Лу Вэйчжэнь не знала, что Сюй Чжиянь, идя впереди, думал о своем: «Что с ней? Раньше, если бы такое случилось, она бы либо обиженно заплакала, либо покраснела, сдерживая себя, либо и вовсе не сдержалась бы и пустила в ход кулаки. Как бы то ни было, её реакция всегда была живой и яркой. А сейчас, кажется, как бы её ни обижали, как бы ни были к ней несправедливы, она не злится, даже можно сказать, никак не реагирует. Не плачет и не смеётся. Кажется, она стала… равнодушной ко всему».
Остаток утра и обеденный перерыв прошли довольно гладко, потому что Сюй Чжиянь вдруг стал паинькой. Когда у Лу Вэйчжэнь в руках было по 2–3 заказа одновременно, он даже помогал ей их развозить.
Пик обеденного времени закончился, и можно было, наконец, перевести дух. Лу Вэйчжэнь сказала: — Пойдём, я приглашаю тебя пообедать. Считай, что это тебе на угощение в честь приезда.
Брови Сюй Чжияня взлетели вверх, как будто он говорил: «Давно пора!».
Однако, когда Лу Вэйчжэнь подвела его к дверям закусочной, Сюй Чжиянь остановился как вкопанный и ни в какую не хотел входить.
Он ткнул пальцем в вывеску: — Ты здесь собралась меня угощать? Северо-западным ветром, что ли?
Лу Вэйчжэнь глянула на вывеску «Ланьчжоуская лапша с говядиной» и слегка смутилась. На самом деле, тут было очень вкусно, и она с коллегами частенько сюда заходила.
— Не хочешь - как хочешь, — Лу Вэйчжэнь развернулась, чтобы уйти, но Сюй Чжиянь схватил её за край рубашки, — ладно-ладно, съем я, съем! Успокойся. Не волнуйся, я наказываю здесь на 500 юаней.
— Попробуй только!
— Хе-хе-хе…
Хотя был уже час дня, в заведении было многолюдно - в основном, рабочие с соседних строек. Когда они сели, Сюй Чжиянь, совершенно не разбираясь в лапше с говядиной, схватил меню и начал заказывать, двигаясь по списку сверху вниз, где блюда были самыми дорогими: курицу на большой тарелке за 88 юаней, тушёную баранину за 68, тушёную говядину за 68… Он хотел заказать ещё, но официантка остановила его: — Вы не съедите! Правда, не съедите!
Сюй Чжиянь улыбнулся незнакомой девушке своей самой обворожительной улыбкой:
— Ничего страшного, я могу взять с собой. Съедим вечером или завтра.
Официантка, глядя на эти сияющие глаза-цветочки персика, потеряла дар речи.
Лу Вэйчжэнь сказала: — Не обращай на него внимания. Оставь курицу на большой тарелке, добавьте порцию зелени и две миски риса, этого достаточно.
— Хорошо, — официантка, хорошо знавшая Лу Вэйчжэнь, быстро удалилась.
Сюй Чжиянь надулся и снова начал капризничать: — Я хочу пить. Купи мне газировку, хотя бы за 5 юаней бутылку. Сходи в магазинчик по соседству. И чтобы без сахара! Тогда уж я, так и быть, согласен потерпеть этот обед.
Лу Вэйчжэнь фыркнула и вышла.
Сюй Чжиянь, глядя ей вслед, улыбался, но стоило ей скрыться за углом, как он тут же махнул рукой, подзывая официантку:
— Посчитайте нам, пожалуйста.
Официантка, увидев их перепалку, решила, что платить будет девушка, но не тут-то было. Она ничего не сказала и принесла кассовый аппарат, а Сюй Чжиянь сам завёл с ней разговор: — Правда, я очень внимателен к ней?
Официантка, с трудом сдерживая улыбку, ответила: — Да, вы очень добры.
Сюй Чжиянь покачал головой: — Она такая бедная, худенькая… Вот я и хочу, чтобы она поела как следует, а она, представляете, такая скупая, разрешила заказать только одну курицу на тарелке.
Когда Лу Вэйчжэнь вернулась, Сюй Чжиянь сидел, вытянув шею, как жираф. Она поставила перед ним газировку. Чуть позже принесли и еду. Было действительно вкусно, и Сюй Чжиянь, проголодавшийся за утро доставки, быстро умял миску риса и попросил добавки.
Подняв голову, он посмотрел на рис Лу Вэйчжэнь. Девушка съела всего ложку, и перед ней лежало лишь две куриные косточки. Сейчас она взяла палочками лист салата… Как бы это сказать? Было видно, что у неё совершенно нет аппетита. Она ела через силу.
