Гармония и любовь для двоих (Часть 1)

Гармония и любовь для двоих

Люди не могут постичь очертания судьбы.

Они самонадеянно полагают, что, ухватившись за краешек [судьбы], смогут изменить исход.

Но в бесчисленных видениях судьбы лишь эта нить вела к [будущему], которое было бы прекрасным для меня.

Я взвесила все за и против, закрыла глаза, отказалась от всей своей человечности и двинулась по предначертанному пути.

Я думала, что меня уже ничто не сможет сломить, но [судьба] снова и снова напоминала мне: я иду по этому пути лишь потому, что таков результат [моего] выбора. Мне было суждено стать такой с самого рождения.

Точно так же, как и тогда.

Я смотрела на высокие стены, желая взобраться в небо и обнять плывущие облака.

Это я выбрала свободу.

———————————————————

Волосы Эрена стали еще длиннее.

Гладкие, черные как вороново крыло пряди спокойно лежали на плечах. Он был небрит, его единственный уцелевший правый глаз казался пустым и безжизненным. Опираясь на костыль, он медленно передвигался. Весь его вид говорил об упадке сил и болезненной слабости.

Он изо всех сил подражал тем душам, что потеряли веру и разум на войне, — надрывающимся, но бессильным.

Подул осенний ветер. Я накинула на него куртку и, поддерживая, помогла медленно выйти из больничного корпуса.

Шел второй месяц нашего тайного пребывания в зоне содержания Либерио.

Два месяца назад закончилась война.

Марей одержала победу в этой затяжной войне и заключила мирный договор со Средневосточным Объединенным Фронтом.

Во время битвы за крепость Слава Эрен, притворившись раненым солдатом, вернулся с поля боя и был отправлен в больницу в лагере для интернированных элдийцев.

Я же приняла облик женщины, которую до смерти избил пьяный марейский офицер. Я случайно наткнулась на нее. Вообще-то, благодаря мгновенному перемещению я могла появиться рядом с Эреном в любой момент и не собиралась маскироваться.

Но та одинокая элдийка, умершая в темной ночи, в грязном переулке, дала мне эту возможность. Я похоронила ее на холме за зоной содержания, скопировала ее шрамы, применила кое-какие уловки и попала в одну палату с Эреном.

Он оперся на мою руку, правой рукой держась за костыль, и не очень уверенно сел на каменную скамью.

Он вяло поднял на меня взгляд, пробормотал «спасибо» и замер.

Последнее время он почти каждый день проводил так.

Следы времени на нем были лишь поверхностными — отросшие волосы, щетина.

Но в его душе они не оставили никакого отпечатка.

Его душа словно заблудилась во времени, не находя выхода.

Тогда я сильно с ним поссорилась.

Но вскоре, поджав хвост, вернулась к нему.

Потому что я серьезно подумала и поняла, что действительно не могу помочь ему справиться с кризисом, с которым он столкнулся.

Могла ли я окружить весь Парадиз своим пространственным барьером, чтобы защитить его от вражеских атак?

Да, сейчас это возможно. Но у моего барьера есть предел. Если сила атаки превысит запас моей проклятой энергии, барьер разрушится. А я не могу гарантировать, что в ближайшие десятилетия мир не разработает более мощные технологии.

К тому же, это было бы лишь повторением прошлого, возведением новых стен.

Эрен действовал в одиночку именно потому, что совершенно не собирался рассматривать такую возможность.

А что, если объявить всему миру о том, что Эрен может использовать Грохот, чтобы запугать их?

Тогда Эрен и Парадиз столкнутся с еще более жестокими и быстрыми ударами. В таком случае под угрозой окажется не только личная безопасность Эрена и его товарищей — весь Парадиз подвергнется беспрецедентному давлению со стороны объединенных сил всего мира. Ведь единственная гарантия безопасности в мире — это полное уничтожение врага.

Пока настоящая катастрофа не нагрянет, никто не остановится.

Ни Марей.

Ни Эрен.

Я ничего не могла сделать, кроме как выполнить свое обещание: какой бы путь ни выбрал Эрен, я буду рядом с ним.

