С большущей сивой гривою,Чай, двадцать лет не стриженной,С большущей бородой,Дед на медведя смахивал,Особенно как из лесу,Согнувшись, выходил.Дугой спина у дедушки.Сначала все боялась я,Как в низенькую горенкуВходил он: ну распрямится?Пробьет дыру медведицеВ светелке головой!Да распрямиться дедушкаНе мог: ему уж стукнуло.По сказкам, сто годов.Дед жил в особой горнице,Семейки недолюбливал,В свой угол не пускал;А та сердилась, лаялась,Его «клейменым, каторжным»Честил родной сынок.Савелий не рассердится.Уйдет в свою светелочку,Читает святцы, крестится,Да вдруг и скажет весело:«Клейменый, да не раб!»...А крепко досадят ему —Подшутит: «Поглядите-тко,К нам сваты!» НезамужняяЗоловушка — к окну:Ан вместо сватов — нищие!Из оловянной пуговкиДед вылепил двугривенный,Подбросил на полу —Попался свекор-батюшка!Не пьяный из питейного —Побитый приплелся!Сидят, молчат за ужином:У свекра бровь рассечена,У деда, словно радуга.Усмешка на лице.
С весны до поздней осениДед брал грибы да ягоды,Силочки становилНа глухарей, на рябчиков.А зиму разговаривалНа печке сам с собой.Имел слова любимые,И выпускал их дедушкаПо слову через час.«Погибшие... пропащие...»«Эх вы, Аники-воины!Со стариками, с бабамиВам только воевать!»«Недотерпеть — пропасть!Перетерпеть — пропасть!..»«Эх, доля святорусскогоБогатыря сермяжного!Всю жизнь его дерут.Раздумается временемО смерти — муки адскиеВ ту-светной жизни ждут».«Надумалась Корёжина,Наддай! наддай! наддай!..»И много! да забыла я...Как свекор развоюется,Бежала я к нему.Запремся. Я работаю,А Дема, словно яблочкоВ вершине старой яблони,У деда на плечеСидит румяный, свеженький...
Вот раз и говорю:
«За что тебя, Савельюшка,Зовут клейменым, каторжным?»
— Я каторжником был. —«Ты, дедушка?»— Я, внученька!Я в землю немца ФогеляХристьяна ХристианычаЖивого закопал... —
«И полно! шутишь, дедушка!»
— Нет, не шучу. Послушай-ка! —И всё мне рассказал.
— Во времена досюльныеМы были тоже барские,Да только ни помещиков,Ни немцев-управителейНе знали мы тогда.Не правили мы барщины,Оброков не платили мы,А так, когда рассудится,В три года раз пошлем. —
«Да как же так, Савельюшка?»
— А были благодатныеТакие времена.Недаром есть пословица,Что нашей-то сторонушкиТри года черт искал.Кругом леса дремучие,Кругом болота топкие.Ни конному проехать к нам,Ни пешему пройти!Помещик наш ШалашниковЧерез тропы звериныеС полком своим — военный был —К нам доступиться пробовал,Да лыжи повернул!К нам земская полицияНе попадала по́ году, —Вот были времена!А ныне — барин под боком,Дорога скатерть-скатертью...Тьфу! прах ее возьми!..Нас только и тревожилиМедведи... да с медведямиСправлялись мы легко.С ножищем да с рогатинойЯ сам страшней сохатого,По заповедным тропочкамИду: «Мой лес!» — кричу.Раз только испугался я.Как наступил на соннуюМедведицу в лесу.И то бежать не бросился,А так всадил рогатину,Что словно как на вертелеЦыпленок — завертеласяИ часу не жила!Спина в то время хрустнула,Побаливала изредка,Покуда молод был,А к старости согнулася.Не правда ли, Матренушка,На очеп1я похож? —
«Ты начал, так досказывай!Ну, жили — не тужили вы,Что ж дальше, голова?»