Сюй Чжиянь промолчал и продолжил с энтузиазмом уплетать свой обед, но говорил уже гораздо меньше. Он заметил, что, как только замолкает он, замолкает и Лу Вэйчжэнь: она почти не разговаривала и сидела, погружённая в свои мысли.
Мужчина, сдерживая огонь в груди, доел и вторую миску риса - в конце концов, чтобы устраивать переполох, нужны силы. Вытерев рот салфеткой и сделав ещё пару глотков газировки, он почувствовал себя свежим и благоухающим. Взглянув на Лу Вэйчжэнь, он увидел, что она всё так же безучастна. Он отодвинул стол, и тот с грохотом проехался по полу, отчего Лу Вэйчжэнь и посетители за соседними столиками подняли головы.
Сюй Чжиянь слегка кашлянул, одарил всех своей самой обворожительной и учтивой улыбкой, а потом, глядя влюблёнными глазами на Лу Вэйчжэнь, медленно опустился на одно колено, оказавшись у её ног: — Выходи за меня!
Лу Вэйчжэнь, казалось, не сразу поняла, что происходит.
В лапшичной воцарилась тишина, даже перешёптываться перестали.
В конце концов, если сделать предложение в высококлассном ресторане, изысканные официанты и вежливые посетители, скорее всего, остановятся, чтобы посмотреть, как всё пройдёт, улыбнутся и зааплодируют. А пианист в холле, может, даже сыграет что-нибудь импровизированное.
Но если сделать предложение в лапшичной площадью меньше 30 квадратных метров, где из кухни доносится грохот сковородок, лапша с хлопками шлёпается о разделочные доски, а на полу виднеются невытертые пятна, то работяги, с аппетитом уплетающие свой обед, скорее всего, молча посмотрят на тебя как на сумасшедшего.
Лу Вэйчжэнь рывком подняла его: — Встань!
Он и не сопротивлялся, сел обратно и с улыбкой посмотрел на девушку: — Я серьёзно. Подумай хорошенько. Если согласишься, я сегодня же улечу в Пекин за пропиской, а завтра пойдём в ЗАГС.
— Ты заболел? Кто пойдёт за тебя замуж?
Он сделал вид, что не расслышал, и продолжил: — Как только я вернулся, то сразу увидел, как тебе плохо. Если бы ты была счастлива, я бы не стал вмешиваться. Но сейчас… Я должен взять всё в свои руки. Выходи за меня, поедем со мной в Пекин. Или давай останемся в Ся, я сразу же стану частью семьи Лу. Я буду делать тебя счастливой каждый день!
— У меня всё хорошо, и я счастлива, — ответила Лу Вэйчжэнь, — просто я немного устала. Прекрати нести чушь.
— Так или иначе, выходи.
— И думать забудь, это невозможно.
Сюй Чжиянь, отбросив улыбку, посмотрел на неё и сказал: — Лу Вэйчжэнь, бессовестная, ты что, совсем забыла? Мы так-то помолвлены.
...
Чэнь Сяньсун и Линь Цзинбянь забрали часть заказанных материалов и, нагруженные увесистыми тюками, вернулись в магазин. Едва переступив порог, они почувствовали аромат еды. Кто-то на кухне с грохотом орудовал посудой.
— Как вкусно пахнет! — воскликнул Линь Цзинбянь, но, произнеся эти слова, погрустнел.
Чэнь Сяньсун ничего не ответил и отнёс все вещи в комнату. Когда учитель с учеником вышли, на столе уже стояли четыре блюда и суп. Цзян Хэнянь, всё ещё в платье, вышла из кухни с тремя мисками риса в руках и с улыбкой сказала:
— Вы, наверное, проголодались? Садитесь скорее.
Все трое расселись по местам.
Вот только ели учитель с учеником в полной тишине. Линь Цзинбянь изредка хвалил стряпню Цзян Хэнянь, а Чэнь Сяньсун всё это время не поднимал головы, положив одну руку на колено, а второй быстро орудуя палочками.
— Старший брат, — спросила Цзян Хэнянь, — как тебе на вкус?
Линь Цзинбянь подумал: «Ох, вот уж правда, не буди лихо, пока оно тихо! Сестрёнка, ты выбрала не ту тактику. Моего учителя один раз змея укусила, теперь он десять лет будет шарахаться от любого верёвочного мотка. Боюсь, сейчас любая еда, приготовленная женскими руками, кажется ему отравленной».
Чэнь Сяньсун и впрямь не стал щадить чувства Цзян Хэнянь: — Нормально.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|