Глава 19. Все мужчины — те ещё упрямцы

— Похоже, ты очень обижена на меня, — медленно произнёс Гун Шэньто, глядя на неё.

Ся Цзинь на мгновение замолчала, затем надула губы и с большим недовольством пожаловалась:

— Мужчина, который вчера вечером был так страстен, сегодня чуть не убил меня. Думаешь, у меня не может быть обиды?

Она говорила с совершенно серьёзным видом. Чэн едва сдержал смех. Босс Гун сверлил её ястребиным взглядом, долго не говоря ни слова.

Ся Цзинь снова приняла скорбный вид и жалобно посмотрела на него:

— То, неужели я вчера была так плоха, что ты за одну ночь пресытился? Эх, какая же я неудачница.

Это её «То», произнесённое мягко, вкрадчиво, с ноткой кокетливого недовольства, коснулось самого сердца Гун Шэньто, словно удар тока.

В его сознании всплыл образ её вчерашней ночи под ним — соблазнительной и очаровательной.

Он прекрасно понимал, что она играет. Смеяться, шутить, злиться, ругаться — всё это всегда было сильной стороной Ся Цзинь.

Но, в конечном счёте, каждая её улыбка, каждый хмурый взгляд, хоть он и знал, что это яд, всегда вызывали у него непреодолимое влечение. В его жизни, помимо данной в юности клятвы сделать Е Мэнь величайшей преступной империей, эта женщина была единственной его зависимостью.

Он когда-то думал, что заполучил её, но на самом деле — никогда.

Она предала его, из-за неё погибла Цзин. Но даже так, в самой глубине его сердца всё ещё жил безумный порыв: если бы она рассказала о том, что случилось тогда, сказала, кого она защищала, он мог бы всё простить и забыть. Он бы лелеял её, баловал, любил, как и три года назад.

Однако в редкие моменты трезвости и хладнокровия он думал, что самое правильное — убить эту женщину. А не смотреть, как она постепенно влияет на его эмоции и колеблет его суждения.

— Ты скорее умрёшь, чем назовёшь того, кто стоит за тобой?

Ресницы Ся Цзинь дрогнули. Она вдруг улыбнулась и полушутя спросила:

— Если я скажу, что это твой дядя, твой наставник, который всему тебя научил, ты поверишь?

Босс Гун, не раздумывая, холодно усмехнулся:

— Ся Цзинь, ты думаешь, это возможно?

— Да, невозможно, — Ся Цзинь улыбнулась и кивнула.

Это не мог быть тот человек, значит, это могла быть только она. Таков был его выбор, и её выбор тоже.

— Босс, я хочу отдохнуть. Уходи, — Ся Цзинь закрыла глаза. Выражение её лица ясно говорило: «Я отхожу ко сну, всем удалиться».

Разве так должен вести себя заключённый? Все присутствующие лишились дара речи.

Казалось, она совершенно не осознавала себя пленницей. Но, с другой стороны, то, как стойко она переносила мучения, говорило о полном осознании.

Молча, покорно терпела.

— Ся Цзинь, — снова заговорил Гун Шэньто с крайне мрачным выражением лица, — ты не боишься смерти, но неужели ты хочешь, чтобы вся семья Мужун умерла вместе с тобой?

Ся Цзинь резко открыла глаза. В её голосе звучала беспомощность:

— Гун Шэньто, чего ты в конце концов хочешь?

— Раз уж такие пытки тебя не сломили, я должен хотя бы заставить страдать твою душу, — небрежно бросил босс Гун. — Ты слишком покладиста. У меня нет никакого чувства удовлетворения.

Ся Цзинь стиснула зубы и спокойно произнесла:

— Мужчины — те ещё упрямцы. Это поистине вселенская истина.

Значит, то, что она так легко оказалась в его постели, не дало ему чувства покорения, так? Значит, то, что она молча терпела побои, не дало ему ощущения, что он её мучает, так?

Леденящая аура убийства ударила в лицо. Взгляд Гун Шэньто стал свирепым.

— Повтори?

Ся Цзинь изогнула губы в провокационной усмешке и произнесла, чеканя каждое слово:

— А разве это не упрямство? Если у вас есть доказательства обратного, я немедленно заберу свои слова.