Глава 5. Часть 7

Слегка опьяняющий солнечный свет проникал сквозь стекло в комнату, согревая ее.

Чжао Шисань хотел было проспать до посинения, но не смог. Как только его осветил яркий свет, он, словно маленький дух, попавший под Зеркало, разоблачающее демонов, завыл несколько раз и быстро свернулся калачиком.

Чжао Шисань полностью обессилел, все тело болело и было слабым. Когда он ступил на пол, колени подогнулись, и он чуть не упал на колени.

В его сердце тут же зазвенел тревожный колокол, и, не обращая внимания на то, насколько это неприлично, он немедленно пощупал свой зад.

— Кажется, не болит =皿=, значит, все в порядке... Он точно помнил, что вчера вечером запер дверь!

Чжао Шисань выдохнул с облегчением, поддерживая свою ужасно ноющую поясницу, и черепашьим шагом побрел к двери. Едва открыв ее, он снова ослепил свои собачьи глаза тем, что увидел снаружи.

— Черт, чей это дом, где пол настолько блестит, что в нем можно смотреться как в зеркале?!

Маленький товарищ Чжао Шисань мысленно швырнул аленький цветочек на пол, его лицо было совершенно бесстрастным.

С тех пор как научное мировоззрение покинуло его, он уже не знал, с каким выражением лица встречать этот все более фантастический мир.

А обо всем этом Гуй Ту, конечно, не знал. Бессмертные не едят злаков и не нуждаются во сне. Он пол ночи просидел в корзинке в своей истинной форме, ожидая, когда Чжао Шисань проснется и выйдет из комнаты.

К вещам смертных он не смел прикасаться без надобности, опасаясь, что случайно нарушит порядок мертвых предметов.

И тогда вся мебель в доме Чжао Шисаня превратится в маленьких духов.

Гуй Ту размышлял пол ночи, а пока Чжао Шисань крепко спал, он вселился в его тело и навел порядок. Ближе к рассвету он тихонько закрыл дверь и вернулся в корзинку.

— Феи-женщины с горы говорили, что смертным нравятся добродетельные спутники. Он был так добродетелен, что господину Чжао должно быть приятно.

Поэтому он радостно сидел в корзинке, ожидая Чжао Шисаня.

= = Жаль только, что он забыл, что нежное тело смертного не может выдержать его огромное божественное сознание.

Поэтому, когда Чжао Шисань вышел после полуночного отдыха, он выглядел совершенно поникшим, словно пережил круговую битву.

Как говорится: тридцать лет реформ и открытости, а за одну ночь вернулся к доосвободительному периоду.

Гуй Ту тут же решил ни в коем случае не смотреть в глаза своему дорогому господину Чжао, с невероятной скоростью откуда-то достал две тарелки горячих пирожных и поставил их на журнальный столик, а затем тут же превратился обратно в свою истинную форму, оставив маленький хвостик, обращенный к Чжао Шисаню.

Чжао Шисань: = =?

...

— Так называемый "признаться без допроса", Бессмертный Гуй — истинный тому пример.

Чжао Шисань, поддерживая свою поясницу, которая болела, как будто его всю ночь крутили, подошел к журнальному столику и сел. Посмотрев на две тарелки пирожных, он с чувством подумал: "И правда, у каждого бессмертного в рукаве прячется Дораэмон". Затем он с хрустом съел пирожные на обед.

После этого он присел на корточки, посмотрел на маленький хвостик Гуй Ту примерно минуту, а затем протянул руку и перевернул панцирь.

Черепашка снова оказалась на спине, лапками кверху.

Он с тоской махнул рукой и, поддерживая поясницу, побрел обратно в комнату.

Люди, знаете ли, всегда хотят получить как можно больше, а еще время от времени ведут себя как придурки. Чжао Шисань сейчас надеялся, что это великое божество Гуй Ту поскорее одумается, отправится туда, куда ему нужно, и вернет ему его материалистическое мировоззрение.

— Хотя даже если он уйдет, мировоззрение уже рухнуло безвозвратно.

Закрывая дверь, Чжао Шисань все еще с кислой миной хотел взглянуть наружу, но в конце концов сдержался.

Он помнил, что он военный корреспондент.

Гуй Ту лучше уйти поскорее, иначе он даже на поле боя будет волноваться, ждет ли его дома кто-то.

Даже если это нечеловеческий вид.

Это не о любви и ненависти, не о романтике.