Впервые он видел командира так близко, потому что раньше она была похожа на айсберг. Ее натуральная белая кожа и светлые волосы, которые при прикосновении пахли солнечным светом, тепло сияли перед ним. Удивленные круглые глаза были такими нежными, что он подумал, правда ли это глаза командира.
— Эй, что с тобой? — спросил Билли Ато, ткнув Лаунера в бок.
— К-командир действительно всегда так выглядела? Я знал, что она красивая, но…
— Сумасшедший.
Билли Ато покачал головой и ушел.
— Я пойду своими ногами, вы вдвоем возвращайтесь, — твердо приказала Сциллия.
Это был внутренний голос беспокойства о них двоих. Конечно, двое не понимали этого. Как и ожидалось, испугавшись, они склонили головы и исчезли.
Эрик следовал за ней до конца.
— Шула. Ты там?
— Что случилось?
К счастью, Шула была на своем рабочем месте.
— Я думаю, что командир сильно пострадала. Можешь взглянуть?
— Хорошо.
— Спасибо!
В процедурной повисла тяжелая тишина.
— Что ты там стоишь? — воскликнула Шула. — Подойди сюда и сядь. Командир, почему ты сама не пришла?
«Потому что неудобно», — подумала Сциллия.
— Ты избегала меня, потому что было неловко? — Шула ухмыльнулась и растерла лекарство.
Когда она так делает, то похожа на старика, который любит плохо шутить с маленькими детьми.
— Ничего страшного…
— Ничего страшного? Странно, что горло еще не порвано. — Шула посмотрела на рану на шее Сциллии. — Это же кумихо?
— …
— Должно быть больно. Столько крови ушло! Наверняка из-за этого появилось головокружение.
Сциллия молчала.
— Воротник доспехов очень жесткий, — Шула продолжила, указывая пальцем на шею, — поэтому каждый раз, когда ты поворачиваешь голову, воротник, должно быть, впивается в рану.
— …
— Десятки, тысячи раз. Резаные раны терлись и снова терлись, но ты терпела боль.
— …
— Кажется, наш командир любит терпеть боль.
Шула смешала лекарство со скоростью, за которой и преступник не мог бы угнаться, мгновенно завернула его в бумагу и швырнула Сциллии.
Она взяла темно-зеленый конверт с лекарством и посмотрела на него. Запах был резкий.
— Извини, но ты не можешь перестать злиться?
— Давай, садись сюда. — Шула указала на табуретку перед ней и с улыбкой отдала приказ. Ее рот улыбался, но если присмотреться, можно было заметить пульсирующую вену на лбу. — Сейчас же!
Это лицо было более ужасающим, чем морда чудовища.
Сглотнув пересохшим горлом, Сциллия присела на низкий табурет.
— Поближе. Думаешь, я съем тебя?
Сциллия чувствовала себя наполовину съеденной, но ничего не сказала.
— Прими лекарство, которое я дала, после еды.
— Хорошо.
— Если есть что-то, что беспокоит еще…
— Нет.
Сциллия прервала разговор, отталкивая Шулу с решительной силой. Шуле было все равно.
— Наш командир — волк-одиночка. Отталкивает всех. Выстроила железные стены, прямо как имперская крепость.
Конечно, ее рот не умолкал.
— Спасибо.
— Из того, что я видела, командир кажется очень застенчивой.
— Что?
— Если присмотреться, то командир милая.
— ?..
— В любом случае, ты собираешься продолжать его растить? Что, если что-то пойдет не так, и монстр убьет командира?
— Я не буду его убивать.
Сциллия покачала головой и накинула плащ.
— Лучше держать его рядом и наблюдать.
— Это из-за призрачного чутья? Чутья, что его нельзя убивать.
— Да.
Это чутье всегда было проблемой.
Может быть, это потому, что чутье Сциллии подало сигнал, она отправилась к богине, не убив девятихвостого лиса. Это действовало не как иррациональное предчувствие, а как твердый факт, связывающий Сциллию.
Пока Сциллия чувствовала, что его нельзя убивать, у нее не было возможности изменить его действия. Это потому, что ее «чутье» никогда не ошибалось.
Что-то вроде откровения?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|