Высокая фигура стояла в стороне, в выражении лица под тусклым светом едва различалась серьезность.
— Госпожа Цзянь, — его голос проникающе-холодный.
Я не знаю, как долго он там стоял, и также не знаю, как много, в конце концов, он слышал. Я не подавала голоса.
Просто-напросто на сегодня с меня уже действительно хватит. Настолько измотана моя психика, что нет сил на что-то еще. Я лишь хочу, чтобы он ушел, и игнорирую его, но, очевидно, это были лишь мои чрезмерные надежды.
Он подошел ко мне.
— Если можно, пожалуйста, госпожа Цзянь, я отправлю вас обратно домой, — сказал он низким голосом и через секунду добавил: — Сейчас.
Сейчас? Я нахмурила брови, подавляя внутреннее волнение.
— Господин Си, вы, кажется, забыли, но мы договаривались о встрече завтра.
Он вплотную смотрел на меня:
— Сейчас, я полагаю, вы свободны.
— Си Сичэнь, я вынуждена сказать, что ты, и правда, слишком самоуверен.
Он, будто не услышав, сразу добавил:
— Прошу.
Я немного разозлилась. Кого такая ситуация не выведет из себя? Я не понимаю, зачем он приехал сюда, раздражать меня? В этом на самом деле нет необходимости!
— Завтра днем я приеду, — я не стала дольше задерживаться, развернулась, открыла подъездную дверь и вошла.
— Твой отец завтра уедет в Сингапур.
Я мгновенно застыла на полпути!
Что он имеет в виду? Пусть скажет, что Цзянь Аньцзе уже не может в любое время приехать в дом, из которого ее выгнали. Что еще ему надо мне рассказать? Что, даже если я захочу увидеть собственного отца, у того самого отца может не быть свободного времени, чтобы увидеть меня?
Относительно Си Сичэня я вынуждена признать, что боялась его и… ненавидела, вплоть до сегодняшнего дня,. Да, ненавижу. Шесть лет назад, когда он ударил меня, в мгновение ока причинив колющую боль, в этом читалось его обвинение. Это принесло мне неотвязное чувство стыда.
Я повернулась к нему, на лице спокойствие. За шесть лет опыта, в конце концов, я натренировалась противостоять и миру, и фальши, не допуская, как в прошлом, что-то похожее на беспомощность.
— Если это так, тогда будь добр, передай отцу, что этим вечером ему не нужно тратить на меня свое время. Он завтра занят, и я завтра после обеда покидаю это место. Неважно, по какой причине он хочет меня увидеть и куда собирается ехать, я лишь напрасно приеду. Я думаю, ты, Си Сичэнь, будешь рад передать ему мои слова.
Как только я закончила говорить, как Си Сичэнь в три шага встал передо мной. Я не ожидала, что у этого мужчины такие быстрые шаги. Я не успела сразу отреагировать. Пока до меня доходило, что надо испугаться и отступить, он уже схватил меня за запястье.
— Что ты имеешь в виду? — его вид был устрашающим.
Приблизься ко мне Е Линь так, я бы пришла в замешательство, но передо мной был Си Сичэнь, что внушало страх и ужас.
Я пыталась высвободиться из его руки, но поняла, что его хватка очень крепка. Я будто была в западне.
— Отпусти руку.
— Отпустить руку? Разве он в том положении, чтобы просто случайно встретиться с тобой? — в его глазах был хорошо скрываемый гнев. Если бы он так пристально не смотрел на меня, я бы и не обнаружила это. Хотя я совсем не понимаю его негодования, даже не могу объяснить его себе. В конце концов, это я должна злиться, разве я не права?
— Я думаю, ты не в том положении, чтобы воспитывать меня!
Он смотрел на меня, его блестящие черные глаза подавляли.
Снова заговорив, он уже пришел в себя:
— Если я правильно понимаю, то ты, мисс Цзянь, имеешь в виду, что завтра возвращаешься во Францию?
— Почти, — завтра после обеда я еду в Шанхай повидаться с матерью, а послезавтра уже во Францию. Я не видела необходимости объяснять ему столько много.
— Почти? — его голос вновь стал заносчивым. — Тогда, мисс Цзянь, сегодня вечером ты определенно поедешь домой.
— Забавно! Не слишком ли много ты на себя берешь, говоря мне это своё ‘определенно’?
— Юридически, я, считай, твой старший брат, — когда Си Сичэнь произносил эти слова, его голос был мрачным.
