Но после той недели печаль Линь Чжишу исчезла.
Не то чтобы совсем не осталось ни капли, скорее было ощущение высохших слёз.
Сердце всё ещё словно ошпаривали кипятком, но Линь Чжишу ясно понимала, что тогда беспокойство пересилило печаль.
— Я не ищу себе оправданий, но у нас с отцом не было такой уж глубокой привязанности.
— Он был очень, очень хорошим человеком, обеспечил мне прекрасные условия жизни.
— Но он постоянно был занят работой, и ему было трудно построить со мной близкие эмоциональные отношения, как это могла бы сделать женщина.
— Он был таким… типичным отцом.
Линь Чжишу взглянула на Лян Цзяюя. Официант снова собирался подавать блюдо, но Лян Цзяюй жестом велел ему подождать.
Он внимательно её слушал, и у Линь Чжишу появилась смелость продолжать.
— Или, может быть, я по натуре не такой уж… глубоко чувствующий человек? — Линь Чжишу и сама нахмурилась. — Но я хочу сказать, что через неделю после смерти отца моё беспокойство о себе перевесило скорбь по нему.
Закончив свой «отчёт», Линь Чжишу опустила взгляд на край стола перед собой.
— Это немного неуместно, — сказал Лян Цзяюй.
Сердце Линь Чжишу ухнуло куда-то вниз.
— На вашем месте я бы начал беспокоиться о себе в первую же ночь.
Линь Чжишу недоверчиво подняла голову.
Лян Цзяюй откинулся на спинку стула и спокойно посмотрел на Линь Чжишу.
— Самосохранение — это человеческий инстинкт. В рамках закона ставить себя на первое место — это естественно.
— Убедившись, что ваше будущее в безопасности, можно позволить себе немного погоревать.
— Я не знал, что подобные вещи доставляют вам столько беспокойства.
Линь Чжишу подумала: Лян Цзяюй составил о ней мнение с первого взгляда.
Но разве она сама не сделала то же самое?
Он не был похож на её отца. Он был тем Лян Цзяюем, который говорил «интересно», тем Лян Цзяюем, который дал ей миллион, тем Лян Цзяюем, к которому ей хотелось приблизиться.
— Смерть близкого человека… неделя скорби — это подходящий срок? — снова спросила Линь Чжишу.
Лян Цзяюй едва заметно усмехнулся:
— Всё индивидуально, не думаю, что здесь есть стандартный ответ.
— Но, Сяо Шу, хочу вам напомнить: никто не осуждает вашу скорбь и ваши чувства к отцу.
Его слова были как острый поварской нож, который прошёлся по груди Линь Чжишу и парой движений нашёл её трепещущее сердце.
Разговаривать с таким умным человеком было легко, подумала Линь Чжишу.
— После похорон отца я снова стану прежней Линь Чжишу.
— А какая она, прежняя Линь Чжишу? — спросил он, прекрасно зная ответ.
Линь Чжишу посмотрела на него, её лицо больше не было напряжённым.
— Интересная Линь Чжишу.
Лян Цзяюй рассмеялся:
— Буду ждать с нетерпением.
-
В воскресенье на похоронах было немноголюдно.
После недавних скандалов с родственниками и «друзьями» никто больше не захотел приходить.
И хорошо.
Линь Чжишу было лень разыгрывать показуху.
Похоронами полностью занимался Лян Цзяюй: престижное место, безупречный сервис.
Он принёс Линь Му букет цветов.
Когда всё закончилось, с неба заморосил мелкий дождь. Линь Чжишу не стала открывать зонт, позволяя прохладным каплям падать ей на лицо.
Она почти не помнила свою мать, но у неё было много воспоминаний, связанных с Линь Му.
Из-за занятости отца делами компании они виделись не так уж часто.
Линь Чжишу была сообразительной и общительной, и недостаток родительской близости не окрасил её жизнь в слишком мрачные тона.
Она легко входила в пятёрку лучших учеников параллели, часто получала высший балл по математике.
Внешность она унаследовала от матери — была так красива, что глаз не отвести.
Линь Му был в ней уверен и поэтому охотно предоставлял ей свободу.
Им удавалось поужинать вместе по праздникам, но в обычные дни они виделись очень редко.
Линь Чжишу попыталась вспомнить какие-то конкретные моменты, но, казалось, остались только эти общие, расплывчатые воспоминания о Линь Му.
Лян Цзяюй раскрыл над ней зонт.
— Пойдёмте, — сказал он.
— Хорошо.
Обратно их вёз водитель. Лян Цзяюй действительно собирался надолго обосноваться в Наньши: привёз с собой Хлою и водителя, купил жильё.
Но Лян Цзяюй также упоминал, что будет часто летать по стране, так как его отели разбросаны по всему Китаю.
Машина ехала вперёд, а дождь становился всё сильнее.
За окном постепенно стало ничего не видно, Линь Чжишу увидела в стекле своё размытое отражение.
Лян Цзяюй закончил рабочий звонок, и Линь Чжишу повернулась к нему.
— Благодарственные письма за этот год, — сказала она.
Лян Цзяюй опустил взгляд и увидел папку, которую она ему протягивала.
Он открыл папку. Сначала шли три письма от других людей, о которых Линь Чжишу упоминала вчера.
Лян Цзяюй пролистал до конца — там было письмо от Линь Чжишу.
Он даже не стал делать вид, что сначала посмотрит письма других.
Пальцами он вскрыл белоснежный конверт и достал открытку от Линь Чжишу.
В первой строке было написано:
【Лян Цзяюй, спасибо вам.】
Как необычно. Линь Чжишу впервые назвала его полным именем: Лян Цзяюй.
Словно это было предельно торжественно и серьёзно.
Лян Цзяюй опустил взгляд ниже. Линь Чжишу написала:
【Если вы захотите, я могу.】
Взгляд Лян Цзяюя поднялся.
Сегодня на ней было чёрное платье без рукавов, длинные чёрные волосы собраны в низкий хвост, спадающий на спину.
Тёмные брови, миндалевидные глаза, под тонким прямым носом — мягкие, алые губы.
День был пасмурный, и на её лице, обращённом к нему, читалась какая-то решимость смертника, оттенок «трагизма».
Лян Цзяюй слегка приподнял бровь, глядя на неё.
А потом рассмеялся.
Плод и сам знает: когда созрел, его можно срывать.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|