— По времени ШалашниковУдумал штуку новую,Приходит к нам приказ:«Явиться!» Не явились мы,Притихли, не шелохнемсяВ болотине своей.Была засуха сильная,Наехала полиция,Мы дань ей — медом, рыбою!Наехала опять,Грозит с конвоем выправить,Мы — шкурами звериными!А в третий — мы ничем!Обули лапти старые,Надели шапки рваные,Худые армяки —И тронулась Корёжина!..Пришли... (В губернском городеСтоял с полком Шалашников.)«Оброк!» — Оброку нет!Хлеба не уродилися,Снеточки не ловилися... —«Оброк!» — Оброку нет! —Не стал и разговаривать:«Эй, перемена первая!» —И начал нас пороть.
Туга мошна корёжская!Да стоек и Шалашников:Уж языки мешалися,Мозги уж потрясалисяВ головушках — дерет!Укрепа богатырская,Не розги!.. Делать нечего!Кричим: постой, дай срок!Онучи распороли мыИ барину «лобанчиков»2Полшапки поднесли.
Утих боец Шалашников!Такого-то горчайшегоПоднес нам травнику,Сам выпил с нами, чокнулсяС Корёгой покоренною:«Ну, благо вы сдались!А то — вот бог! — решился яСодрать с вас шкуру начисто...На барабан напялил быИ подарил полку!Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!(Хохочет — рад придумочке):Вот был бы барабан!»
Идем домой понурые...Два старика кряжистыеСмеются... Ай, кряжи!Бумажки сторублевыеДомой под подоплекоюНетронуты несут!Как уперлись мы нищие —Так тем и отбоярились!Подумал я тогда:«Ну, ладно ж! черти сивые,Вперед не доведется вамСмеяться надо мной!»И прочим стало совестно,На церковь побожилися:«Вперед не посрамимся мы,Под розгами умрем!»
Понравились помещикуКорёжские лобанчики,Что год — зовет... дерет...
Отменно драл Шалашников,А не ахти великиеДоходы получал:Сдавались люди слабые,А сильные за вотчинуСтояли хорошо.Я тоже перетерпливал,Помалчивал, подумывал:«Как ни дери, собачий сын,А всей души не вышибешь,Оставишь что-нибудь!»Как примет дань Шалашников,Уйдем — и за заставоюПоделим барыши:«Что денег-то осталося!Дурак же ты, Шалашников!»И тешилась над бариномКорёга в свой черед!Вот были люди гордые!А нынче дай затрещину —Исправнику, помещикуТащат последний грош!
Зато купцами жили мы...
Подходит лето красное,Ждем грамоты... Пришла...А в ней уведомление,Что господин ШалашниковПод Варною убит.Жалеть не пожалели мы,А пала дума на сердце:«Приходит благоденствиюКрестьянскому конец!»И точно: небывалоеНаследник средство выдумал:К нам немца подослал.Через леса дремучие,Через болота топкиеПешком пришел, шельмец!Один как перст: фуражечкаДа тросточка, а в тросточкеДля уженья снаряд.И был сначала тихонький:«Платите сколько можете».— Не можем ничего! —«Я барина уведомлю».— Уведомь!.. — Тем и кончилось.Стал жить да поживать;Питался больше рыбою;Сидит на речке с удочкойДа сам себя то по носу,То по лбу — бац да бац!Смеялись мы: — Не любишь тыКорёжского комарика...Не любишь, немчура?.. —Катается по бережку,Гогочет диким голосом,Как в бане на полке...
С ребятами, с девочкамиСдружился, бродит по лесу...Недаром он бродил!«Коли платить не можете,Работайте!» — А в чем твояРабота? — «ОкопатьКанавками желательноБолото...» Окопали мы...«Теперь рубите лес...»— Ну, хорошо! — Рубили мы,А немчура показывал,Где надобно рубить.Глядим: выходит просека!Как просеку прочистили,К болоту поперечиныВелел по ней возить.Ну, словом: спохватились мы,Как уж дорогу сделали,Что немец нас поймал!
Поехал в город парочкой!Глядим, везет из городаКоробки, тюфяки;Откудова ни взялисяУ немца босоногогоДетишки и жена.Повел хлеб-соль с исправникомИ с прочей земской властию,Гостишек полон двор!