Это было так странно, что я еле сдержалась, чтобы не засмеяться.
— Не наседай на меня с этими никчемными связями! От услышанного блевать тянет!
— Супер! Меня тоже… — внезапный звонок его мобильного телефона прервал то, что он собирался сказать дальше, Си Сичэнь достал телефон из кармана и, глядя мне в глаза и нахмурив брови, ответил: — Да… хорошо.
Спустя пару минут он передал мне телефон:
— Твой отец.
Я посмотрела на него, потом на этот черный телефон. Прошло длительное время, прежде чем я взяла трубку.
— Аньцзе, я попросил Сичэня об одолжении, чтобы он забрал тебя. Ты сейчас можешь приехать? — говорил отец с такой незнакомой учтивостью, будто мы не родные люди.
Если бы не этот телефонный звонок, пятнадцатью минутами ранее я действительно рассчитывала не появляться дома. Столько разочарований в людях заставляют отказаться. Я до последнего не хотела понапрасну возвращаться туда еще раз, но если уж приехала, некоторые дела все же лучше завершить, чтобы на следующий день стало лучше.
Достав деньги, я передала телефон человеку передо мной. И направилась к воротам жилого комплекса, перехватывая такси.
Он догнал.
— Так ты решила?
Я наклонила голову набок, посмотрела на него и, улыбаясь, спросила:
— Разве не ты говорил, что я боюсь тебя? Признаюсь, да.
Си Сичэнь хотел что-то ответить, но, в конце концов, и рта не раскрыл.
Машина остановилась передо мной, и я нерешительно в нее села.
В машине я позвонила Пу Чжэну и предупредила его, потом удобно уселась и прикрыла глаза, чтобы хоть немного отдохнуть. В конце концов, по приезде мне придется иметь дело с тем, что окончательно вымотает меня.
Дом, в который я все еще не зашла.
Слуга открыл дверь. На этот раз он не выставил меня за дверь, а вежливо позволил мне войти, сказав, что господин Цзянь в своем кабинете.
Я подошла к двери кабинета на втором этаже, долго стояла, прежде чем постучать. Яркий свет, тщательно подобранная мебель и книги в шкафу — все это свидетельствовало о строгости и высоком статусе успешного бизнесмена. Мужчина средних лет стоял у окна и смотрел на меня. Мой отец, Цзянь Чженьлинь.
— Приехала, — в его голосе царила неестественность, — Аньцзе, папа столько лет не видел тебя… ты немало повзрослела. Все эти годы я просил тебя вернуться, но ты все не желала возвращаться. И в этот раз сказала, что едешь к матери, но в итоге согласилась приехать сюда и увидеться со мной. Ты хорошо трудилась все эти годы? — добросердечно спросил он, подходя ко мне.
— Вполне.
— Хочешь выпить чего-нибудь? Чаю или сока? Я попрошу, Линь Ма принесет тебе…
— Не нужно, спасибо, — не хочу увеличивать время пребывания здесь чашкой чая.
Он был так ошарашен моим равнодушием, что образовалось неловкое молчание, пока кто-то не постучал в дверь.
— Дядя Цзянь, — прозвучал низкий голос, открывая дверь.
— О, Сичэнь, ты вернулся, — Цзянь Чженьлинь не спросил ни меня, ни его, почему мы вернулись друг за другом. Он подошел к столу из красного дерева и сел за него, предлагая нам тоже присесть.
Я по-прежнему стояла и не двигалась, а Си Сичэнь, пройдя мимо меня, присел.
Цзянь Чженьлинь смотрел на меня, он взглядом несколько раз показал, чтобы я села, но я по-прежнему стояла, стояла очень ровно.
Долго вдыхая полной грудью, он сказал с бессилием в глазах:
— Аньцзе… — его губы дернулись. Вероятно, думал, как закончить. — Аньцзе, прости меня.
Я пребывала в небольшом шоке. Неожиданно для меня, он вот так просто извинился.
— Я действительно очень рад, что ты захотела сегодня приехать. На протяжении стольких лет меня мучили угрызения совести, что я никогда не выполнял отцовский долг и заставил тебя страдать вдали от дома.
Возможно, другие люди были бы тронуты, услышав эти слова, но я на то время, в ту минуту, была будто онемевшей.
— На самом деле, не стоит, — ответила я так же фальшиво, так же вежливо, так же словами хорошо воспитанного человека, что, в действительности, не относится ко мне, — вам не нужно извиняться, по меньшей мере, вы давали мне тратить деньги.
