Мать

Мать

После дополнительных занятий у учителя Сюй Линь Му села в машину Гу Юэ, чтобы он ее подвез. Всю дорогу она бормотала про себя текст выступления, даже не отвечая на попытки Гу Юэ заговорить с ней.

Гу Юэ почувствовал себя проигнорированным, его взгляд помрачнел. Неужели какая-то речь важнее него?

Линь Му, не заметив настроения Гу Юэ, доехала до дома, схватила рюкзак и выскочила из машины.

— Спасибо, старший! Я пошла!

Попрощавшись, Линь Му вошла в дом. Бросив рюкзак, она тут же уловила восхитительный аромат. Радостно подбежав к кухне, она спросила:

— Мама, что вкусненькое готовишь?

Мать Линь с улыбкой обернулась, взмахнув лопаткой в руке.

— Твои любимые куриные крылышки в кока-коле!

Линь Му подпрыгнула и подошла к матери, заглядывая в сковороду. Там лежало что-то черное.

— Мам, это точно крылышки?

— Вот это? — Мать Линь подцепила лопаткой обугленный кусочек. — Немного подгорело, но должно быть вкусно.

Линь Му: «…»

— Мам, а чем тогда так вкусно пахло?

Мать Линь задумалась на мгновение, затем достала тарелку с аппетитным, блестящим блюдом.

— Это свинина в красном соусе для твоего отца.

— Папа скоро вернется?

— Он уже дома. Иди разбуди его, пора ужинать.

— Ох, — Линь Му пошла очень неохотно. Она так давно не видела отца, а сегодня он наконец дома.

Ее интерес угас. Отец Линь никогда не нес за нее ответственности, более того, обращался с ней, как с вещью, товаром. Ее тошнило от отвращения, и она искренне не хотела говорить с ним ни слова.

Ей не нужен был такой отец. Но она не забывала, что мать любила его. Даже в прошлой жизни, перед смертью, мать Линь шептала только его имя.

Она своими глазами видела измену отца, но мать не верила. Даже когда у отца появилось двое детей на стороне, мать все равно не верила и умерла в ожидании.

При новой встрече ей хотелось схватить нож и прикончить его, но это было незаконно, да и мать бы точно не согласилась. Поэтому ей оставалось только копить силы и постепенно разрушать хороший образ отца в глазах матери. В этой жизни она не позволит матери пережить ту же боль, что и в прошлой.

Погруженная в эти мысли, она подошла к комнате отца и постучала.

— Пап, ужинать.

Из-за двери донесся голос отца, говорившего по телефону:

— Чжан Лаосань, ну что ты такое говоришь! Если у брата есть кусок хлеба, то и тебе обязательно достанется. Приходи сейчас, твоя невестка наготовила целый стол, только тебя и ждем. Посидим как следует, по-братски!

— Ага, ага, точно. Позови всех старых приятелей, сегодня гуляем, пока не свалимся!

Услышав слова отца из-за двери, Линь Му почувствовала приступ тошноты.

Отец Линь любил выпить и часто приглашал гостей домой. Матери приходилось готовить на целую ораву. Самое ужасное, что отец не разрешал матери сидеть за столом, говоря, что дело женщины — готовить, а мужчины за столом обсуждают дела, и женщинам там не место.

Особенно когда выпьет, он становился агрессивным.

Она вспомнила, что примерно в это же время в прошлой жизни отец вернулся домой и устроил пьянку. Уже за полночь, часа в два ночи, он разбудил ее и велел принести миски и палочки. Линь Му, сонная и едва соображающая, сказала ему:

— Пап, хватит пить, побереги здоровье.

Отец резко оборвал ее:

— Сказал принести — неси, и помалкивай!

…

…

В этот раз она не позволит этому случиться! И даже даст сдачи!

Пусть этот подонок получит по заслугам!

Но тут ее остановила мать. Она взяла телефон, сделала несколько фотографий и отправила их восьмидесятилетней матери отца Линь.

Через мгновение отец Линь уже прижимал телефон к уху, лепеча извинения, и быстро спровадил гостей.

Отец Линь… оказался маменькиным сынком. Даже в свои сорок с лишним лет он все еще боялся материнского гнева.

Линь Му взглянула на мать. Та хитро улыбнулась.

Линь Му вдруг поняла, что мать изменилась. В ее воспоминаниях мать никогда не сопротивлялась.

Когда гости ушли, мать Линь накрыла на стол в гостиной, поставила приготовленные блюда, открыла несколько бутылок спиртного и позвала Линь Му сесть.

— Моя Муму мертва?

Линь Му застыла:

— Мам, что за глупости ты говоришь?

Мать Линь сделала глоток крепкого алкоголя.

— Мне приснилось, что кто-то разобрал ее кости и построил из них дом. Ее плоть и кровь сожгли в пепел. Она кричала от боли, а я не могла ее спасти.

Линь Му пробрал холод… нет, ее охватил жар, словно она горела в огне. Она услышала знакомое пение, увидела коленопреклоненных людей. Жрец произнес: «Церемония завершена», — и извлек из огненной печи белоснежную, как нефрит, статую божества. Множество людей пали ниц, моля о здоровье и благополучии.

Щелк!

Ее палочки упали на пол.

Статуя божества заплакала кровавыми слезами, испуская густую черную ауру, которая окутала всех присутствующих членов клана Гу. В следующую секунду раздались душераздирающие крики и вопли.

Ритуал обожествления превратился в резню, устроенную злым духом.

В конце концов, всепожирающее пламя уничтожило всех, и с тех пор в родовом храме Гу не росла даже трава.

Линь Му почувствовала тупую боль в груди, но когда все воспоминания вернулись, она, наоборот, стала спокойнее.

— Когда ты поняла, что я не Линь Муму?

Мать Линь сделала еще глоток.

— В первый же день, как увидела тебя.

«Неужели я так рано себя выдала?» — Линь Му усмехнулась.

— Тогда почему ты заговорила об этом только сегодня?

Мать Линь взглянула на нее, вертя в руках бокал. Раньше она не любила пить.

— Так ты… поглотила ее?

— Нет, — ответила Линь Му.

— Я пришла, чтобы спасти ее.