Глава 5. Позднее возвращение

Глава 5. Позднее возвращение

◎Пятое любовное письмо◎

— Три миллиона раз, три миллиона два, три миллиона три!

— Продано! — Аукционист ударил молотком, завершая торги.

Сотрудники в белых перчатках достали «Поцелуй Маленькой Лазури» из витрины и перенесли в зону проданных лотов.

Затем Шэн Цзинъянь приобрел еще семь или восемь предметов коллекции, действуя щедро, соря деньгами. Мало кто на аукционе осмеливался с ним состязаться.

После окончания аукциона большинство людей разошлись.

Цюэ Шань сначала пошла к своему другу, попросив Вэнь Шу подождать ее.

Стоя в холле, Вэнь Шу молча смотрела в ту сторону, куда ушел Шэн Цзинъянь.

Вскоре он вернулся в сопровождении группы сотрудников в униформе.

А Су Хэи в красном платье, с волнистыми волосами, стояла рядом с ним, привлекая всеобщее внимание. Они выглядели как идеальная пара.

Началась проверка приобретенных предметов. Оценщик в черном жилете и белых перчатках достал коллекционные предметы вместе с футлярами, выставил их в ряд и почтительно спросил:

— Глава Шэн, доставить это к вам домой позже или?..

Шэн Цзинъянь опустил голову. Рукава его черной рубашки были слегка закатаны, обнажая манжеты. На предплечье отчетливо проступали синеватые вены, создавая ощущение силы.

Он достал пачку сигарет в темно-синей упаковке, привычно вытащил одну и зажал губами. Слегка наклонив голову, он позволил Су Хэи взять черную металлическую зажигалку и, привстав на цыпочки, поднести ему огонь.

Огонек вспыхнул, осветив худое красивое лицо мужчины, его глубоко посаженные глаза, в которых сквозила ветреность.

Он зажал сигарету пальцами, затянулся. Его кадык дернулся, а на губах появилась едва заметная улыбка.

Мужчина подошел к стеклянному футляру с «Поцелуем Маленькой Лазури» и остановился.

— Откройте.

Оценщик повиновался и достал ожерелье с голубым бриллиантом примерно в пять карат.

Шэн Цзинъянь взял его, провел длинными пальцами по камню пару раз, выпустил дым и небрежно бросил ожерелье Су Хэи.

— Возьми поиграть, — лениво бросил он, словно это была какая-то безделушка с улицы.

Су Хэи тут же поймала его и сладко улыбнулась Шэн Цзинъяню:

— Спасибо, брат Цзинъянь, мне очень нравится!

— М-м, — низко отозвался мужчина. В его глазах не было никаких особых эмоций.

Глядя на нефрит, кисти для каллиграфии, старинные монеты, картины и прочие вещи, купленные за высокую цену, Шэн Цзинъянь не проявил ни малейшего интереса. Он махнул рукой:

— Отправьте в дом семьи Шэн. С четким указанием цены. Пусть Шэн Сюньбэй примет лично.

— Скажите, что сын позаботился о старике, — добавил он с полным безразличием во взгляде, более темном и глубоком, чем вода.

Несмотря на его легкомысленный вид плейбоя, глаза оставались холодными.

Вэнь Шу хорошо знала это выражение в глазах Шэн Цзинъяня — это была безмятежная ненависть, насмешка.

Оценщик не осмелился возразить, почтительно поклонился и забрал шесть предметов.

— Да, глава Шэн.

— Чжоучжоу, заждалась? — вернулась Цюэ Шань, тут же обняв Вэнь Шу за руку и мило улыбнувшись. — Смотри, кто это? — Она указала на мужчину рядом с собой.

Белая рубашка была застегнута на все пуговицы. От мужчины веяло деловой хваткой. Он первым протянул руку для рукопожатия:

— Здравствуйте, я Лян Сяо.

— Мне очень нравятся ваши картины. Можем ли мы стать друзьями? — вежливо и мягко спросил Лян Сяо.

Он производил очень приятное впечатление, поэтому, хотя Вэнь Шу и не умела общаться с незнакомцами, она все же улыбнулась ему в ответ и пожала его руку:

— Да, конечно.

Они стояли в стороне холла, где было мало людей, и их было хорошо видно.

Сигарета почти догорела. Шэн Цзинъянь услышал знакомый голос, поднял голову и увидел эту сцену.

