Финал

Финал

Его рука легко коснулась моей макушки. Я стояла неподвижно.

Его пальцы медленно скользнули ниже: по лбу, бровям, переносице, даже по ушной раковине.

Он двигал рукой медленно, но очень внимательно. Там, где он касался, кожу щекотало. Я осторожно взяла его за запястье.

— Не будешь действовать? — спросила я.

Запястье в моей руке замерло.

— У меня плохая память, — сказал он.

Хотя его слова прозвучали туманно, без начала и конца, я поняла, что он имел в виду. Таким образом он хотел запомнить меня: моё лицо, мой запах, запомнить, что когда-то в этом мире жила яркая жизнь.

У меня защипало в глазах.

Я ненавидела этот мир. Ненавидела каждую ночь, что душила меня, заставляя моё «я» исчезать. Ненавидела всех людей с их лицемерными улыбками, что пытались сгладить мою личность. Я презирала все мирские правила, из-за которых я не вписывалась в этот мир. Я презирала каждый шрам на моём теле — словно извивающиеся многоножки, они искажали мою душу. Ненавидела отца, который заточил меня в этом мире, ненавидела мать, которая так рано бросила меня. Я презирала эту уродливую, холодную реальность.

Я устала от всего этого.

Поэтому я не могла понять.

— Почему?

Он моргнул, словно отвечая на мой невысказанный вопрос.

— Ты очень нежная.

Такого ответа я никогда не слышала. После смерти мамы слуги и деревенские сплетницы шептались за моей спиной, называя меня «ужасной», «холодной, мрачной и извращённой», «бесчувственным чудовищем».

Он ласково погладил меня по голове.

— Ты нежное дитя. Иначе откуда бы в тебе было столько боли?

В его голосе звучали мир и спокойствие, в нём не было и тени лжи.

— … — В тот миг мне стало страшно.

Мои руки задрожали, какое-то онемение пошло от головы к конечностям.

Этот человек напротив видел меня насквозь. Словно он вскрыл мою душу и увидел всё без остатка.

Я не знала, что ему ответить, и могла лишь молчать.

Я искренне боялась всякого счастья, потому что потом приходится заполнять одинокую душу десятикратной пустотой.

Он осторожно провёл обеими руками по моим щекам, а затем обнял меня.

Он легонько, размеренно похлопывал меня по спине, и моё бешено колотившееся сердце успокоилось.

Он посмотрел на макушку моей головы, слегка наклонился и оставил поцелуй на моём лбу.

Я посмотрела на него, начала внимательно его разглядывать.

И быстро поняла, что не могу его постичь. Его ясные голубые глаза были как тихое озеро, в глубине которого что-то скрывалось.

Без всякой причины мне вдруг захотелось задать ему один вопрос.

— Ты будешь по мне грустить?

— Да, буду, Сесилия.

В его глазах появилось что-то ещё, отчего это озеро стало ещё глубже и загадочнее.

— Вот как… Тогда я очень рада. Что кто-то будет помнить меня, грустить по мне, — я вдруг рассмеялась и громко сказала: — Не смей меня забывать!

— Хорошо. Я всегда буду помнить тебя.

— Спасибо тебе, безымянный Странник, — я моргнула, подавая ему знак.

— Хочешь посмотреть на цветы? — спросил он.

— Да.

В его руках внезапно появился букет белых цветов. На свежих лепестках блестели капли воды. Я поднесла их ближе, чтобы рассмотреть. Я даже могла разглядеть тонкие прожилки на лепестках. Лёгкий, нежный аромат не вызывал головной боли.

— Очень ароматные. Ароматнее, чем те, что были раньше.

— Я так рада, — сама не знаю почему, у меня снова защипало в глазах. — Это очень хорошие цветы.

Он стёр слезинку с уголка моего глаза.

— Они очень подходят тебе. Они похожи на тебя.

Я всхлипнула.

— …Забери… меня… отсюда…

— Хорошо.

Он закрыл мне глаза рукой.

Я почувствовала тепло его кожи на шее и внезапно ощутила чувство утраты. Это была необратимая боль. А потом всё тело стало лёгким, невесомым. Ниточка моего воздушного змея была перерезана. Я стала свободной.

Когда я осознала это, счастье наполнило мою душу. Я больше не боялась, потому что моя судьба была предрешена.

В самый последний миг до моих ушей донёсся его голос — очень тихий, но отчётливый.

— Прощай, Сесилия.

Прощай.

Я ушла, стала дуновением ветра, беззаботная, и унеслась в небо.