Через некоторое время Чжун Цзяньго увидел, что Сун Чжаоди прижала его младшего сына к груди и начала разминать и растирать свою поясницу, а потом вытянула руки и растерла ноги. Мужчина слабо улыбнулся и снова закрыл глаза.
В прежней жизни Сун Чжаоди ездила только на метро и в школьном автобусе, оба вида транспорта ровные и устойчивые, они были не слишком громкие и без тяжелого запаха в вагоне или салоне.
В этом же старом поезде слышен бесконечный грохот колес, в вагоне стоит неприятный запах, а спинки скамеек прямые и вообще без изгибов. Сун Чжаоди взглянула на сиденье и решила постоять, а не снова садиться.
Чжун Цзяньго купил три билета, и вся скамейка принадлежала им. Когда Сун Чжаоди стояла, скамейка была наполовину пуста. Сун Чжаоди некоторое время смотрела на пустое сиденье, затем снова уложила ребенка на скамейку, открыла большую сумку и достала две пары штанов и пальто с хлопчатобумажной подкладкой.
Чжун Цзяньго услышал шорох, увидел Сун Чжаоди, сидящую на корточках на полу, и потерял дар речи. Было уже больше десяти часов, разве эта женщина не хочет спать?
Биологические часы Сун Чжаоди были настроены на сон с полуночи и до шести часов утра. В десять часов вечера девушка была полна бодрости. Сун Чжаоди, которой было скучно, закрепила обе пары штанов на скамейке и переложила младшего ребенка в получившийся кокон. Затем она осторожно по очереди забрала детей из рук Чжун Цзяньго, положив старшего в угол, а второго ребенка уложив рядом с отцом.
Руки Чжун Цзяньго опустели, и он не стал продолжать притворяться спящим:
— Что ты делаешь?
— Ты проснулся? — удивилась Сун Чжаоди.
Мужчина подумал про себя: «Ты так шумела, что и мертвый бы проснулся» — и спросил:
— Где Дава и Эрва*?
П. п.: Первый и второй ребенок дословно.
— Вон там, — показала она Чжун Цзяньго. — Я боялась, что она упадут, поэтому достала пальто и положила между двумя парами штанов. Теперь дети точно не скатятся, как бы ни ворочались.
Сун Чжаоди очень гордилась проделанной работой.
— Ты можешь дальше спать.
Чжун Цзяньго сидел ближе к стене, а двое сыновей спали сбоку от него. От падения их защищали штаны и пальто.
— Где же ты сядешь?
— В вагоне полно сидячих мест, — отмахнулась Сун Чжаоди. — Я найду место, где можно присесть и отдохнуть, когда устану стоять. Кстати, этих троих зовут Дава, Эрва и Санва?
— Старший родился в 1962 году. В то время по всей стране был голод. Моя бывшая теща сказала, что ребенка с простым именем легче вырастить, и назвала его Цзянцян. Второго ребенка зовут Аньшэн, а третий ребенок родился на юге, поэтому его зовут Сяннан*. Имена второму и третьему дала их мать.
П. п.: Детей назвали буквально «Сильный», «Стойкий» и «Южный».
— Эта ваша жена действительно хорошо разбиралась в именах, — многозначительно сказала Сун Чжаоди.
Чжун Цзяньго взглянул на нее:
— Они не так хороши, как твое, Чжаоди*.
П. п.: Имя девушки означает «манящая младшего брата», видно, родители очень хотели, чтобы следующим ребенком был мальчик.
Сун Чжаоди прищурилась:
— Тогда почему вы называете их Дава, Эрва и Санва вместо имен Цзянцян, Аньшэн и Сяннан?
— Раз уж ты в таком хорошем расположении духа, сходи к проводнику и налей мне воды, — лицо Чжун Цзяньго слегка покраснело, и он ловко достал из своей сумки фарфоровую чашу, легко умещающуюся на ладони.
Сун Чжаоди усмехнулась про себя, что мужчина разозлился от смущения, высыпала из чашки печенье и отправилась искать проводника.
Чжун Цзяньго посмотрел на двух своих крепко спящих сыновей и, убедившись, что они не упадут, закрыл глаза и расслабился.
Когда Сун Чжаоди вернулась с горячей водой, она увидела, что Чжун Цзяньго с закрытыми глазами прислонился головой к стеклу, и дважды толкнула его рукой.
Сидящий напротив мужчина рассмеялся:
— Какие у вас с ним отношения?
— Я его вторая жена, — Сун Чжаоди не боялась, что другие узнают об этом, — и счастливая мать троих детей, не видали такого?
— Никогда такого не видел. Я в шоке, но, думаю, вы влюблены друг в друга.
— Ты ошибся, — Сун Чжаоди прислушалась к храпу Чжун Цзяньго и была уверена, что он крепко спит, но не осмелилась играть словами. — Но тут ничего не поделаешь. Эй, товарищ, ты тоже едешь в Шэньчэн?
Мужчина уже собирался заснуть, когда его разбудила Сун Чжаоди. Позже Чжун Цзяньго заговорил, и мужчина полностью потерял сон. Он сел поудобнее, жестом пригласил Сун Чжаоди сесть рядом и сказал:
— Я сойду на следующей остановке.
— Неплохо. Не то что я, мне придется ехать тридцать часов, — Сун Чжаоди не удержалась и снова тяжело вздохнула.
— Почему ты больше не говоришь «я*»? — полюбопытствовал мужчина.
П. п.: Собеседник имеет в виду, что девушка перестала говорить «俺», которое обычно употребляют деревенские жители на северо-востоке Китая.