Вэнь Шу в длинном зеленом платье. За ухом порхает серебристо-белая татуировка бабочки. На шее — пластырь, специально наклеенный, чтобы скрыть его следы от поцелуев. Белоснежная кожа запястья. Она держит руку другого мужчины, на губах — мягкая улыбка с легкими ямочками, та самая знакомая ему, самая лицемерная улыбка.

Су Хэи все еще вертела ожерелье в руках, капризно прося:

— Брат Цзинъянь, помоги мне надеть.

Приподняв веки, Шэн Цзинъянь холодно взглянул на нее, молча затушил сигарету о пожарный гидрант и ледяным, безэмоциональным голосом произнес:

— Достаточно.

…

В тот день Вэнь Шу вместе с Цюэ Шань посетила персональную выставку Лян Сяо. Он был молодым художником-реалистом, работавшим гуашью и маслом, учился в Лондонском колледже искусств. Сейчас он уже был довольно известен в профессиональных кругах и часто устраивал выставки в разных городах Китая.

Вэнь Шу редко имела дело с масляной живописью, но очень интересовалась ею. Она рассматривала картину за картиной, вникая в каждую деталь, обдумывая и анализируя. Осмотр всех картин в зале занял почти три часа.

Цюэ Шань устала. Сидя на диване в маске и закинув ногу на ногу, она уговаривала ее:

— Чжоу, может, выпьешь воды, съешь пирожное? Мне кажется, ты уже устала смотреть.

Вэнь Шу остановилась перед неприметной табличкой, за которой висела картина размером примерно в четверть листа.

Название картины было «Возрождение».

Она долго стояла перед ней, и ее глаза постепенно наполнились слезами. Внезапно ей ужасно захотелось увидеть своего мужа.

Цюэ Шань удивилась, увидев ее покрасневшие глаза. Она подошла:

— Почему ты плачешь?

Цюэ Шань рассмотрела картину: на ней были изображены руины. Цветовая гамма была темной и гнетущей, обломки черепицы и грязь казались влажными. Весь мир — сплошные руины.

Но в грязи, в неприметном уголке руин, рос маленький желтый цветок с пятью лепестками. Он был крошечным, но цвел — единственное яркое пятно среди разрухи.

— Эта картина продается? — тихо спросила Вэнь Шу.

— Я спрошу у Лян Сяо, — ответила Цюэ Шань. Не успела она договорить, как подошел сам Лян Сяо. Закончив с презентацией и продажей других работ, он сразу же направился к ним.

Он заметил, на какую картину смотрит Вэнь Шу.

— Цинчжоу, тебе нравится?

Вэнь Шу кивнула.

— Эта картина продается?

Лян Сяо подошел, достал ключ, открыл витрину, дотронулся до обратной стороны картины и сорвал этикетку «Не для продажи».

Он достал картину.

— Не продается.

— О, хорошо, — в глазах Вэнь Шу промелькнуло разочарование. Она уже собиралась попрощаться и уйти.

— Но я могу подарить ее тебе, — мягко улыбнулся Лян Сяо, галантно и вежливо.

Он упаковал картину вместе с рамой в коробку с пенопластом и протянул ей.

— Только ты должна будешь подарить мне взамен одну из своих картин. Согласна?

Вэнь Шу не могла поверить. Она переспросила несколько раз:

— Правда, только одну мою картину?

— Или лучше я заплачу? — У Вэнь Шу было немного свободных денег, но она была готова отдать половину за эту картину.

— Если эта картина тебе так понравилась, значит, она нашла свой смысл, — улыбнулся Лян Сяо, его улыбка была легкой и теплой. — Деньги не могут измерить такую симпатию. Бери. Как-нибудь я зайду к тебе за картиной.

Вэнь Шу взяла картину обеими руками, осторожно упаковала ее в пластиковую пленку. Ее глаза сияли. Она искренне ответила:

— Спасибо тебе, Лян Сяо.

— Меня зовут Вэнь Шу.

— Я подарю тебе свою самую лучшую картину.

В тот вечер они втроем неожиданно загуляли в городе до поздна. Цюэ Шань оказалась настоящей ходячей энциклопедией по интересным местам. На ужин они ели хого в проверенном ею ресторанчике. От остроты Вэнь Шу плакала.

В клубах пара все выглядели одинаково — со слезами на глазах.

Эта острота напомнила ей о родном городе, куда она не могла вернуться, и о родителях, навсегда оставшихся под завалами после землетрясения.

В носу защипало. Она плакала, улыбаясь, и никто не заметил ее странного состояния.

