочери, которая была на сносях, старик Е под предлогом «временного пользования» забрал швейную машинку обратно, планируя вернуть её после родов.
— Возвращать? Да ни за что не верну! — грохнул кулаком по столу Е Шоусинь. — У тебя совсем духу нет, даже не похожа на дочь Е Шоусиня!
— У вас духу хоть отбавляй, вот только где он, когда нужно за меня заступиться? Письмо у вас уже неделю, бумагу чуть ли не истрепали, а толку ноль. Побили Сюй Дацзюня — и что? Заживёт — снова будет кутить на деньги моей сестры!
Красиво жить не запретишь!*
П.п.: 吃香的喝辣的 chīxiāng de hēlà de — жить в роскоши, наслаждаться жизнью.
В эти времена развод считался позором. Вторая дочь ладила с Сюй Дацзюнем, да и ребёнка ждала — ни за что не согласится развестись.
«Боясь задеть нефритовую вазу, не тронешь и мышь»* — эту обиду пришлось проглотить, хотели они того или нет.
П.п.: 打鼠还怕伤了玉瓶 dǎ shǔ hái pà shāng le yù píng — нежелание рисковать чем-то ценным ради уничтожения угрозы.
Чан Юээ поставила на стол две эмалированные миски и позвала:
— Сколько дней уже гладите эту жалобу? Цветочков на ней не прорастёт, идите ужинать!
На ужин в семье Е были паровые булочки из чёрной муки, тушёная капуста с вермишелью и полная миска борща*.
П.п.: 罗宋汤 luósòngtāng или 苏伯汤 sūbótāng — густой суп с мясом и овощами/борщ)).
Аромат говядины, томатов и сливок сводил с ума, заставляя истекать слюной. Четвёртый брат шмыгнул носом:
— Мам, я тоже хочу борщ!
— Когда сестра доест, дам тебе ложку бульона. Сегодня налили побольше.
Борщ готовили на заводе специально для советских специалистов. Благодаря справке о здоровье младшей дочери Чан Юээ иногда удавалось принести порцию домой.
Но после закрытия портняжного дела порции сократили с четырёх ложек до одной — едва хватало для Е Маньчжи.
Чан Юээ заметила, что в последнее время у дочери здоровый румянец, волосы блестят — совсем не похоже на анемию. Она хотела спросить, сколько ещё нужно есть этот суп, но в дверь вдруг грубо заколотили.
*Бум-бум-бум!*
— Е Маньчжи! Е Маньчжи! Выходи немедленно!
Стук потревожил Ли Хуа, которая как раз умывала лапки. Кошка насторожилась, распушилась и зашипела в сторону двери.
Угрозы Ли Хуа не помогли — дверь, не запертая на засов, распахнулась.
Увидев мать Сюй Дацзюня, Чан Юээ на секунду застыла, а затем попыталась преградить той путь.
Но тётя Сюй грубо оттолкнула её и направилась к девушке в голубом платье.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|