Бай Цзянсинь услышал, как Сян Ди вежливо сказала продавцу:
— Здравствуйте, мне один персиковый «Четыре времени года».
Это была она.
Бай Цзянсинь убедился.
Как и при обычном чтении мыслей, внутренний голос человека сохраняет те же тембровые характеристики, что и реальный голос. Мысли Сян Ди звучали всё так же мило и нежно, только куда более раскрепощённо.
««Четыре времени года»~ «Четыре времени года»~ Пью «Четыре времени года» вместе с муженьком~ Значит, это как парный молочный чай~»
В голове у неё заиграла песенка — непонятно, на какой мотив, точно не на тот, что про «поклонение», скорее всего, собственного сочинения.
Честно говоря, с музыкальным талантом у неё не очень.
Бай Цзянсинь застыл на месте. Е Миньцзя нетерпеливо дёрнул его:
— Пошли уже!
— Пошли, — очнулся Бай Цзянсинь.
Выбравшись из толпы, Е Миньцзя поправил форму и буркнул:
— Ну и ну, что за ажиотаж из-за какого-то чая? Меня чуть ли не в лепёшку не вмяли.
Услышав про «лепёшку», Бай Цзянсинь дёрнул уголком губ.
— Чему это ты ухмыляешься? — не понял Е Миньцзя.
Бай Цзянсинь посмотрел на него и ни с того ни с сего заявил:
— Из тебя вышел бы хороший предсказатель.
Вот так любовная драма, разыгрывающаяся только в мыслях, — и такая громкая, что вот-вот оглохнешь.
— Это ещё что значит? — Е Миньцзя совсем запутался.
— Ничего, — равнодушно ответил Бай Цзянсинь. — Сегодня я сходил с тобой, в следующий раз иди один.
— Да ты что, так ненавидишь молочный чай?
— Не ненавижу. Но и не люблю.
— Блин, какой сладкий!
Едва получив заказ, по пути в класс Е Миньцзя не удержался и сделал глоток.
Да это не «сахар полная порция», это все запасы сахара в мире высыпали в одну чашку!
Девушки, конечно, железные — могут пить такую сладость без единой гримасы. Неудивительно, что Сян Ди так поднялась в рейтинге — с такой устойчивостью к сахару она везде добьётся успеха.
Он взглянул на Бай Цзянсиня:
— А у тебя не сладко?
— Нормально.
Е Миньцзя вытащил трубочку:
— Дай глотнуть.
Бай Цзянсинь резко отстранился.
— Ну и жадина! — надулся Е Миньцзя. — Я же тебя угощаю, между прочим. Надо было не предлагать.
Но Бай Цзянсинь не поддался на манипуляции:
— Потом переведу тебе деньги.
— Да ты вообще без чувства юмора.
Напиток Е Миньцзя оказался настолько приторным, что ему совсем расхотелось его пить.
— Может, поменяемся? — предложил он, протягивая свою чашку к Бай Цзянсиню.
Тот тут же поморщился:
— Убери. Не давай мне то, из чего уже пил.
Е Миньцзя знал о его брезгливости — Бай Цзянсинь избегал толп, не терпел прикосновений и даже в еде был щепетилен. В столовой он всегда пользовался своими приборами, а в кафе настаивал, чтобы все брали еду общими палочками. Стоило кому-то сунуть в общее блюдо свои — он тут же переставал есть.
Из-за этого, словно бы презирая всех вокруг, Бай Цзянсинь почти не участвовал в совместных посиделках.
С его вечно холодным выражением лица девушки считали его неприступным цветком на высокой горе, а парни ограничивались поверхностным общением — разве что в онлайн-играх. Лишь Е Миньцзя, терпеливый и толстокожий, соглашался быть его другом, чтобы школьный кумир не остался в одиночестве.
И сейчас, чем больше Бай Цзянсинь сопротивлялся, тем сильнее Е Миньцзя хотелось его дразнить.
Он обхватил друга и попытался выхватить у него чашку.
— Е Миньцзя, — голос Бай Цзянсиня понизился, — хватит дурачиться.
В его тоне явственно звучало раздражение. Е Миньцзя, всё ещё виснущий на нём, даже слегка опешил от такой реакции.
Он всего лишь пошутил — прекрасно зная о брезгливости друга, он и не думал по-настоящему делиться напитком. Но стоило ли так злиться?
Е Миньцзя искренне считал Бай Цзянсиня другом, но постоянные отторжения иногда задевали его.
«Чёрт, и что, я ему настолько противен?»
«Три года дружбы — и всё коту под хвост».
«Ладно, после гаокао наши пути разойдутся — и не придётся больше подлизываться к этому ледышке».
Бай Цзянсинь едва слышно вздохнул:
— Ты же знаешь, что я брезгую. Не могу пить из одного с кем-то стакана, — помедлив, он добавил: — В следующий раз угощу тебя сам.
Он не умел ни утешать, ни идти на уступки — и это было максимумом, на что он способен.
К счастью, Е Миньцзя оказался простым и отходчивым.
— Ладно, — фыркнул он. — На этот раз прощаю.
«Значит, всё-таки боишься меня потерять».
Бай Цзянсинь давно привык к таким резким перепадам настроения Е Миньцзя.
Его внутренний монолог не раздражал Бай Цзянсиня. Он всегда избегал физических контактов с другими и не интересовался чужими мыслями — за исключением Е Миньцзя. Пусть тот часто вёл себя как идиот, но он искренне считал его другом.
Хотя даже лучшие друзья не могут пить из одного стакана.
Скоро гаокао, и редкие прикосновения уже вызывали в ушах Бай Цзянсиня невыносимый шум. Он не хотел целыми днями слушать бессмысленные мысли Е Миньцзя.
К тому же чтение мыслей — вторжение в личное пространство.
Если бы Е Миньцзя узнал о его способности, он не то что не стал бы делиться с ним напитком — скорее, он стал бы держаться от него подальше.
Какими бы близкими ни были отношения, никто не захочет стоять перед другим абсолютно обнажённым, без единого секрета.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|