– Фух…
Мое расслабленное тело обрушилось, как плюшевый мишка.
В это мгновение Сислин в моих объятиях тоже тихо поднял голову. Тревога читалась в рубиново-красных глазах мальчика.
– Аннетт…
Я мягко погладила его по голове.
– Не волнуйся. Все будет хорошо, Сислин.
И я мягко улыбнулась.
* * *
Я посидела с Сислином немного, поскольку он волновался, а потом спустилась в гостиную.
«Я правда не знаю, к лучшему ли это».
Вернувшись в Сад, он сможет спать и вкусно есть.
Прежде всего, мне повезло избежать битья сегодня. Проблема была в том, как помочь Сислину преодолеть свой страх воды всего за три дня…
«Давай поищем разные способы».
Я была уверена, что он сможет с этим справиться.
Хорошо! Нужно взбодриться.
Я исполнилась позитивной энергии и открыла дверь в гостиную. Дети, лежавшие рядом в маленьких кроватях, широко улыбнулись мне и замахали короткими ручонками.
– Аннетт!
– Сестра! Сестра, эй…
– Сегодня прохладно. Апчи!
Жульен с пушистыми светлыми волосами и большими, голубыми как озеро, глазами, чихнул и высморкался.
– А? Все потому, что вы оставляете окна открытыми. Ребята, вы так простынете. Давайте закроем окна!
– Да! – Радостно ответили дети и крепко заперли окна.
Я потерла нос. Кажется, я тут стала непререкаемым авторитетом. Хм-м, как и следовало ожидать, то, что мне двенадцать, оказалось очень полезным.
Я вытерла Жульену сопливый нос и подошла к кровати Генриха.
– …
Генрих сел лицом к стене. С угрюмым видом. Так он делал, если его что-то расстраивало. Ик, милый малыш!
– Генрих.
– …
– Куда подевался наш добрый Генрих?
Я поискала Генриха, притворяясь, что не вижу его, хотя он точно сидел у меня перед глазами.
Я видела, как вздрагивают его щеки, как мягкие бобовые пирожные. Затем он угрюмо сказал:
– Я слышал, что тебя наказали и лишили ужина?.. Мне все равно, ем я или нет.
Когда кого-то наказывают, то об этом пишут на доске объявлений. Кажется, он уже прочел.
Там, куда показывал Генрих, лежал мягкий хлеб.
У-у…
Когда я увидела хлеб, то поняла, что очень-очень проголодалась. Казалось, будто он растаял во рту, когда я откусила большой кусок.
– Он такой вкусный, Генрих.
– Если бы я знал, что тебе понравится, я бы пригрозил булочнику, что убью его, и своровал бы больше.
– Ах. Нельзя делать такие гадости!
– Дай мне поспать. Я устал.
Когда я попыталась отругать Генриха, он быстро переменил свое отношение и стал скулить.
Я доела хлеб кусочек за кусочком и укрыла Генриха одеялом до груди, когда он лег в кровать. Затем я похлопала его по груди.
Словно кошка, нежащаяся от прикосновения хозяина, Генрих быстро стал послушно смотреть своими фиолетовыми глазами. В такие моменты он просто ангелочек.
У меня на какое-то время сердце размякло, как пудинг, и я задала вопрос, который все это время не покидал меня.
– Генрих, будь со мной честен. О комнате с Сислином рассказал ты?.. О том убежище. Только мы знали о Сислине.
– Что? Глупости!
Генрих выпучил глаза, как непослушная кошка.
– Но сестра терпеть не может плохих детей?
Я четко видела в коридоре у убежища тень ребенка. Если это был не Генрих, кто тогда туда приходил?
«Что, черт возьми, это такое было?»
Я подозрительно оглядела гостиную. Однако невозможно было определить, какой именно ребенок там был.
…Тут не было детей, которым я не нравилась.
Продолжит ли он вмешиваться в наши планы?
Я должна была как можно скорее избавить Сислина от страха воды, вернуть его в Сад и подружить с Генрихом. Все это было необходимо, чтобы мой любимчик Генрих и Сислин, который стал мне дорог, жили в будущем счастливо.
Все ради их будущего. Даже если кто-то попытается помешать, я ни за что не остановлюсь.
«У них сложилось плохое впечатление друг о друге, но такова детская природа: если они будут часто играть вместе, то сблизятся».
Конечно, Генрих оказался более ревнивым, чем я ожидала, но выход был.
Ткнув Генриха в плечо указательным пальцем, я сказала:
– Генрих, ты нравишься мне больше всех на свете. Ты ведь об этом знаешь?
Это была операция «мама родила младшего братика, но все равно тебя любит»!
Когда я с невинным видом улыбнулась, щеки Генриха тут же стали красными, как сливы.
– !
Угрюмый взгляд Генриха смягчился, и он зажмурился.
– Хм.
Затем он сурово сказал:
– Конечно.
Мне следовало выслушать, что он сказал потом, но я не очень хорошо разобрала, потому что он лежал лицом вниз.
– Я тоже люблю тебя больше всех.
Этот шепот был таким тихим и ласковым.
– …Так что тебя никто не отберет.
* * *
На следующий день.
Утром я кое-что придумала и прибежала в комнату Сислина. Это я приготовила, чтобы разобраться с его страхом воды.
– Вуаля!
Это был розовый брусок с кольцом на конце.
Сислин, тупо уставившись на брусок, спросил:
– Аннетт… Что это?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|