Она думала, что стала сильной. Прошло больше десяти лет, она стала неуязвимой и больше никогда не вспоминала о том дне. Человек, привыкший к темноте, упрямо цеплялся за последний луч света.

Шэн Цзинъянь. Она всегда будет любить его.

Цюэ Шань забеспокоилась и протянула ей салфетку, чтобы вытереть слезы.

— Оказывается, наша Шушу не ест острое. Больше не будем заказывать.

Лян Сяо налил ей стакан арбузного сока.

— Если хочешь пить, выпей это.

Вэнь Шу стиснула зубы и покачала головой.

— Дело не в остроте, — прошептала она. Дело в горьких воспоминаниях.

Она взяла стакан с арбузным соком и выпила его залпом. Хотя сок был ледяным, на сердце стало тепло.

Вот каково это, когда к тебе относятся искренне, когда о тебе заботятся.

В тот вечер они втроем окончательно подружились. После хого они пошли смотреть на реку, стояли на набережной, обдуваемые ветром. На воде, поблескивая, стояли грузовые суда.

Цюэ Шань подперла щеку рукой и тихо сказала:

— Давно я так безоговорочно никому не доверяла. Шушу, не думай, что я странная.

В индустрии развлечений полно грязи, мало кто заслуживает искреннего отношения.

Цюэ Шань несколько раз предавали. Те люди гнались либо за славой, либо за деньгами, но никто не относился к ней по-настоящему.

Поэтому, узнав, что Вэнь Шу ничего от нее не нужно, Цюэ Шань решила стать ее подругой.

Вэнь Шу почувствовала тепло ее ладони и мягко улыбнулась:

— Конечно, нет. Ты моя подруга.

Лян Сяо держал банку пива. Он отпил глоток, глядя на реку, и тихо сказал:

— Надеюсь, мы все будем свободны.

— За нас! — Три банки пива стукнулись друг о друга. Пузырьки поднялись вверх, шипя.

В тот вечер, когда пришло время возвращаться домой, Лян Сяо и Цюэ Шань настояли на том, чтобы проводить ее. Вэнь Шу пришлось назвать адрес жилого комплекса недалеко от Минь Юань.

Выйдя из машины, она пошла по обочине с сумкой в руке. Мерцали неоновые огни, улица была полна машин. Отсюда до Минь Юань было еще семь-восемь минут езды.

В этот момент Вэнь Шу вспомнила о своей розовой малютке, оставленной на парковке площади Кунфу. Она достала телефон и открыла приложение Meituan, чтобы вызвать такси и вернуться за машиной.

Только сделав заказ, она вспомнила, что выпила банку пива. Голова все еще немного кружилась.

Найдя скамейку, Вэнь Шу села, обдуваемая прохладным ветром с улицы. Она смотрела на иконку машины, медленно приближающуюся на экране телефона, все еще немного ошеломленная.

Она не знала, сколько просидела там — может, две минуты, а может, три.

Вэнь Шу увидела, как к обочине подъехала машина с номером из четырех единиц.

Машина двигалась в потоке и остановилась прямо перед ней.

Окно автоматически опустилось, и Вэнь Шу увидела профиль Шэн Цзинъяня.

Одна его рука лежала на руле, в другой он держал сигарету с тлеющим кончиком. Рука с длинными костлявыми пальцами лежала на оконной раме.

— Шэн Цзинъянь! — Алкоголь придал ей смелости, и Вэнь Шу выкрикнула его имя.

В этот момент подъехал вызванный ею водитель и начал звонить. Телефон непрерывно вибрировал.

Вэнь Шу ответила. Она говорила медленно, с трудом связывая слова.

— Я здесь, сижу на скамейке.

— На площадь Кунфу. Ой, я уже не еду. Меня муж встретил.

— Мой заказ? Я не помню.

— Что вы говорите? Что? Что? Я не слышу.

Черный Spyker стоял у обочины. Сидя за рулем, Шэн Цзинъянь холодно наблюдал за ее двухминутным разговором по телефону.

Уехала на машине, вернулась пьяная, машину потеряла, сидит на скамейке и пытается что-то доказать другим, используя свою пьяную логику.

Все способнее и способнее.

Он постучал по сигарете, стряхивая пепел. Шэн Цзинъянь лениво выпустил дым, его взгляд, устремленный на Вэнь Шу, был абсолютно пустым.

Раздался его низкий, холодный голос:

— Наигрáлась?