— Он не привык это слышать. Мои отец, мать и сестра, они все так говорят. Но я буду следовать за ним и мне нужно как можно раньше привыкнуть говорить по-другому, — Сун Чжаоди не боялась откровенно говорить с незнакомцами, поэтому она поменяла тему. — Ты рабочий?
Мужчина махнул рукой:
— Нет, я бухгалтер на государственном заводе. Несколько дней назад я получил телеграмму из дома. «Красные солдатики» * поднимают шум, поэтому я планирую отвезти своих родителей в Биньхай.
П. п.: «Красные солдатики» – название пионеров в годы культурной революции.
— Твоя семья… — Сун Чжаоди внезапно замолчала и понизила голос. — У вас проблемы?
Сун Чжаоди направлялась в Шэньчэн с целым выводком детей и даже если бы она знала, где находится его семья, то не могла бы причинить им неприятности, поэтому мужчина разговорился:
— Мой папа — молодой хозяин в семье землевладельцев, а мама осталась за границей.
— За границей? Если ты привезешь и устроишь их на фабрику и не сможешь защитить, то и сам пострадаешь, — заметила Сун Чжаоди. — Ты слишком сильно недооцениваешь этот мир.
Мужчина бессознательно выпрямился, насторожился и тихо спросил:
— Ты что-то знаешь?
— Нет, просто догадки, — ответила Сун Чжаоди. — Если хочешь защитить своих родителей, найди кого-нибудь, кто отправит вас всех в деревню на трудовую реформу. Можно отправить их в нашу деревню. Деревня Сяосун, около уездного города Хунъя, не деревня Дасун, а Сяосун.
В темноте мужчина некоторое время всматривался в Сун Чжаоди, чтобы понять выражение ее лица, и неуверенно спросил:
— С чего бы тебе помогать мне?
— Рука, дарующая розы, хранит их аромат*, — ей самой не верилось, что она произнесла это.
П. п.: Означает, что добро всегда возвращается добром.
Лю Лин в прошлой жизни посчастливилось встретить дворянина, и позже, когда она сделала себе имя и захотела отблагодарить его, тот сказал ей, что помощь другим — лучший способ отблагодарить его.
Лю Лин тогда улыбнулась, но не стала огорчаться и сказала сама себе, что будет помогать другим людям, если они окажутся в беде.
— Твоя мать училась за границей, а начальной школе в нашей деревне не хватает учителя иностранного языка. Я, выпускница университета, прекрасно знаю, что знания — единственный способ для сельских жителей изменить свою судьбу. Именно благодаря знаниям я изменила свою судьбу. В нашей деревне уважают людей с образованием.
Мужчина недоверчиво спросил:
— Ты изменила свою судьбу, став мачехой чужим детям? Думаешь, я наивный, как младенец?
— У меня совсем другое дело, — невозмутимо улыбнулась Сун Чжаоди. — Забудь обо всем, если не веришь.
Мужчина сначала подумал, что она попусту мелет языком, но, с другой стороны, она наизусть знала старую индийскую пословицу, а это уже не похоже на бессмысленную болтовню.
*Бах!*
Сун Чжаоди поспешно встала и пошла на звук. Приблизившись, она увидела Чжун Цзяньго, который в оцепенении потирал голову, и удивилась:
— Так крепко спал?
— Почему ты еще не спишь? – Чжун Цзяньго поднял взгляд и увидел пару блестящих глаз, сияющих как звезды за окном. — Во сколько ты обычно ложишься?
— В три. Засыпаю с первыми петухами, встаю с первыми свиньями, — сморозила чушь Сун Чжаоди. — Эй, твой сын проснулся.
Чжун Цзяньго хотел спросить, зачем она выдумывает небылицы, но заметил, что ребенок завозился в ее руках:
— Может, он проголодался.
— У меня нет молока, — Сун Чжаоди вытащила ребенка из переноски и передала его Чжун Цзяньго. — Корми ты.
— У меня тоже нет молока!
— Как же быть? — выпалила Сун Чжаоди.
Мужчина, сидевший напротив, больше не мог на это смотреть:
— Чем вы его обычно кормите?
— Точно, где-то было печенье. Где вода, которую ты наливала? Замочи печенье для Санвы.
Сун Чжаоди опомнилась:
— Да, печенье в банке, рядом с Давой, — с этими словами она порылась в вещах, достала несколько кусочков печенья и опустила их в воду, стоящую под лунным светом. — А, все растворилось?
— Это печенье тает, когда его опускают в воду, — пояснил мужчина. — У вас есть ложка? Зачерпните ложкой воды, добавьте немного печенья и накормите этой смесью ребенка.
Чжун Цзяньго тоже вспомнил, что его бывшая жена также кормила ребенка:
— Чжаоди, в сумке должна быть ложка.
— Папа, мы уже приехали?
Чжун Цзяньго услышал голос своего старшего сына:
— Нет. Не вставай пока, папа кормит твоего брата.
— Папа, я хочу пописать, — мальчик попытался встать сам. — Папа, я не могу двигаться.
— Чжаоди, дай мне ложку и печенье, а сама отнеси Даву в туалет.
Сун Чжаоди подхватила ребенка, отнесла его в уборную, а затем помогла снять штаны. Увидев, что ребенок опустил голову и не смотрит на нее, она приподняла бровь и спросила со скрытым смыслом:
— Дава, хорошо ли я к тебе отношусь?
— Я не буду называть тебя мамой, — ребенок испугался, что в следующем предложении Сун Чжаоди скажет называть ее мамой. — У меня только одна мама.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|