Глава 15

Во сне…

Бай Цзюэ увидел себя маленьким. В руке он сжимал копье, но это был не Тай Цан.

Как давно это было… Кажется, это был его первый бой.

— Этот свирепый зверь — бедствие для мира богов. Бай Цзюэ, убей его.

Вьюга завывала, и только ужасающий рев Цюн Ци разрывал снежную пелену.

— Прародитель… Я… Я боюсь…

Он чувствовал, как дрожит рука, сжимающая копье. Перед огромным Цюн Ци он был словно ребенок с бамбуковой палкой, неспособный применить ни один прием.

— Преврати страх в силу. Если он не умрет, умрешь ты.

Слова Прародителя хлестнули его невидимым кнутом. Он не мог ни шагнуть вперед, ни отступить.

Под безграничным небом он остался один на один со зверем, который в любой момент мог разорвать его на части. Боль? Смерть? В голове не было ни одной мысли, только всепоглощающий страх, сдавливающий сердце и застилающий глаза.

Он не видел ни зверя перед собой, ни приближающихся Чжи Яна и Тянь Ци.

— Бай Цзюэ? Чжи Ян… Прародитель он…

— Не вмешивайся. Это испытание, которое он должен пройти. Только так он заслужит признание Прародителя.

— Какое признание?! Бай Цзюэ впервые в бою! И ради этого… Чжи Ян, Бай Цзюэ плачет, ты не слышишь?!

Видя, что Бай Цзюэ, сбитый с ног Цюн Ци, не двигается, Тянь Ци не выдержал. Вырвавшись из рук Чжи Яна, он бросился вперед.

— Тянь Ци! Вернись! Что ты делаешь?!

— Бай Цзюэ! Вставай!

Тянь Ци взмахнул кнутом, отбросив когти зверя, и, подхватив Бай Цзюэ, побежал к Чжи Яну.

Но Цюн Ци быстро настиг их. Глаза чудовища горели красным, оно не хотело упускать добычу.

Тянь Ци толкнул Бай Цзюэ и обернулся к зверю.

— Бай Цзюэ, не думай обо мне! Беги к Чжи Яну!

Но и сам Тянь Ци был неопытен в бою. Даже в тренировочных поединках с Бай Цзюэ он никогда не побеждал. Еще мгновение, и Цюн Ци раздавит его.

Застывший Бай Цзюэ словно очнулся. Он поднял копье и бросился в бой. Схватка была опасной, но он все же убил зверя.

Тянь Ци, глядя на поверженного Цюн Ци, ликовал. Пусть он и не убил его сам, он чувствовал себя героем и уже предвкушал награду от Чжи Яна.

Но Бай Цзюэ вдруг пошатнулся и упал без сознания.

Чжи Ян не ожидал, что ему придется нести Бай Цзюэ обратно. Он пришел лишь наблюдать за боем.

После этого случая Бай Цзюэ начал тренироваться с удвоенным усердием. Он не мог забыть, как кто-то защищал его, рискуя жизнью.

Он все еще боялся сражаться, все еще помнил сковывающий ужас.

Но еще больше он боялся, что из-за него пострадают близкие. Поэтому он заставлял себя становиться сильнее, чтобы стоять впереди всех и защищать их от любой опасности.

Он научился скрывать свои чувства, перестал показывать страх, перестал позволять ему управлять собой.

Даже после того, как Бай Цзюэ заставил их поклясться никогда не вспоминать об этом, Тянь Ци все равно любил поддразнивать его этой историей, и, когда Бай Цзюэ начинал злиться, заливался смехом.

Бай Цзюэ думал, что это воспоминание давно похоронено в прошлом, стало частью «беззаботной юности», как говорил Чжи Ян. Почему же ему снова приснился этот сон?

Когда я писала про Пу Хуа Дон, мне очень хотелось показать юного Бай Цзюэ, ту часть его жизни, которую он считает своим «постыдным прошлым».

Его слова о жизни и смерти, сказанные при прощании с Юань Ци, он, должно быть, долго обдумывал.

Это, наверное, тот путь, который каждый должен пройти сам.

Прощаться с близкими и самому идти навстречу смерти — это то, что предстоит пережить каждому.

Хотя Бай Цзюэ сказал Хоу Чи, что только принятие и забвение приносят покой, мне кажется, он сам еще не обрел его. Поэтому ему и снится его юность.

Смерть Шан Гу на его глазах — это, пожалуй, то, что он не сможет отпустить никогда.

Можно сказать, что это его больное место, его крест, как бога войны.