Глава 8. Часть 1

— Лу Гуанъи, это женский туалет, — сказала Тань Нини.

— Нини, домой, — ответил Лу Гуанъи.

Что это за диалог? Тань Нини представила, как над их головами пролетает ворона, каркая и оставляя за собой многоточие.

Она хотела что-то сказать, но заметила у входа в туалет толпу людей в форме — сотрудников отеля.

Тань Нини покраснела, прикрыла лицо рукой и, схватив опешившего Лу Гуанъи, потащила его за собой, быстро скрывшись из виду.

Отбежав на приличное расстояние, Тань Нини осознала, что все это время держала Лу Гуанъи за руку, а он никак не реагировал.

Остановившись и отпустив его руку, она с любопытством спросила: — Постой-ка, Лу Гуанъи, ты же не любишь, когда тебя трогают? Помнишь нашу первую встречу? Ты был как айсберг, такой неприступный… Что, изменился?

— Нини… можно, — Лу Гуанъи улыбнулся, а затем нахмурился. — Другим… нельзя.

Это что, особое отношение? Что ж, это приятно.

Под тусклым светом фонарей, в прохладном осеннем воздухе Тань Нини невольно рассмеялась. Ее покрасневшие от слез глаза превратились в щелочки.

— Нини, кролик, — Лу Гуанъи, немного растерянно, указал на ее глаза. — Некрасиво.

Лу Гуанъи, ты всегда так? Сначала даешь надежду, а потом бьешь под дых? — Тань Нини нахмурилась.

— Неправда! Эти драгоценные слезы очистили окна моей души. Я поднялась на новую ступень. Это называется… ростом через разочарование, — возразила Тань Нини, моргая опухшими глазами. — Понимаешь?

Понимает ли он? Глядя на растерянное лицо Лу Гуанъи, Тань Нини поняла, что не стоило ничего объяснять. Наверное, если бы она сказала: «У тебя вообще есть вкус? Это модно! Самый новый макияж «красные глаза», еще и натуральный!», он бы просто кивнул и сказал: «Да».

— Нини… рассталась? — нахмурившись, спросил Лу Гуанъи.

— Нет, нет и нет! — Тань Нини надула губы и, отвернувшись, пошла вперед. Ее зеленая фигура напоминала одинокий цветок. — О каком расставании может идти речь, если и отношений-то не было? Я просто жила в своем мире, не хватало смелости признаться… вот и дожила до такого.

— Эй, Лу Гуанъи, запомни: если встретишь девушку, которая тебе нравится, держись за нее крепко и скажи ей об этом! — Это был совет, оплаченный кровью и слезами.

— Нравится? — Тань Нини не оборачивалась, но по интонации Лу Гуанъи догадалась о его растерянности.

— Наверное, это как в книгах пишут: «хочется гулять с ней за руку под солнцем», — Тань Нини и сама толком не понимала, что такое «нравится», поэтому объяснила как могла.

Десять лет она втайне любила Мо Цяньпина, и все оказалось пустым. Все ее чувства были иллюзией. Но какой должна быть настоящая любовь?

Почему все эти годы она не могла признаться? Потому что ее чувства были недостаточно сильны? Или по какой-то другой причине?

Тань Нини подумала, что от таких размышлений у нее выпадут все волосы. Она уже начала жалеть об этом, как вдруг почувствовала, что кто-то взял ее за руку. Крепко, прохладно.

— Нини… нравится, — сказал Лу Гуанъи.

Выражение его лица было таким серьезным, что Тань Нини вздрогнула.

Это что, он решил сразу применить полученные знания на практике? Какой прилежный ученик…

— Да ладно тебе! Ты мне тоже нравишься, Сяо И, — Тань Нини улыбнулась и, встав на цыпочки, хотела погладить Лу Гуанъи по голове, как котенка, но его волосы оказались слишком короткими. В итоге она просто похлопала его по голове.

Может, он теперь станет еще большим чудаком?

Лучше не думать об этом, чтобы не накручивать себя. Тань Нини решила сменить тему: — Слушай, а ты Сяо Хэя покормил? Я так рано ушла…

— Сяо Хэй? — Лу Гуанъи задумался и хотел ответить, но вместо этого из его живота раздалось громкое урчание.

— Что? — Тань Нини удивленно посмотрела на него. Ее опухшие глаза выглядели особенно забавно. — Не говори мне, что ты сам еще не ужинал…

В таком случае, о Сяо Хэе и говорить нечего.

— Нет… ужина, — немного смущенно ответил Лу Гуанъи. После того, как он попробовал еду, приготовленную Тань Нини, ему совсем не хотелось есть полуфабрикаты. Сяо Хэй тоже отказывался.

Тань Нини схватилась за голову. Она чувствовала себя матерью-одиночкой.

«Как можно не ужинать?», «Ладно, ты не ужинал, но почему не покормил Сяо Хэя?», «Неважно, ужинал ты или нет, но прекрати, пожалуйста, строить из себя милашку!» — все эти нравоучения так и остались невысказанными. Вместо этого она сказала: — …Пойдем, я тебе приготовлю…

На следующее утро, в отличие от обычного распорядка, когда Тань Нини будила Лу Гуанъи, он пришел к ней сам.

— Что… Лу Гуанъи, ты сегодня сам можешь приготовить? И мне заодно? И Сяо Хэя покормить? — вернувшись домой и еще немного поплакав, Тань Нини пожинала плоды своих действий.

Ее глаза так опухли, что она с трудом могла их открыть. На свету они слезились и ужасно болели. Судя по ее скудным медицинским знаниям, это, наверное… должно быть… конъюнктивит.

Ну и дела! Она даже не расставалась толком, так о чем ей горевать? Ладно еще изображать из себя брошенную женщину, хоронящую свою любовь, как в какой-то драме, но конъюнктивит — это уже слишком!

Тань Нини чувствовала себя полной дурой.

— Нини, больно, — Лу Гуанъи нахмурился. Он осторожно коснулся пальцем ее опухшего века. — Лекарство?

— Да, я уже приняла лекарство и закапала капли. Мне нужно отдохнуть. Так что еда на тебе! — Тань Нини, одетая в розовую футболку и вельветовые шорты, взъерошила волосы и отправилась спать.

Лу Гуанъи остался один на балконе, погруженный в раздумья.