Пошли за Власом странники;Бабенок тоже несколькоИ парней с ними тронулось;Был полдень, время отдыха,Так набралось порядочноНароду — поглазеть.Все стали в ряд почтительноПоодаль от господ...
За длинным белым столиком,Уставленным бутылкамиИ кушаньями разными,Сидели господа;На первом месте — старый князь,Седой, одетый в белое,Лицо перекошенноеИ — разные глаза.В петлице крестик беленький(Влас говорит: ГеоргияПобедоносца крест).За стулом в белом галстукеИпат, дворовый преданный,Обмахивает мух.По сторонам помещикаДве молодые барыни:Одна черноволосая.Как свекла губы красные,По яблоку — глаза!Другая белокурая,С распущенной косой,Ай, косонька! как золотоНа солнышке горит!На трех высоких стульчикахТри мальчика нарядные,Салфеточки подвязаныПод горло у детей.При них старуха нянюшка,А дальше — челядь разная:Учительницы, бедныеДворянки. Против барина —Гвардейцы черноусые,Последыша сыны.
За каждым стулом девочка,А то и баба с веткою —Обмахивает мух.А под столом мохнатыеСобачки белошерстые.Барчонки дразнят их...
Без шапки перед бариномСтоял бурмистр:
«А скоро ли, —Спросил помешик, кушая, —Окончим сенокос?»
— Да как теперь прикажете:У нас по положениюТри дня в неделю барские,С тягла: работник с лошадью,Подросток или женщина,Да полстарухи в день,Господский срок кончается... —
«Тсс! тсс! — сказал Утятин князь,Как человек, заметивший,Что на тончайшей хитростиДругого изловил. —Какой такойгосподский срок?Откудова ты взял его?»И на бурмистра верногоНавел пытливо глаз.
Бурмистр потупил голову,— Как приказать изволите!Два-три денька хорошие,И сено вашей милостиВсё уберем, бог даст!Не правда ли, ребятушки?.. —(Бурмистр воротит к барщинеШирокое лицо.)За барщину ответилаПроворная Орефьевна,Бурмистрова кума:— Вестимо так, Клим Яковлич.Покуда вёдро держится,Убрать бы сено барское,А наше — подождет! —
«Бабенка, а умней тебя! —Помещик вдруг осклабилсяИ начал хохотать. —Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха!Дурак! дурак! дурак!Придумали: господский срок!Ха-ха... дурак! ха-ха-ха-ха!Господский срок — вся жизнь раба!Забыли, что ли, вы:Я божиею милостью,И древней царской грамотой,И родом и заслугамиНад вами господин!..»
Влас наземь опускается.«Что так?» — спросили странники.— Да отдохну пока!Теперь не скоро князюшкаСойдет с коня любимого!С тех пор, как слух прошел.Что воля нам готовится,У князя речь одна:Что мужику у баринаДо светопреставленияЗажату быть в горсти!.. —
И точно: час без малогоПоследыш говорил!Язык его не слушался:Старик слюною брызгался,Шипел! И так расстроился,Что правый глаз задергало,А левый вдруг расширилсяИ — круглый, как у филина, —Вертелся колесом.Права свои дворянские,Веками освященные,Заслуги, имя древнееПомещик поминал,Царевым гневом, божиимГрозил крестьянам, ежелиВзбунтуются они,И накрепко приказывал,Чтоб пустяков не думала,Не баловалась вотчина,А слушалась господ!
«Отцы! — сказал Клим Яковлич,С каким-то визгом в голосе,Как будто вся утроба в нем,При мысли о помещиках,Заликовала вдруг. —Кого же нам и слушаться?Кого любить? надеятьсяКрестьянству на кого?Бедами упиваемся,Слезами умываемся,Куда нам бунтовать?Всё ваше, всё господское —Домишки наши ветхие,И животишки хворые,И сами — ваши мы!Зерно, что в землю брошено,И овощь огородная,И волос на нечесанойМужицкой голове —Все ваше, все господское!В могилках наши прадеды,На печках деды старыеИ в зыбках дети малые —Все ваше, все господское!А мы, как рыба в неводе,Хозяева в дому!»
Бурмистра речь покорнаяПонравилась помещику:Здоровый глаз на старостуГлядел с благоволением,А левый успокоился:Как месяц в небе стал!Налив рукою собственнойСтакан вина заморского,«Пей!» — барин говорит.Вино на солнце искрится,Густое, маслянистое.Клим выпил, не поморщилсяИ вновь сказал: «Отцы!Живем за вашей милостью,Как у Христа за пазухой:Попробуй-ка без баринаКрестьянин так пожить!(И снова, плут естественный,Глонул вина заморского.)Куда нам без господ?Бояре — кипарисовы,Стоят, не гнут головушки!Над ними — царь один!А мужики вязовые —И гнутся-то, и тянутся,Скрипят! Где мат крестьянину,Там барину сполагоря:Под мужиком лед ломится,Под барином трещит!Отцы! руководители!Не будь у нас помещиков,Не наготовим хлебушка,Не запасем травы!Хранители! радетели!И мир давно бы рушилсяБез разума господского,Без нашей простоты!Вам на роду написаноБлюсти крестьянство глупое,А нам работать, слушаться,Молиться за господ!»
