Глава 6. Шквал (Часть 2)

— Нет, — возразил Лу Сюньчжэнь еще более твердо. — Это было бы трусостью, компромиссом и самообманом. Я знаю, что еще не сделал все, что мог, поэтому не могу остановиться.

Этот опыт еще больше убедил меня в правоте моих товарищей. Именно для того, чтобы не гибло больше людей, чтобы будущие поколения не столкнулись с теми же трудностями, что и мы, мы должны сделать все возможное. Даже если я не смогу добиться успеха, я должен зажечь факел и передать его тем, кто сможет.

Люй Мэн хотел высмеять его наивность, назвать их шайкой, которая слишком мало знает о тех, кто у власти. Но что он сам мог изменить? Он не мог повлиять на мысли людей, и, возможно, был еще бесполезнее тех, кто шел в огонь.

Тени колыхались на ветру, исчезая в свете.

Люй Мэн сжал ладони и тихо пробормотал, то ли спрашивая кого-то, то ли себя: — Но разве в этом мире есть путь, где добрые дела всегда вознаграждаются? — Он беззвучно поплакал немного, разжал ладони и с горькой улыбкой спросил: — Ты понимаешь, с чем тебе придется столкнуться?

— Я понимаю, что меня, скорее всего, казнят, — спокойно ответил Лу Сюньчжэнь, кивнув. — Но прежде я скажу суду, что ты не имеешь к нам никакого отношения. Ты действительно не один из нас, и в нынешней ситуации они не будут тебя трогать.

Люй Мэн выдавил из себя смешок — смешок над глупостью Лу Сюньчжэня и над собственной одержимостью. Прекратив смеяться, он с болью в голосе произнес: — Ты почему не понимаешь, как ты можешь не понимать? У меня остался только ты. Казнить тебя — все равно что казнить меня.

— Ты не имеешь ко мне отношения, мы независимые личности, — нахмурившись, объяснил Лу Сюньчжэнь, не понимая, как Люй Мэн мог так подумать. Внезапно он заметил любовь в его глазах и, наконец, все понял. — Не делай глупостей! Я иду на это добровольно, я участвую, потому что подхожу. Прошу тебя, остановись, не вмешивайся.

— Какое добровольно?! — выругался Люй Мэн. — Если я не вмешаюсь, ты умрешь. Ха, ты думаешь, что внутри вашей организации все как один? Что все такие же святые, как ты? Там полно тех, кто хочет извлечь для себя выгоду.

Лу Сюньчжэнь был прав: Люй Мэн был влиятельным человеком, гораздо влиятельнее тех, кто только и умел, что разглагольствовать и писать воззвания.

В любую эпоху сила — самый убедительный аргумент, и тот, кто контролирует силу, имеет больший вес. Но разве те, кто у власти, станут устраивать революцию против самих себя? Разве другие власть имущие допустят появление такого человека в своих рядах? Судьбы человечества тесно переплетены, но судьбы отдельных людей совершенно различны. Не всех волнует, что будет с человечеством через сотни лет, в эпоху, которую не увидят даже их внуки. Война всегда идет не только снаружи.

В световых годах отсюда может и не быть рая для человечества, но наверняка найдется горстка счастливчиков, которые, ступая по трупам своих товарищей, сохранят свое привилегированное положение до полного уничтожения человечества. И раз уж обе перспективы туманны, то чаша весов склонится в сторону более выгодного для себя варианта.

— Борьба — это победа любыми средствами, — сказал Люй Мэн. — А ты — инструмент, которым твои союзники хотят меня контролировать. Они уверены, что я не останусь в стороне, а мое участие увеличит их шансы на успех. И ты неминуемо погибнешь.

Ты отдашь им все, а они считают тебя пешкой. Больше никто не будет ценить тебя так, как я.

Лу Сюньчжэнь помолчал и тихо ответил: — Я знаю.

— …Что ты сказал?

— Я знаю, — повторил Лу Сюньчжэнь, и на его бледном лице появилась улыбка. — Я знаю, что некоторые из них используют меня, но я твердо верю, что это правильный путь. Я действую не ради них, а ради своих убеждений. Я хочу создать мир, где большинство людей смогут выжить. Чтобы у обычных, простых, не слишком удачливых людей тоже было право на достойную жизнь, чтобы их не бросали на произвол судьбы во время катастроф.

Он сделал паузу и с нежностью и сожалением посмотрел на Люй Мэна. — Я думал о тебе, раньше я был неправ. Мы вместе выросли, ты сын моего учителя, и я очень хотел, чтобы ты был с нами, но тебе было тяжело, и я не должен был тебя принуждать.

Пока человек не вредит другим, он должен быть свободен и заслуживает уважения. Даже если наши взгляды расходятся, в этом мире обязательно найдется то, чему ты захочешь себя посвятить. Мы больше не увидимся, и ты больше ничего не должен для меня делать. Нам… пора прощаться.

Люй Мэн застыл на месте, словно его разум и душа перенеслись в описанную в книгах безлюдную снежную пустыню. Слова Лу Сюньчжэня эхом отдавались у него в голове, он как будто запомнил все и одновременно ничего. Худшим из возможных исходов для него была совместная смерть, но даже она была лучше разлуки. Люй Мэн безутешно плакал, слезы лились из его глаз, но пересохшее горло не могло издать ни звука.

— Ты… тоже бросаешь меня? — хрипло спросил он.

— Оставь все это… — мягко уговаривал Лу Сюньчжэнь.

— У тебя слишком много иллюзий на мой счет, я не стою этого.

— Ты молод, богат, удачлив. У тебя должна быть лучшая жизнь.

Люй Мэн не ответил. Он смотрел на лампу над головой, слезы катились по его щекам. Яркий белый свет скрывал выражение его лица. Спустя долгое время он тихо спросил: — То, к чему ты стремишься… даже если ты не увидишь этого дня, ты все равно готов умереть за это?

— Да, — твердо и решительно кивнул Лу Сюньчжэнь, в его взгляде не было ни тени сомнения.

— Даже если ни ты, ни кто-либо из твоих знакомых не окажутся среди выживших?

— Да.

Люй Мэн горько усмехнулся. — Я знаю, что мне делать.

Как он мог не понимать? Свет освещает меня, но не только меня. Жестокая правда всегда была здесь, ни от кого не скрываясь. Он не мог спасти человека, готового к самопожертвованию, как не мог спасти и себя, привязанного к нему. Люй Мэн наконец признал, что между ними нет и не будет даже искры надежды. Он навсегда останется один, без дома, без цели, вечно блуждая в мире без света и тьмы.