— Да, я готов потратить всю оставшуюся жизнь, чтобы у моей жены было много денег, и чтобы у нее был я. Я сделаю все возможное, чтобы исполнить все желания моей жены.
Эти люди действительно портили всю атмосферу. Ли Тинсяо ответил Инь Мусюэ, а затем завел машину и уехал. Окружающие в испуге отскочили.
— Кто эта женщина?!
— Господин Ли совершенно потерял от нее голову! Господин Ли мой!
— Вовсе нет, он мой!
— Вам тут ничего не светит!
Несколько разодетых, ярко накрашенных женщин спорили, глядя вслед умчавшейся машине, и могли лишь беспомощно хлопать глазами.
— Он мой… — прошептала Инь Мусюэ, когда голоса стихли вдали.
— Да, твой. А ты — моя. Муж обязательно приложит все силы, чтобы любить тебя, баловать тебя, заботиться о тебе, защищать тебя.
Улыбка в глазах Ли Тинсяо стала еще шире.
На следующее утро Инь Мусюэ с опозданием осознала истинный смысл слов Ли Тинсяо. Он действительно приложил все силы, чтобы любить ее, баловать ее, заботиться о ней.
Ей было больно, и она устала.
Она закрыла лицо руками.
Когда она проснулась, из ванной доносился шум воды — там был Ли Тинсяо.
Он жил в обычной трехкомнатной квартире площадью, на вид, чуть больше ста квадратных метров.
Прошлой ночью Ли Тинсяо привез ее сюда, и она даже не подозревала, что это было скромное гнездышко, которое он обустроил, чтобы соответствовать своему образу в Цзянчэне.
— Муж.
Простыня под ней уже была сменена. Прошлой ночью она, словно в тумане, отдавалась его ласкам, и теперь все ее тело ломило от усталости. Хотя это он трудился всю ночь, а она…
Эх, мужчины.
Он вышел из ванной бодрый и полный сил, взял только что постиранную простыню и пошел ее вешать.
Эм…
Он с утра пораньше стирал простыню, причем вручную…
Э-э…
Инь Мусюэ вспомнила их вчерашнюю близость, вспомнила те сто с лишним ее портретов, которые он рисовал десять лет, и любовные письма на обороте каждого, похожие на завещания. Ее глаза покраснели.
— Жена, доброе утро. Поспи еще немного. Завтрак я уже приготовил, он на кухонном столе, не забудь поесть. Мне нужно ненадолго отлучиться, найти работу, чтобы зарабатывать деньги и содержать жену. Вернусь через час.
Ли Тинсяо отчитался перед Инь Мусюэ и поцеловал ее в щеку.
— Муж, какой ты заботливый. И в гостиной хорош, и на кухне справишься, к тому же красивый и жену балуешь.
— Ты сама захотела посмотреть эти рисунки. Я говорил, что потом, а ты не согласилась. Вот, вчера плакала, и сейчас опять собираешься.
Ли Тинсяо нежно погладил ее брови и глаза, во взгляде читалось глубокое сожаление.
— Ладно, ладно, иди уже. Ищи работу, зарабатывай деньги, чтобы хорошо содержать жену. Ничего страшного, если задержишься больше чем на час. Как у моего мужа, у тебя есть такое право. Я разрешаю тебе опоздать.
Вспомнив пылкую любовь, сквозившую между строк в тех письмах, Инь Мусюэ не хотела, чтобы Ли Тинсяо видел ее слезы.
Но кто бы смог сдержаться?
— Жена, я опоздаю. С тобой. Прошлой ночью тебе было больно из-за меня в первый раз, я пожалел тебя, поэтому сдержался. Похоже, ты осталась не совсем довольна.
Слезы в глазах Инь Мусюэ мгновенно высохли, и она рассмеялась от его слов.
Он сдержался? А кто носил ее в ванную снова и снова?
— У меня тоже был первый раз, — серьезно сказал Ли Тинсяо.
— Хорошо, впредь я позволю тебе насладиться сполна. Я поняла, в чем ты особенно силен.
— Жена, ты такая шалунья…
— Муж тоже шалун…
Они еще немного понежничали, и после новой порции ласк он наконец ушел, полностью удовлетворенный.
— Жена, если будешь выходить, будь осторожна. Муж в будущем купит тебе дом побольше.
— Угу, жена одобряет.
Инь Мусюэ чувствовала, что Ли Тинсяо балует ее, как ребенка. За те годы, что он был рядом и защищал ее, напоминать ей об осторожности, похоже, вошло у него в привычку.
Хотя в прошлом он никогда не говорил об этом вслух, прошлой ночью, читая его строки, она глубоко прочувствовала, что он уже давно любит ее до мозга костей, любит глубоко и сильно.
Переполненные чувствами, в этот особенный день они отдались страсти естественно и бурно.
Инь Мусюэ встала, умылась и, забыв про завтрак, пошла в мастерскую Ли Тинсяо. Она снова и снова внимательно рассматривала каждый свой портрет, нарисованный им.
Все они были созданы по его воспоминаниям.
Большинство — наброски. Каждый ее образ после пятнадцати лет он так крепко запечатлел в памяти, что смог нарисовать ее как живую.
Некоторые листы уже пожелтели от времени. Надписи на обороте были сделаны то сильным и уверенным почерком, то размашистым и летящим, то небрежным. Были написаны и ручкой, и цветными карандашами. На одном рисунке виднелось пятнышко крови, уже почерневшее. Было заметно, что его случайно оставили, а потом осторожно пытались стереть, но след все равно остался.
Так же, как и все его признания, похожие на прощальные слова, теперь оставили глубокий след в ее сердце.
«Сюэ, моя девочка. Сегодня я впервые увидел тебя после того, как оправился от ранения. Тебе в этом году пятнадцать. Я разузнал, что после той автомобильной аварии ты потеряла память, забыла момент аварии и момент нашей встречи. Но, к счастью, я помню».
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|