Глава 1. Миска казённой еды (Отредактировано)

— Семья Се обвиняется в измене и мятеже, сговоре с предателями! Преступления их тяжки!

— Сегодня состоится казнь!

Грубый голос разносился по улицам и переулкам. Люди выбегали из домов посмотреть на зрелище, толпясь у Западного Рынка.

Сегодня моросил мелкий дождь. В обычный день простые люди наверняка убирали бы вывешенное сушиться бельё и прятались от дождя по домам. Все двери были бы закрыты, и слышался бы лишь тихий стук капель по выбоинам на земле. Но сейчас, из-за того, что кого-то снова должны были публично казнить, оживление в Столице, несмотря на дождь, только возросло.

Мужчина в чёрном, с бледным лицом и свирепым выражением, тоже следовал за толпой к Западному Рынку. Окружающие горожане при виде шрамов на его лице невольно содрогались, но он не обращал на них внимания, его взгляд был прикован к человеку на эшафоте.

— Ты знаешь, какая это семья Се?

Словно слово «Семья Се» привлекло внимание мужчины, он повернул голову на звук. Голос принадлежал женщине, стоявшей перед ним.

Она была одета в красное, стояла в толпе недалеко от эшафота, скрестив руки на груди, и наблюдала.

Стоявший рядом охранник держал над ней бумажный зонт. Взглянув на человека на эшафоте, он тихо сказал ей: — В этой Столице есть только одна известная семья Се. Должно быть, это люди из поместья того самого генерала... Кажется, два дня назад нашли доказательства его сговора с врагом и предательства родины. Император тут же пожаловал ему отравленное вино. Остальных предателей и членов семьи сегодня казнят для устрашения.

Поскольку тот человек совершил преступление, его больше нельзя было называть почётным титулом. Но даже несмотря на то, что его теперь заклеймили как мятежного чиновника и предателя, охранник, будучи простым слугой, не смел произносить его имя прямо.

— Цзиньу, главный генерал, сговорился с врагом и предал родину? — Женщина в красном, нисколько не заботясь о чужих взглядах, холодно хмыкнула. — Генерал, убивший столько врагов, вдруг вступил в сговор с врагом? Да любой здравомыслящий человек не вынес бы такого поспешного приговора, верно? Тут же пожаловали отравленное вино?

Охранник поспешно сделал ей знак молчать и понизил голос: — Госпожа, таких слов нельзя говорить! У властей свои резоны. Даже если госпожа считает это несправедливым, что можно сделать? Скоро все из этого поместья будут мертвы.

Мужчина в чёрном сжал кулаки, глядя на опускающийся меч на эшафоте и на взгляд, который бросил на него казнимый.

Меч палача сверкнул. Приговор был приведён в исполнение под крики толпы, голова упала на помост.

В то же время до его ушей донёсся голос женщины: — Будь я из их семьи, я бы точно сбежала и начала расследование. Правда или ложь — узнаешь, только проверив. Если это правда, то можно смириться с обидой и принять наказание; а если ложь...

— Непременно нужно добиться справедливости.

Зрелище закончилось, толпа рассеялась. Девушка в красном и её охранник давно ушли.

Чиновники убрали тело и отправились восвояси, чтобы отчитаться перед начальством.

Теперь на огромном Западном Рынке остался лишь мужчина в чёрном, скрывающийся в тени и наблюдающий, как дождь смывает следы крови. В руке он держал маску, покрытую шрамами.

－－－－－－－－

Погода в Столице всегда была переменчивой: только что светило яркое солнце, а в следующую минуту хлынул ливень.

Обычно оживлённая длинная улица опустела. Капли дождя барабанили по крышам домов. Пешеходы бежали под дождём, а богато одетые знатные люди неловко прятались в паланкины, властно приказывая слугам нести их домой.

Торговцы проворно убирали свои лотки, нищим негде было укрыться, и они прятались в стогах сена.

Гора Нишань, видневшаяся с конца длинной улицы, утопала в облаках и тумане, словно фея, накинувшая лёгкую вуаль.

Ветер безжалостно трепал цветы, траву и деревья в горах. Дикие звери тоже прятались от ветра и дождя. Лишь несколько человек всё ещё стояли под ливнем.

Жун Суии была одета в белое платье, руки скрещены на груди. Охранник рядом с ней, согнувшись, держал над ней зонт: — Госпожа, когда мы возвращаемся в усадьбу?

Перед ними стояли ещё пятеро охранников. Они были одеты не в белую форму стражников, а в наряды горных разбойников: с большими бородами на подбородках, растрёпанными волосами и в рваной одежде.

Если не считать виноватого выражения на их лицах, они выглядели почти как настоящие свирепые разбойники.

— О? Разве разбойники возвращаются в усадьбы? — Голос Жун Суии звучал насмешливо, но лицо оставалось бесстрастным. Она подошла и сорвала фальшивую бороду с лица ближайшего охранника. — Жун Семнадцать, а ты неплохо притворяешься. Не отправить ли тебя в театральную труппу, а?

Жун Семнадцать, с которого сорвали бороду, потёр больной подбородок и заискивающе улыбнулся: — Госпожа перехваливает. Подчинённый, конечно, может играть только для вас одной, как можно позволить другим... Ай-ай-ай!

Жун Суии отпустила его ухо, и вопль прекратился.

— Я хочу охотиться — вы мне подкладываете убитую дичь и говорите, что это я её добыла. Я хочу ловить рыбу — вы мне сажаете полную корзину рыбы! Теперь я хочу поймать злобных разбойников — вы переодеваетесь разбойниками, чтобы я вас поймала! Что вы ещё придумаете в следующий раз?!

— Так это же зависит от того, что госпожа ещё захочет сделать... — пробормотал охранник с зонтом.

Тут же он получил щелбан от Жун Суии: — Жун Пять! Ещё и разговариваешь! Это ты их подговорил!

Жун Пять отскочил, уворачиваясь от удара, но одновременно, помня о сильном дожде, протянул бумажный зонт в сторону Жун Суии.

Только что наказанный Жун Семнадцать поспешно перехватил зонт и надёжно укрыл им Жун Суии: — Барышня, мы, слуги, тоже выполняем приказ. Господин приказал, как мы смеем ослушаться!

Вся Усадьба Жун знала, что барышня обожает охоту, рыбалку и прочие развлечения. А господин, беспокоясь о её безопасности, всегда пытался её удержать, приказывая охранникам постоянно следовать за ней и не давать ей делать опасные вещи.

В то же время он очень любил и баловал её, боясь, что она расстроится, если не сможет заниматься любимыми делами.

Поэтому господин применял особую тактику.

Если барышня хотела идти в горы на охоту, он приказывал охранникам подстрелить дичь и положить её в указанном месте, чтобы она думала, будто сама её добыла. Если барышня хотела идти к реке ловить рыбу, он приказывал охранникам наловить корзину рыбы и выпустить её на мелководье, чтобы барышня легко её поймала.

Хотя в конце концов барышня всегда догадывалась, что это их рук дело, она лишь немного жаловалась и успокаивалась, так что всё шло мирно.

К несчастью, несколько дней назад барышне вдруг взбрело в голову поймать горных разбойников.

Раздосадованный, но немного беспомощный, господин был вынужден отправить охранников переодеться разбойниками и притвориться, что барышня их поймала. Кто же знал, что как только Жун Пять крикнул: «Грабёж!», хлынул ливень. Охранники в панике бросились укрывать барышню от дождя и, естественно, невольно себя выдали.

Вся процессия, окружив барышню спереди и сзади, вернулась в Усадьбу Жун.