И тут настала каторгаКорёжскому крестьянину —До нитки разорил!А драл... как сам Шалашников!Да тот был прост; накинетсяСо всей воинской силою,Подумаешь: убьет!А деньги сунь, отвалится,Ни дать ни взять раздувшийсяВ собачьем ухе клещ.У немца — хватка мертвая:Пока не пустит по миру,Не отойдя сосет! —
«Как вы терпели, дедушка?»
— А потому терпели мы,Что мы — богатыри.В том богатырство русское.Ты думаешь, Матренушка,Мужик — не богатырь?И жизнь его не ратная,И смерть ему не писанаВ бою — а богатырь!
Цепями руки кручены,Железом ноги кованы,Спина... леса дремучиеПрошли по ней — сломалися.А грудь? Илья-пророкПо ней гремит — катаетсяНа колеснице огненной...Всё терпит богатырь!
И гнется, да не ломится,Не ломится, не валится...Ужли не богатырь? —
«Ты шутишь шутки, дедушка! —Сказала я. — Такого-тоБогатыря могучего,Чай, мыши заедят!»
— Не знаю я, Матренушка.Покамест тягу страшнуюПоднять-то поднял он,Да в землю сам ушел по грудьС натуги! По лицу егоНе слезы — кровь течет!Не знаю, не придумаю,Что будет? Богу ведомо!А про себя скажу:Как выли вьюги зимние,Как ныли кости старые,Лежал я на печи;Полеживал, подумывал:Куда ты, сила, делася?На что ты пригодилася? —Под розгами, под палкамиПо мелочам ушла! —
«А что же немец, дедушка?»
— А немец как ни властвовал.Да наши топорыЛежали — до поры!
Осьмнадцать лет терпели мы.Застроил немец фабрику,Велел колодец рыть.Вдевятером копали мы,До полдня проработали,Позавтракать хотим.Приходит немец: «Только-то?..»И начал нас по-своему,Не торопясь, пилить.Стояли мы голодные,А немец нас поругивалДа в яму землю мокруюПошвыривал ногой.Была уж яма добрая...Случилось, я легонечкоТолкнул его плечом,Потом другой толкнул его,И третий... Мы посгрудились...До ямы два шага...Мы слова не промолвили,Друг другу не глядели мыВ глаза... а всей гурьбойХристьяна ХристианычаПоталкивали бережноВсё к яме... всё на край...И немец в яму бухнулся,Кричит: «Веревку! лестницу!»Мы девятью лопатамиОтветили ему.«Наддай!» — я слово выронил, —Под слово люди русскиеРаботают дружней.«Наддай! наддай!» Так наддали,Что ямы словно не было —Сровнялася с землей!Тут мы переглянулися... —
Остановился дедушка.
«Что ж дальше?»— Дальше: дрянь!Кабак... острог в Буй-городе.Там я учился грамоте,Пока решили нас.Решенье вышло: каторгаИ плети предварительно;Не выдрали — помазали,Плохое там дранье!Потом... бежал я с каторги...Поймали! не погладилиИ тут по голове.Заводские начальникиПо всей Сибири славятся —Собаку съели драть.Да нас дирал ШалашниковБольней — я не поморщилсяС заводского дранья.Тот мастер был — умел пороть!Он так мне шкуру выделал,Что носится сто лет.
А жизнь была нелегкая.Лет двадцать строгой каторги,Лет двадцать поселения.Я денег прикопил,По манифесту царскомуПопал опять на родину,Пристроил эту горенкуИ здесь давно живу.Покуда были денежки,Любили деда, холили,Теперь в глаза плюют!Эх, вы, Аники-воины!Со стариками, с бабамиВам только воевать... —
Тут кончил речь Савельюшка... —
«Ну что ж? — сказали странники. —Досказывай, хозяюшка,Свое житье-бытье!»
— Невесело досказывать.Одной беды бог миловал:Холерой умер Ситников, —Другая подошла. —
«Наддай!» — сказали странники(Им слово полюбилося)И выпили винца...
Деревенский колодец.
Полуимпериалы.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|