Глава 4 (Часть 2)

— Сама странная! — взорвался Ичиго. Но этого ему показалось мало, и, оглядевшись, он схватил из отдела морепродуктов маленькую каракатицу. — Вот, — ткнул он в нее пальцем, — эта круглая штука с щупальцами снизу — вылитая твоя голова! — Ичиго расхохотался, и по супермаркету прокатилась новая волна взаимных подколок и язвительных комментариев, в которых они сравнивали друг друга с различными продуктами.

В результате, когда они вернулись домой, остальные члены семьи Куросаки встретили их голодным взглядом, готовые наброситься на еду, как волки.

— Наконец-то! — воскликнули они.

Ичиго снова переел и лежал на кровати, не в силах пошевелиться. Внизу отец жаловался дочерям, что Ичиго однажды съест все их запасы.

На самом деле, Рукия ела очень мало. Виноват был сам Ичиго, растущий организм которого требовал еды за троих.

И вот теперь Ичиго, чьи обеды каждый день напоминали поле битвы, лежал в своей комнате, поглаживая живот.

Рукия сидела на полу рядом с кроватью, ковыряясь в своей крошечной порции ужина. В такую жару она предпочитала проводить время где угодно, только не в душном шкафу.

Еда ее не слишком интересовала, зато на тарелку с фруктами, которую принес Ичиго, она смотрела с вожделением.

— Что это? — спросила она, поднимая маленькую красную ягоду.

Мякоть оказалась кисло-сладкой, а косточки приятно похрустывали на зубах.

Ичиго приоткрыл один глаз. — Клубника.

Рукия ничего не ответила.

Ночь прошла спокойно.

Только на следующее утро отец Ичиго обнаружил, что бесследно исчезло пять килограммов клубники, и решил, что в доме завелся призрак-сладкоежка.

За завтраком Ичиго, слушая стенания отца, мрачно подумал, что его преследует не призрак, а шинигами-сладкоежка.

В обеденный перерыв он обычно ел вместе с Рукией.

Они не договаривались об этом, это просто стало привычкой.

Но сегодня одноклассники выстроились перед ним, обвиняя в том, что он монополизировал внимание новенькой красавицы.

Ичиго отступил на три шага, его лицо нервно дергалось.

Он, Ичиго Куросаки, ничего не боялся — ни призраков, ни шинигами, — но гнев толпы вселял в него ужас.

Схватив свой бенто, он спрятался в углу. Рукию увели.

Пришлось обедать одному.

Странно.

Раньше из-за своего вспыльчивого характера и странного цвета волос он ни с кем особо не общался и всегда держался особняком, обедая в одиночестве.

Другой важной причиной была его способность видеть духов. Он всегда чувствовал, что не может жить обычной жизнью, как все остальные.

Но с тех пор, как появилась Рукия, Коджима заметил, что Ичиго стал более дружелюбным. Хотя он все еще выглядел грозно, теперь он казался скорее бумажным тигром.

Он изменился с появлением Рукии? Стал счастливее? Более покладистым?

Ичиго не знал.

Он знал только, что без Рукии еда казалась безвкусной.

Лучшей приправой к обеду для него был вид Рукии, пытающейся понять, как открыть картонную упаковку с соком.

Он вертел в руках искусственную душу в упаковке с изображением утенка. Вспомнил, как Рукия покраснела, когда он спросил ее о коллекции плюшевых кроликов Чаппи. Он только хотел поддразнить ее, но тут же получил пинка и не успел насладиться ее смущенным видом.

Да, эта девчонка всегда пыталась скрыть свое смущение за агрессией. В этом они были похожи.

Когда перемена закончилась, Рукия вернулась вместе с остальными.

У Ичиго отлегло от сердца.

В каждом ее движении чувствовалась грация. На лице играла легкая, неуловимая улыбка. Казалось, она слушает разговоры одноклассников, но ее взгляд был рассеянным.

Вокруг нее витала аура отстраненности, словно она находилась не здесь.

Что ж, это правда. Она не принадлежала этому миру.

От этой мысли Ичиго замер.

Он почти забыл, что она не может остаться здесь навсегда. Рано или поздно ей придется вернуться…

Ладно. Он тряхнул головой. Сейчас она здесь, рядом с ним.

А о будущем он подумает потом.

— Слушай, Ичиго, тут такое дело… — Коджима и еще несколько парней подошли к нему. Вид у Коджимы был такой сплетнический, что трудно было поверить, что совсем недавно он писклявым голосом играл Джульетту.

— Что вам нужно? — спросил Ичиго, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Ничего хорошего это не предвещало.

— Когда мы обедали…