Поэтому я, как побитая собака, понуро опустив голову, мгновенно переместилась обратно к своему хозяину.

Но вид Эрена в тот момент был куда плачевнее, чем у этой собаки.

Он сидел в усеянном трупами туннеле, весь потный, крепко зажав в зубах платок. В руке он держал пулю и тыкал ею себе в глаз. Его левая нога была обрублена ниже колена.

В тот момент, когда я появилась, он насторожился, выставив правую руку вперед и прикрыв левой рукой выбитый глаз. Кровь струилась сквозь пальцы.

— Ах… — Я снова не выдержала, слезы хлынули из наболевших глаз. Я подползла к нему на коленях, растерянно протягивая руки, но боясь прикоснуться.

Впервые он без всякой маскировки показал удивление.

Из его ран поднимался пар. Когда туман рассеялся, я оттянула штанину и быстро наклонилась, чтобы осмотреть его левый глаз. Хотя он еще не полностью зажил, рана уже затянулась.

Я вздохнула с облегчением.

— Мия… — Он выглядел не просто удивленным, но и очень растерянным. — Почему ты вернулась?

И правда. Если он снова меня не обманывал, то, по его словам, поскольку я была чужаком из другого мира, он на самом деле не мог видеть моего [будущего].

Меня не было на его предначертанном пути.

Поэтому я впервые решила последовать за ним.

И на этот раз, даже после разрыва, я смогла как ни в чем не бывало вернуться.

Увидев его в таком состоянии, я окончательно и бесповоротно ему предалась.

Все это было моим собственным выбором, продиктованным сердцем.

Ха, среди магов особого ранга нашлась одна бесхребетная особа.

Я бросила на него косой взгляд и саркастически произнесла: — Потому что ты сам сказал: в будущем, которое ты видел, я всегда была рядом с тобой.

— Если уж врешь, то ври до конца, недоделанный ублюдок!

Он замолчал.

Я была крайне раздражена. Не вставая, я наклонилась и поцеловала его левый глаз — он рефлекторно зажмурился, и мой поцелуй пришелся на дрожащее веко. Не обращая внимания, я прижалась губами к его щеке, скользнула к уху, легко выдохнула и, стиснув зубы, спросила: — Так что еще ты от меня скрывал? А?

Он, однако, чистосердечно рассказал мне все: о разговоре с Хисторией, об отдельной встрече с Иреной и о том, что рассказал Флоку (кто это вообще такой?) о плане Грохота.

Я тут же выпрямилась.

Застыла. Кулаки сжались.

Он был просто гениальным актером, а я — той дурой, которую он одурачил своей притворной беззащитностью.

Хех.

Похоже, я была не единственной несчастной.

Я сидела на корточках на карнизе медицинского корпуса и бесстрастно слушала, как Эрен разыгрывает спектакль братской любви и уважения, чтобы заставить Зика помочь ему осуществить *его* великий план.

— Я так долго пробыл в больнице, что даже реакция замедлилась. Теперь даже мяч поймать не могу, — несло он чушь. Он и не собирался ловить его мяч — то есть не собирался осуществлять его дурацкий план «Усыпления».

Зик говорил без умолку: о своих впечатлениях о родителях, о том, как играл в мяч с предыдущим Звероподобным титаном, об истоках своего плана.

Он искренне верил, что если бы он не родился на свет, если бы элдийцы больше не рождались на свет, то человечество освободилось бы от страха перед титанами, а элдийцы — от многовековых страданий.

Он также искренне верил, что Эрен согласится с ним, поэтому он осторожно прощупывал почву и, как и ожидал, получил желаемый ответ.

— Отец был неправ. И я, воспитанный таким отцом, тоже был неправ… Не родиться на этот свет — вот лучшее спасение. Я сделаю это! — с решимостью на лице заявил Эрен. — Я своими руками положу конец двухтысячелетней истории, контролируемой титанами!

— Пока этот день не наступит, я не остановлюсь. Верно, брат?

Зик был глубоко тронут.

Я была глубоко потрясена.