Напряжение (Часть 1)

— Кхм, — Тао Цюньюнь неловко кашлянула, чувствуя на себе взгляды медсестер. Она взялась за дверную ручку палаты и нажала.

Ее длинные пальцы с выступающими костяшками от напряжения сжались так сильно, что на тыльной стороне ладони проступили вены. Но на лице женщины сохранялось спокойное выражение. Она решительно вошла в палату, притворяясь родственницей пациентки.

«Так, почему она плачет? И как мне начать разговор с госпожой Цинь? Не могу же я просто сказать: „Привет, жена, давай поженимся?“»

«Меня точно выгонят. И потом, как мы вообще зачали ребенка?»

Как только Тао Цюньюнь вошла, взгляды всех троих в комнате мгновенно обратились к ней.

Увидев лицо, поразительно похожее на лицо Тао Айцинь, Вэнь Юй чуть не потеряла равновесие. К счастью, она успела опереться на стену и медленно восстановила дыхание.

«Спасите! Внезапно увидеть босса, ее тайную жену и ребенка… Как мне теперь притвориться, что я ничего не видела?»

— Уа-а-а! — Как только Тао Айцинь увидела Тао Цюньюнь, она тут же вскочила и бросилась к ней на руки, колотя маленькими кулачками. — Плохая! Плохая! Не заходи сюда! Мама еще больше разозлится, если увидит тебя! У-у-у! Она меня не узнает! Если увидит меня с той, кто ее обижает, точно не узнает! Хнык!

У Тао Цюньюнь от этого шума разболелась голова. Одной рукой она подхватила ребенка, а другой зажала ей рот.

— В больнице нельзя шуметь.

Лицо девочки было залито слезами, и даже с закрытым ртом она продолжала всхлипывать.

— Здравствуйте, — Цинь Циншан неловко посмотрела на внезапно появившуюся незнакомку. — Извините, кажется, ваш ребенок ошибся.

Она не сомневалась, что эта женщина — мать девочки. С таким-то сходством.

— Нет! Ты моя мама! Ты… у-у… — Тао Айцинь, вырвавшись из «когтей дьявола», успела прокричать всего пару слов, прежде чем Тао Цюньюнь снова зажала ей рот.

— Хорошо, я заберу ребенка. Госпожа Цинь, отдыхайте, — Тао Цюньюнь с бесстрастным лицом кивнула женщине на кровати, развернулась и вышла, держа на руках брыкающуюся Тао Айцинь. Казалось, она вошла только для того, чтобы забрать своего непослушного ребенка.

Только оказавшись с Тао Айцинь в длинном коридоре, глядя на снующих туда-сюда людей, Тао Цюньюнь начала осознавать происходящее.

«Вот почему она тогда в баре так ярко накрасилась».

Ресницы женщины слегка дрогнули, когда она вспомнила тот мимолетный взгляд в палате…

Возможно, из-за игры света или атмосферы реальности, но Тао Цюньюнь показалось, что Цинь Циншан в жизни намного красивее, чем на фотографиях. Ее кожа была белой, как снег, а манеры — изящными, как у цветущей сливы. Образ лежащей на больничной койке женщины придавал ей еще больше отстраненности.

Кто бы мог подумать, что эта неземная красавица — та самая девушка, которая когда-то так дерзко и свободно танцевала на танцполе в кроп-топе.

«Какой контраст! Это подростковый бунт?»

Прерывистые всхлипывания раздались рядом. Тао Цюньюнь посмотрела в сторону и увидела, что девочка наклонила голову, слезы текли по ее щекам, не сливаясь в струйки, а падая, как жемчужины, одна за другой. Это выглядело еще более трогательно.

Системе стало любопытно, как она это делает: «Зачем ты все время держишь голову набок? Шея не болит?»

Тао Айцинь, не меняя позы, ответила мысленно: «Когда-то я училась плакать, как актрисы в мелодрамах Цюн Яо, но освоила только правую половину лица. И потом, я сейчас работаю на камеру. Слезы, как жемчужины, катятся, не оставляя следа. Это подчеркивает мою красоту и вызывает жалость».

