Глава 9

Кровать тряслась всё сильнее, Жило чувствовал, как сходит с ума. В ярости он обернулся: — Да ты тут вовсю развлекаешься!

Цзян Сишаня передёрнуло, и запал погас.

Лунный свет падал на стройную фигуру соседа, источавшего угрозу. Губы Жило были опущены, брови сведены, глаза сверкали. Казалось, он в любую секунду готов достать нож и пырнуть им обидчика.

Боже, в одном человеке сочетались и кротость Будды, и гнев ваджры! Как это возбуждает!

Но Цзян Сишань не успел прийти в восторг, как осознал серьёзность собственной проблемы.

— Кажется, моя пушка сломалась, — сказал он.

Жило молчал.

— Патроны не вылетают, дала осечку. И так уже несколько дней, — добавил Цзян Сишань.

— Не говори мне об этом!

— С того самого дня…

— Не упоминай тот день!

— Если бы не ты…

Жило наградил собеседника уничтожающим взглядом. — Какое я имею к этому отношение?!

Ярость Цзян Сишаня медленно накапливалась, достигнув критической отметки.

С тех пор как Жило в тот день его прижал, Цзян Сишань никак не мог вернуть прежние ощущения. Как бы ни болела рука, чего-то не хватало. Словно в утином супе не хватало ягод годжи, а в супе из баранины — кинзы. Всё казалось безвкусным, не хватало толчка.

За эти несколько дней он чуть не довёл себя до ручки, и вдруг виновник всего этого заявляет, что он ни при чём? Да это же ни в какие ворота! Неужели Цзян Сишань встретил такого же наглеца, который ни за что не отвечает?

Это всё равно что грабитель на большой дороге нарвался на предка — жить надоело, что ли!

Цзян Сишань резко перевернулся и уселся на Жило, с силой сдавив его шею рукой.

Наклонившись, он прошептал на ухо: — Я, вообще-то, был парнем традиционной ориентации, а ты, чёрт возьми, превратил меня в би, а теперь и вовсе в непонятно что! И ты говоришь, что не виноват? Да ты мастерски умеешь спихивать вину! На кого ты хочешь повесить этот чёрный котёл? Говори, я слушаю.

Жило, которого неожиданно схватили, с трудом дышал и не мог вымолвить ни слова.

Этот мерзавец Цзян Сишань всегда придерживался принципа «только он может бросать других, но не другие — его». И если вдруг случится так, что его бросят, он этого так не оставит.

Их взгляды встретились. Жило всегда считал, что у Цзян Сишаня просто не всё в порядке с головой. Теперь же он понял, что дело не только в этом, а в какой-то чертовщине!

Жило искренне захотел отправиться в Лхасу, в храм Джокханг, и долго кланяться, чтобы в следующей жизни бог дал ему мозги.

Одной привлекательной внешности явно недостаточно.

Жило согнул колени, готовясь атаковать снизу, чтобы Цзян Сишань ослабил хватку сверху.

Но Цзян Сишань предвидел его намерения. Перевернувшись, он послушно лёг рядом с Жило и уставился на убогий потолок глазами, полными невинности, как у оленёнка Бэмби.

Жило сел, потирая шею. Увидев Цзян Сишаня в таком виде, он совершенно растерялся. Что это за тактика? Он играет не по правилам?

Стоит ли давать отпор?

Цзян Сишань глубоко вздохнул: — Эх, я, Цзян Сишань, гроза района Ляньху, добропорядочный юноша, который занимался этим делом не более трёх раз в месяц, и вдруг…

— Ты уверен?

— Ладно, не больше тридцати раз…

Сказав это, Цзян Сишань вдруг понял, в чём может быть проблема. Может, он слишком часто трогал её, играл с ней, и она не выдержала?

Не зря же говорят, что у всего в этом мире есть своя миссия и срок службы. С его-то методами ещё повезло, что она не отвалилась. Это можно считать милостью небес!

Отлично!

Раз уж причина найдена, нужно заняться восстановлением!

И стать образцовым здоровым молодым человеком нового века!

Цзян Сишань слез с кровати: — Пойду на утреннюю пробежку. Хочешь со мной?

Жило тут же устроился поудобнее: — Напомнить тебе, что сейчас три часа ночи?

— Хочу первым вдохнуть утренний воздух.

— Счастливого пути.

Цзян Сишань натянул кроссовки, открыл дверь и вышел.

Жило наконец-то смог в одиночку растянуться на кровати и выспаться как следует. Вот это кайф!

Цзян Сишань, словно одинокий волк, бродил по ночным улицам. Проходя мимо скверика, распугал несколько парочек любителей ночных утех, а возле овощного рынка — стаю бродячих кошек и собак, искавших пропитание. Цзян Сишань прошёл от Сишаомынь до Ханьгуанмынь, а оттуда свернул к Юйсянмынь. Наконец, дойдя до утреннего рынка у Симынь, он купил два обеда в коробочках: рис с тушеными головами льва и рис с кислой фасолью и мясным фаршем. С довольным видом он вернулся домой.

Было семь утра, Жило ещё не встал. Цзян Сишань сел на диван и принялся за еду.

Тушеные головы льва были просто восхитительны! Разделив шарик на четыре части, он к каждой брал большую порцию риса, добавлял по ломтику пекинской капусты и моркови. Боже, да за этот вкус и трон не жалко отдать! Серьёзно!

Цзян Сишань доел рис с головами льва и почувствовал, что голод разгорается с новой силой. Не удержавшись, он съел и порцию Жило — рис с кислой фасолью и мясным фаршем. Когда обед был съеден, Жило всё ещё спал.

Цзян Сишаню оставалось лишь молча убрать коробки от обеда, замести следы преступления, налить себе чашку горячего чая и откинуться на спинку дивана.

Как будто и не было никакого обеда этим утром, как будто и не было никакой любви.

Бросив взгляд на Жило, он увидел, что тот скинул одеяло, обнажив длинную ногу, которая принимала лучи утреннего солнца.

Проследив взглядом от кончиков пальцев ноги вверх, Цзян Сишань остановился на выразительном бугорке в паху Жило.

Вот это да, какой внушительный размерчик.

Спустя три секунды, возможно, из-за визуального контакта, у Жило случилась утренняя эрекция. Лучший артиллерист Цзян Сишань расправил крылья воображения…

Не зря Сократ говорил: жизнь того не стоит, кто не спал с Жило.

Цзян Сишаня пробрало.

(После цензуры стало ещё хуже…)

Жило проснулся. Он сонно откинул одеяло, спустил ноги на пол, и его член воинственно указал в сторону Цзян Сишаня.

Тот в ярости швырнул чашку на стол: — Чё вылупился, бычара?

На меня-то смотришь чего? Что уставился, извращенец!

—?

Мозг Жило включался медленнее, чем у 97,62% пользователей в стране. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он понюхал воздух и понял, что в доме была еда.

Он взглянул на Цзян Сишаня и тихо спросил: — Ел в одиночку?

Честно говоря, в голосе Жило не было ни презрения, ни упрёка, но Цзян Сишань уже чувствовал себя виноватым, как будто совершил преступление века. Вот что значит есть в одиночку… Теперь понятно!

Не зря же у меня задница болит.