Лицо Цзянь Чженьлиня слегка сконфузилось, он несколько раз пытался открыть рот, чтобы что-то сказать, но так и не издал ни звука. В конце концов, он сказал: — Аньцзе, ты моя единственная дочь.
Из-за этой фразы я почувствовала в груди ноющую боль, и в итоге, не выдержав эту насмешку, сказала:
— Отец, я в курсе, что я твоя дочь, но, помимо меня, у тебя еще есть и сын, разве нет?
Изумление и смущение на лице Цзянь Чженьлиня были совсем не случайны, и если подумать — немного забавны. Я не хотела быть такой ужасной, но неоднократно причиненная мне боль заставляла чувствовать обиду.
— Тебе не следует так говорить, — пронесся звук.
Я улыбнулась:
— Неужели я должна получать твое согласие на то, что мне следует говорить и что не следует? Си Сичэнь, ты слишком много на себя берешь.
Он поднялся, нахмурив брови, и недобро посмотрел на меня:
— Ты поистине немало изменилась за эти шесть лет.
Прикусив губу, я обратилась к отцу:
— В конце концов, ты зачем-то хотел меня видеть? — спросила я, не желая больше впустую тратить здесь время.
— Аньцзе, на самом деле Сичэнь…
— Я проделала весь этот путь сюда не для того, чтобы говорить о нем, — холодно прервала я отцовское заявление, которое, кажется, было о Си Сичэне.
Цзянь Чженьлинь вздохнул и слегка кивнул Си Сичэню, затем посмотрел на меня серьезным взглядом, который было трудно понять.
После этого тот взял со стола папку с документами и подошел ко мне. Я вынудила себя стоять на прежнем месте и ждать, пока он ко мне подойдет.
Си Сичэнь передал мне документы. Я не протянула руку, чтобы взять ее, лишь только посмотрела на нее и увидела, что это был договор о передачи недвижимости.
— Мне это не нужно, — сохранять спокойствие стоило больших усилий.
— Аньцзе, мы тебе не нравимся… — будто он понимал, насколько неподобающе звучит это "мы". Сделав паузу, он продолжил с предусмотрительным выражением лица: — Тебе не нравится, что я и Шень... они живут здесь, я … они могут быстро переехать в другое место, — последняя фраза была отрывистой.
Зачем он это сделал? Я ничего не высказала по этому поводу, лишь бесстрастно посмотрела на него.
— Аньцзе, все эти годы я очень сожалел, что после твоего отъезда во Францию не проявил никакой инициативы, чтобы хоть как-то связаться с тобой… ты же моя единственная дочь, — слова Цзянь Чженьлиня были слегка бессвязными.
Это действительно мой всемогущий в мире коммерции отец? Он сильно постарел за эти шесть лет.
В итоге я осталась, ненавистная мягкосердечность сломила ту решимость.
Я открыла глаза, когда первые лучи утреннего солнца пробились сквозь щель в занавесках. Прошлой ночью я плохо спала, но все же спала. Я посмотрела на знакомую обстановку передо мной: бледно-желтые стены и висевшие на ней пейзажные картины, которые я когда-то нарисовала, — все создавало у меня иллюзию, будто я вернулась в прошлое. По руке прошло приятное ощущение. Когда я повернула голову и посмотрела, в душе невольно испугалась и тотчас села.
Я, прищурившись, увидела свернувшегося клубком мальчика, который спал рядом со мной.
Это что за ситуация?
Я, сдержав зародившееся в сердце изумление и неприязнь, встала, взяла телефон и подошла к окну. Вдохнула два раза полной грудью и позвонила Пу Чжэну.
Как только я дозвонилась, сразу сказала:
— Мне нужно, чтобы ты помог мне вернуть билеты.
— Ты планируешь задержаться там на несколько дней?
— Думаю, это займет не больше недели. Я поговорю с моей мамой на месте.
— Окей, но если они к тебе будут плохо относиться, уходи, не принуждай себя.
— Плохо? Оо, как раз наоборот, — пока я говорила это, почувствовала себя немного спокойней, — не переживай, было гораздо хуже. Сейчас уже ничто не может меня сломить.
Завершив разговор с Пу Чжэном, я повернулась. Тот ребенок уже проснулся и сидел на краю кровати, обнимая подушку. Два огромных ярких черных глаза пристально уставились на меня.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|