Система была поражена: «Вот это да! А почему ты так не плакала перед главной героиней?»

Тао Айцинь закатила глаза: «Это же высший пилотаж, мне нужно было время на подготовку! Ну и, конечно, нужно действовать по обстоятельствам. Тао Цюньюнь — высокомерная и холодная злодейка, типичный ба-цзун. На невинную бедняжку она точно купится!»

Ба-цзун, которого только что назвали любителем невинных бедняжек, не могла видеть, как плачет лицо, так похожее на ее собственное. Она протянула руку и вытерла слезы с лица Тао Айцинь. Видя, что девочка сопротивляется, она мягко сказала:

— Ну хватит плакать. Что случилось?

Тао Айцинь: «Видите? Она точно купилась. Даже заговорила со мной нежнее».

Система: «Браво».

— Мама… — Тао Айцинь жалобно обняла женщину за шею, словно ища поддержки, и всхлипнула. — Мама меня не узнает… У-у-у… Циньцинь… Циньцинь так грустно… У-у-у…

Тао Цюньюнь замерла на месте и, достав телефон, отправила сообщение. Она печатала так быстро, что Тао Айцинь ничего не разглядела.

Тао Айцинь: «Ничего не видно! С такой скоростью ей не президентом быть, а в киберспорт идти».

Система: «А тебе — в оперу».

Тао Айцинь разозлилась на Систему, шмыгнула носом и тихо спросила у Тао Цюньюнь:

— Что ты делаешь? Просишь прощения у мамы?

Тао Цюньюнь посмотрела на нее.

— Твою маму действительно зовут Цинь Циншан?

Услышав это, Тао Айцинь поняла, что женщина все еще сомневается в ее личности. Краем глаза заметив, что они уже спустились на первый этаж больницы, девочка тут же громко зарыдала:

— Ты довела маму до больницы! Ты плохая! Плохая! И еще говоришь, что я не ее дочь! Я хочу к маме! Я хочу к маме! У-у-у!

Она кричала так громко, что привлекла внимание других посетителей больницы, и люди начали перешептываться:

— Эта девочка говорит о домашнем насилии?

— Боже мой, избила жену до больницы! Это же можно в полицию заявить.

— С виду человек, а внутри зверь.

— Вот жесть, и до сих пор не развелись?

— Красивая девушка, лучше бы меня побила.

— … С такими заявлениями тебе не в больницу надо, а в психушку.

Тао Цюньюнь хотела закрыть ей рот, но Тао Айцинь вырывалась и кричала еще громче. Несколько медсестер, переглянувшись, решили вмешаться. Они подошли и вежливо спросили:

— Здравствуйте, вам нужна помощь?

Тао Айцинь, будучи социофобом, никогда не терялась в обществе. Увидев медсестер, она тут же перестала плакать, снова обняла Тао Цюньюнь за шею и, тихо всхлипывая, прижавшись щекой к ее лицу, сказала:

— Мама больше всего любит рисовую кашу с зеленью из кафе тети Ли.

Тао Цюньюнь, возможно, показалось, но она уловила скрытый смысл в словах ребенка:

«Если ты не купишь маме кашу, я снова буду плакать. Прямо перед сестрами-медсестрами».

Понимая, насколько разрушительными были только что сказанные ею слова, Тао Цюньюнь, обычно спокойная, стиснула зубы. Она улыбнулась медсестрам:

— Все в порядке, мы уже уходим.

Затем, увидев, что Тао Айцинь открывает рот, она тут же сжала ее щеки и, натянуто улыбнувшись, сказала:

— Пойдем, купим твоей маме кашу у тети Ли.

Увидев это, Тао Айцинь довольно закрыла рот, прижалась головой к Тао Цюньюнь и потерлась об нее, как послушная и заботливая дочка.