Дворовый, что у баринаСтоял за стулом с веткою,Вдруг всхлипнул! Слезы катятсяПо старому лицу.«Помолимся же господуЗа долголетье барина!» —Сказал холуй чувствительныйИ стал креститься дряхлою,Дрожащею рукой.Гвардейцы черноусыеКисленько как-то глянулиНа верного слугу;Однако — делать нечего! —Фуражки сняли, крестятся.Перекрестились барыни.Перекрестилась нянюшка,Перекрестился Клим...
Да и мигнул Орефьевне:И бабы, что протискалисьПоближе к господам,Креститься тоже начали,Одна так даже всхлипнулаВподобие дворового.(«Урчи! вдова Терентьевна!Старуха полоумная!» —Сказал сердито Влас.)Из тучи солнце красноеВдруг выглянуло; музыкаПротяжная и тихаяПослышалась с реки...
Помещик так растрогался,Что правый глаз заплаканныйЕму платочком вытерлаС сноха с косой распущеннойИ чмокнула старинушкуВ здоровый этот глаз.«Вот! — молвил он торжественноСынам своим наследникамИ молодым снохам. —Желал бы я, чтоб виделиШуты, врали столичные,Что обзывают дикимиКрепостниками нас,Чтоб видели, чтоб слышали...»
Тут случай неожиданныйНарушил речь господскую:Один мужик не выдержал —Как захохочет вдруг!
Задергало Последыша.Вскочил, лицом уставилсяВперед! Как рысь, высматривалДобычу. Левый глазЗаколесил... «Сы-скать его!Сы-скать бун-тов-щи-ка!»
Бурмистр в толпу отправился;Не ищет виноватого,А думает: как быть?Пришел в ряды последние,Где были наши странники,И ласково сказал:«Вы люди чужестранные,Что с вами он поделает?Подите кто-нибудь!»Замялись наши странники,Желательно бы выручитьНесчастных вахлаков,Да барин глуп: судись потом,Как влепит сотню добруюПри всем честном миру!«Иди-ка ты, Романушка! —Сказали братья Губины. —Иди! ты любишь бар!»— Нет, сами вы попробуйте! —И стали наши странникиДруг дружку посылать.Клим плюнул. «Ну-ка, Власушка,Придумай, что тут сделаем?А я устал; мне мочи нет!»
— Ну, да и врал же ты! —
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? —Сказал бурмистр с досадою. —Не в их руках мы, что ль?..Придет пора последняя:Заедем все в ухаб,1Не выедем никак,В кромешный ад провалимся,Так ждет и там крестьянинаРабота на господ!»
— Что ж там-то будет, Климушка? —
«А будет что назначено:Они в котле кипеть,А мы дрова подкладывать!»
(Смеются мужики.)
Пришли сыны Последыша:«Эх! Клим-чудак! до смеху ли?Старик прислал нас; сердится,Что долго нет виновного...Да кто у вас сплошал?»
— А кто сплошал, и надо быТого тащить к помещику,Да всё испортит он!Мужик богатый... Питерщик...Вишь, принесла нелегкаяДомой его на грех!Порядки наши чудныеЕму пока в диковину,Так смех и разобрал!А мы теперь расхлебывай! —
«Ну... вы его не трогайте,А лучше киньте жеребий.Заплатим мы: вот пять рублей...»
— Нет! разбегутся все... —
«Ну, так скажите барину,Что виноватый спрятался».— А завтра как? Забыли выАгапа неповинного? —
«Что ж делать?.. Вот беда!»
— Давай сюда бумажку ту!Постойте! я вас выручу! —Вдруг объявила бойкаяБурмистрова кума,И побежала к барину,Бух в ноги: — Красно солнышко!Прости, не погуби!Сыночек мой единственный,Сыночек надурил!Господь его без разумуПустил на свет! Глупешенек:Идет из бани — чешется!Лаптишком, вместо ковшика,Напиться норовит!Работать не работает,Знай скалит зубы белые,Смешлив... так бог родил!В дому-то мало радости:Избенка развалилася,Случается, есть нечего —Смеется дурачок!Подаст ли кто копеечку,Ударит ли по темени —Смеется дурачок!Смешлив... что с ним поделаешь?Из дурака, родименький,И горе смехом прет! —
Такая баба ловкая!Орет, как на девишнике,Целует ноги барину.«Ну, бог с тобой! Иди! —Сказал Последыш ласково.Я не сержусь на глупого,Я сам над ним смеюсь!»«Какой ты добрый!» — молвилаСноха черноволосаяИ старика погладилаПо белой голове.Гвардейцы черноусыеСловечко тоже вставили:Где ж дурню деревенскомуПонять слова господские,Особенно ПоследышаСтоль умные слова?А Клим полой суконноюОтер глаза бесстыжиеИ пробурчал: «Отцы!Отцы! сыны атечества!Умеют наказать,Умеют и помиловать!»
