Глава 2. Углубление недопонимания, разрыв прошлых уз

Тем временем, в Особняке Процветающей Эпохи.

Тан Цинся, бледная, едва не упала, сделав шаг вниз по лестнице.

В этот момент мужчина средних лет в очках в золотой оправе обнял её за талию: —Ты в последнее время выглядишь неважно. Может, мне отвезти тебя домой?

Почувствовав чужое прикосновение, Тан Цинся отстранила его: —Мне нужно в больницу к Сяо Ань. Ей стало хуже, и я ни о чём другом думать не могу.

Цинь Тао, увидев, что Тан Цинся оттолкнула его, слегка изменился в лице, но выдавил улыбку: —Мы уже сделали свадебные фотографии, зачем эта официальность?

—За Сяо Ань сейчас ухаживают, тебе не нужно беспокоиться о её состоянии.

Тан Цинся покачала головой, чувствуя себя виноватой: —Сяо Ань — моя дочь. Она сейчас тяжело больна, и я не могу быть спокойна.

Цинь Тао прищурился, скрывая злость, и обнял Тан Цинся за талию: —Сяо Ань — твоя дочь, значит, и моя тоже. Я тоже переживаю, что она лежит в больнице.

—Но мы должны доверять врачам, доверять мастерству Чжоу Сюаня.

—Ты согласилась выйти за меня ради Сяо Ань, и я сделаю всё возможное, чтобы защитить вас обеих.

Однако, когда его рука коснулась талии Тан Цинся, она снова отстранилась.

В глазах Цинь Тао вспыхнула ярость, но он подавил её. Тан Цинся, понимая неловкость ситуации, извинилась: —Господин Цинь, Сяо Ань не становится лучше, и я не могу успокоиться. Я поеду к ней, простите.

Сказав это, она поймала такси и направилась в больницу.

Глядя на удаляющуюся машину, Цинь Тао с мрачным выражением лица пробормотал: —Негодница, строишь из себя невинную. Если бы я не хотел ощутить вкус победы, я бы давно тебя опоил и затащил в постель. Зачем мне играть с тобой в эти игры?

—Думаешь, эта дрянь долго протянет? Неделя — и она отправится в ад. А ты будешь умолять меня спасти свою дочь, и я заставлю тебя стонать подо мной, станешь моей рабыней навсегда.

...

Тан Цинся ничего не знала об этих мерзких мыслях. Она держала в руках выцветшую фотографию, и слёзы катились по её щекам.

—Е Цзючжоу, где ты был все эти семь лет? Даже если ты забыл о наших чувствах, о нашей дочери, о своей кровиночке, которая сейчас между жизнью и смертью, почему ты до сих пор не появился?

—Ты отнял мою молодость, мою репутацию, неужели ты хочешь отнять у меня и единственное, что мне дорого?

—Е Цзючжоу, мне нужна наша дочь, я хочу, чтобы она жила. Умоляю, вернись!

После его ухода она ненавидела, ругала, плакала, отчаивалась.

Но в конце концов поняла, что не может без него, что следы Е Цзючжоу навсегда остались в её жизни.

В самый печальный момент зазвонил телефон. В трубке раздался гневный крик:

—Тан Цинся, ты не только не оплачиваешь лечение в нашей больнице, но ещё и подослала кого-то избить доктора Чжоу! Ты думаешь, что раз тебя поддерживает молодой господин Цинь, тебе всё позволено?!

Тан Цинся остолбенела. Она молилась о выздоровлении Сяо Ань, как она могла кого-то послать избить врача?

—Вы, наверное, ошиблись. Я никого не посылала в больницу.

—Нет? А что ты скажешь о мужчине, который сейчас в палате и называет себя Е Цзючжоу?

В голове Тан Цинся всё смешалось. Разные чувства нахлынули на неё, превратившись в слёзы, падающие на выцветшую фотографию:

—Е Цзючжоу, ты был семь лет вдали от дома, и я ждала тебя семь лет. Я столько пережила ради тебя: горе, отчаяние, унижение.

—И вот, ты наконец вернулся!

В больничной палате восемьдесят одна серебряная игла, словно призраки, точно попали в акупунктурные точки Сяо Ань. Лоб Е Цзючжоу покрылся испариной.

Умиротворитель Запада был не только превосходным воином, но и непревзойдённым врачом. Но даже ему пришлось приложить все силы, чтобы справиться с болезнью Сяо Ань.

