Глава 4

Мир бессмертных, дворец Цин Чи Гун.

— Верховный бог Гу Цзюнь, завтра свадьба богини Му Гуан и богини У Хуань… Вы… пойдете?

Когда Чан Цюэ вошел, Гу Цзюнь как раз спрятал яйцо, в котором находилась Шан Гу.

— Зачем мне идти на их свадьбу?

Чан Цюэ заметил уныние в его голосе и понял, что Гу Цзюнь не любит, когда упоминают У Хуань. Он вспомнил некоторые слухи, ходившие в мире бессмертных.

Всем было известно, что до закрытия мира богов три верховных бога были очень близки, но Гу Цзюнь и У Хуань считались еще более дружными. Однако по неизвестной причине после закрытия мира богов Гу Цзюнь вдруг отгородился в своем дворце Цин Чи Гун, противостоя на равных двум другим богам из Небесного дворца. В нижнем мире строили разные догадки, но никто не осмеливался спрашивать об этом у самих богов.

— Даже если вы не пойдете, подарок все равно нужно приготовить, чтобы не давать повода для сплетен.

— Я сам знаю, что делать. Ты можешь идти.

Видя такую реакцию, Чан Цюэ не стал настаивать и удалился.

— У Хуань… Я ошибался в тебе. Учитель, если бы ты увидела ее нынешнее торжество, интересно, что бы ты почувствовала…

— Гу Цзюнь.

Прошло больше месяца с той поспешной встречи. Гу Цзюнь все это время вспоминал события до и после закрытия мира богов. Бог Чжи Ян, поручив дела трех миров, погрузился в сон. Они втроем успели покинуть мир богов до того, как он закрылся. Все думали, что бог Бай Цзюэ, израсходовав все силы на убийство бога демонов, тоже погрузился в сон. Но кто бы мог подумать, что он тоже спустился в нижний мир и даже спас учителя…

— Бог Бай Цзюэ.

Гу Цзюнь увидел, что Бай Цзюэ остановился под луной, и по его задумчивому виду понял, что тот хочет серьезно поговорить.

— Пойдемте со мной, Бог Бай Цзюэ.

В тот день Бай Цзюэ велел ему никому не раскрывать место своего пребывания — видимо, не хотел, чтобы обитатели нижнего мира знали о его существовании. Гу Цзюнь отвел Бай Цзюэ в место, где обычно уединялся для медитации, и показал ему яйцо, в котором находилась Шан Гу.

— Шан Гу однажды сказала, что в следующей жизни не хочет быть богиней. Пусть эту девочку… зовут Хоу Чи. Вам не нужно относиться к ней как к Шан Гу, обращайтесь с ней как с обычным ребенком.

— Бог Бай Цзюэ, все эти годы вы…

— Отныне зови меня Бай Сюань. Я не хочу, чтобы кто-то знал об этом. Считай меня странствующим бессмертным. И ни словом не обмолвись об этом Шан Гу.

— Если учитель узнает, боюсь…

— Я запечатал Хаотическую Катастрофу своей силой. Когда печать падет, я умру. Ты все еще хочешь, чтобы она знала?

— Разве Хаотическая Катастрофа не была уничтожена учителем?.. Неужели… поэтому от нее остался лишь осколок души?

— Мне осталось недолго. Если я не найду способ уничтожить Катастрофу до того, как она вернется, три мира будут обречены. Я наложил печать на ее душу. Без силы истинного бога печать не снять, и Шан Гу не пробудится. Она доверила мне судьбу трех миров, и я не подведу ее. Если после моей смерти Шан Гу… Хоу Чи примет человеческий облик, не рассказывай ей обо мне.

Бай Цзюэ говорил спокойно и бесстрастно, словно речь шла не о нем самом, а о постороннем.

Гу Цзюнь знал, что Бай Цзюэ всегда был непреклонен и беспристрастен, словно бездушное орудие. Но он не мог не вспомнить того Бай Цзюэ, который был рядом с Шан Гу — он умел радоваться, гневаться и даже быть пристрастным.

Гу Цзюнь не знал, смог бы он сам так же решительно принять смерть, не желая, чтобы кто-то об этом узнал. Жизнь бога долга, но именно из-за ее продолжительности боги становятся высокомерными и смотрят на всех свысока. Даже некогда блистательный бог демонов Сюань И не был исключением.

Почему я, стоящий на вершине, должен умирать ради кучки эфемерных созданий?

Гу Цзюнь долго молчал, не зная, что ответить. В конце концов, он лишь кивнул.

Бай Цзюэ вдруг слабо улыбнулся: — Когда я найду способ справиться с Катастрофой, я вернусь к ней. А до тех пор прошу тебя присмотреть за ней.

Бай Цзюэ пришел и ушел так же быстро, как и появился.

Есть ли другой способ остановить Катастрофу, кроме самопожертвования главного бога? И так ли легко найти этот способ?

Думая о тайне, которой он не мог ни с кем поделиться, Гу Цзюнь почувствовал беспокойство.