Повеселел старик!Спросил вина шипучего.Высоко пробки прянули,Попадали на баб.С испугу бабы визгнули,Шарахнулись. СтаринушкаЗахохотал! За нимЗахохотали барыни.За ними — их мужья,Потом дворецкий преданный,Потом кормилки, нянюшки,А там — и весь народ!Пошло веселье! Барыни,По приказанью барина,Крестьянам поднесли,Подросткам дали пряников,Девицам сладкой водочки,А бабы тоже выпилиПо рюмке простяку...
Последыш пил да чокался,Красивых снох пощипывал.(— Вот так-то! чем бы старомуЛекарство пить, — заметил Влас, —Он пьет вино стаканами.Давно уж меру всякуюКак в гневе, так и в радостиПоследыш потерял. —)
Гремит на Волге музыка.Поют и пляшут девицы —Ну, словом, пир горой!К девицам присоседитьсяХотел старик, встал на ногиИ чуть не полетел!Сын поддержал родителя.Старик стоял: притопывал,Присвистывал, прищелкивал,А глаз свое выделывал —Вертелся колесом!
«А вы что ж не танцуете? —Сказал Последыш барынямИ молодым сынам. —Танцуйте!» Делать нечего!Прошлись они под музыку.Старик их осмеял!Качаясь, как на палубеВ погоду непокойную,Представил он, как тешилисьВ его-то времена!«Спой, Люба!» Не хотелосяПеть белокурой барыне,Да старый так пристал!
Чудесно спела барыня!Ласкала слух та песенка,Негромкая и нежная,Как ветер летним вечером,Легонько пробегающийПо бархатной муравушке,Как шум дождя весеннегоПо листьям молодым!
Под песню ту прекраснуюУснул Последыш. БережноСнесли его в ладьюИ уложили сонного.Над ним с зеленым зонтикомСтоял дворовый преданный,Другой рукой отмахивалСлепней и комаров.Сидели молча бравыеГребцы; играла музыкаЧуть слышно... лодка тронуласьИ мерно поплыла...У белокурой барыниКоса, как флаг распущенный,Играла на ветру...
«Уважил я Последыша! —Сказал бурмистр. — Господь с тобой!Куражься, колобродь!Не знай про волю новую,Умри, как жил, помещиком,Под песни наши рабские,Под музыку холопскую —Да только поскорей!Дай отдохнуть крестьянину!Ну, братцы! поклонитесь мне,Скажи спасибо, Влас Ильич:Я миру порадел!Стоять перед ПоследышемНапасть... язык примелется.А пуще смех долит.Глаз этот... как завертится,Беда! Глядишь да думаешь:„Куда ты, друг единственный?По надобности собственнойАль по чужим делам?Должно быть, раздобылся тыКурьерской подорожною!..“Чуть раз не прыснул я.Мужик я пьяный, ветреный,В амбаре крысы с голодуПодохли, дом пустехонек,А не взял бы, свидетель бог,Я за такую каторгуИ тысячи рублей,Когда б не знал доподлинно,Что я передпоследышемСтою... что он куражитсяПо воле по моей...»
Влас отвечал задумчиво:— Бахвалься! А давно ли мы,Не мы одни — вся вотчина...(Да... все крестьянство русское!)Не в шутку, не за денежки,Не три-четыре месяца,А целый век... да что уж тут!Куда уж нам бахвалиться,Недаром вахлаки! —
Однако Клима ЛавинаКрестьяне полупьяныеУважили: «Качать его!»И ну качать... «ура!»Потом вдову ТерентьевнуС Гаврилкой, малолеточком,Клим посадил рядкомИ жениха с невестоюПоздравил! ПодурачилисьДосыта мужики.Приели все, все прилили,Что господа оставили,И только поздним вечеромВ деревню прибрели.Домашние их встретилиИзвестьем неожиданным:Скончался старый князь!«Как так?» — Из лодки вынеслиЕго уж бездыханного —Хватил второй удар! —
Крестьяне пораженныеПереглянулись... крестятся....Вздохнули... НикогдаТакого вздоха дружного,Глубокого — глубокогоНе испускала беднаяБезграмотной губернииДеревня Вахлаки...
Но радость их вахлацкаяБыла непродолжительна.Со смертию ПоследышаПропала ласка барская:Опохмелиться не далиГвардейцы вахлакам!А за луга поемныеНаследники с крестьянамиТягаются доднесь.Влас за крестьян ходатаем,Живет в Москве... был в Питере...А толку что-то нет!
Могила.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|