Серебряный Волк, который был рядом, был поражён. За семь лет службы у Е Цзючжоу он впервые видел его таким взволнованным.

Сяо Ань закашлялась и выплюнула кровь. Её бледное личико стало приобретать здоровый оттенок.

Увидев это, оба мужчины вздохнули с облегчением.

Но лицо Е Цзючжоу по-прежнему оставалось мрачным. Кто посмел причинить столько боли ребёнку, который должен радоваться жизни, а не бороться со смертельной болезнью? И где была Тан Цинся, мать девочки, когда её дочь была в опасности?

Насколько жестоким и бессердечным нужно быть, чтобы бросить своего ребёнка? Эти мысли причиняли Е Цзючжоу невыносимую боль.

—Переведите Сяо Ань в другую больницу и вызовите Стражей Священного Дракона. Я хочу обеспечить ей круглосуточную охрану.

Серебряный Волк поспешил выполнить приказ, но, открыв дверь, тут же отступил.

В дверях стояла Тан Цинся с заплаканными глазами и измученным лицом.

На мгновение воцарилась тишина.

Два человека, не видевшиеся семь лет, смотрели друг на друга.

Он вернулся после стольких лет разлуки.

Но почему в глазах Е Цзючжоу не было ни капли радости, только ярость?

Раздался звук пощёчины. Все замерли.

Тан Цинся, ошеломлённая, не понимала, почему Е Цзючжоу так зол.

А он, со слезами на глазах, кричал:

—Меня семь лет не было дома, я не выполнил свой отцовский долг. Но ты, будучи матерью, бросила Сяо Ань, когда она была при смерти, и развлекалась с другим мужчиной.

—Ты так спешишь снова выйти замуж, что готова отказаться от собственной дочери?

—Или ты до сих пор считаешь меня никчёмным неудачником, недостойным тебя, благородной госпожи?

Тан Цинся не смогла сдержать слёз. Глядя на холодное лицо Е Цзючжоу, она, закусив губу до крови, произнесла:

—Е Цзючжоу, ты так плохо обо мне думаешь?

—Ты считаешь меня такой ничтожной, такой подлой, такой никчемной?

—Неужели ты думаешь, что я делаю всё это для себя, что мне плевать на собственную дочь?

Е Цзючжоу, дрожа, указал на Сяо Ань:

—Ты, мать Сяо Ань, утверждаешь, что выполняешь свой долг. Тогда объясни мне, откуда на её теле больше двухсот проколов от игл?!

—Что? Двести проколов?

Лицо Тан Цинся стало белее мела. Эти слова лишили её последних сил.

Она бросилась к кровати дочери, схватила её за руку и разрыдалась:

—Как же так, Сяо Ань? Мамочка виновата, прости меня. Я не должна была оставлять тебя одну.

—Я ошиблась…

Слёзы капали на одежду Тан Цинся. Она корила себя за то, что доверила свою дочь чужим людям.

Вид плачущей женщины был душераздирающим.

Но Е Цзючжоу оставался холоден: —Ты сейчас разыгрываешь передо мной жалость, притворяешься любящей матерью. А где ты была, когда Сяо Ань мучили? Где ты была, когда она нуждалась в тебе?

Глаза Е Цзючжоу налились кровью, он с трудом сдерживал слёзы:

—Если бы я не покинул Чанхай, ничего бы этого не случилось.

—Сяо Ань столько выстрадала. Ей не нужна такая мать, ей не нужна твоя лицемерная забота.

Холодные слёзы текли по щекам Тан Цинся. Она с горечью посмотрела на Е Цзючжоу. Сердце её разрывалось от боли.

Семь лет разлуки, столько слёз пролито ради него. А он не спросил, как она жила, сколько трудностей перенесла. Он думает только о своей дочери, о её жизни и смерти.

Е Цзючжоу, неужели так ты относишься ко мне, своей жене? Неужели я ничего для тебя не значу?

Эти мысли терзали Тан Цинся. Глядя на больную дочь, она горько усмехнулась: —Это я не уберегла Сяо Ань. Ей действительно не нужна такая мать, как я. Я уйду, я сейчас же уйду!

Сказав это, она, потерянная, вышла из палаты. Глядя на её хрупкую фигуру, Е Цзючжоу почувствовал острую боль в груди.

Он хотел позвать её, но, вспомнив о состоянии Сяо Ань, вернулся в палату.