— Знаю, знаю... Ты только и умеешь говорить «знаю».
Сюй Лань сердито взглянула на Сун Чэньцзэ, и, увидев, что тот ест, временно прекратила ворчать.
Она подперла подбородок рукой, разглядывая сына, и позволила мыслям унестись вдаль.
Его дед и дедушка по материнской линии были высокопоставленными чиновниками и с детства воспитывали его в строгости и без особой нежности.
Старики часто строго и серьезно предупреждали его, что он должен контролировать себя в отношении мирских соблазнов, и что каждое его слово и действие должно быть обдумано.
Столь строгое воспитание дало плоды: ребенок рос выдающимся талантом, но характер его становился все более холодным и равнодушным.
В прошлом мать знакомила его с несколькими девушками, но пусть он не думает, что она не знает: он всех их отшил, и в итоге попытки найти ему невесту сошли на нет.
Она смотрела на своих подруг, каждая из которых уже стала бабушкой, а она осталась одна.
Еще больше раздражало то, что положиться на мужа тоже было нельзя: на уме у того были только математические формулы, и его ни чуть не заботило, что сын, которому скоро исполнится тридцать пять, еще не женился.
И теперь эти двое стариков забеспокоились и, наоборот, стали упрекать их, родителей, в невнимательности. Бог знает, насколько она внимательна!
Чем больше Сюй Лань думала, тем больше раздражалась, и только когда она допила всю чашку цветочного чая, ей стало немного легче на душе.
Под сердито-обиженным взглядом матери Сун Чэньцзэ элегантно вытер губы, а затем немного поговорил с ней.
Но мать после каждых двух предложений снова возвращалась к дочерям и внучкам из других семей, и он уже не справлялся.
— Разве мастер Хуэйфан не говорила, что мне суждено вступить в брак поздно? Просто пусти все на самотек.
Услышав это, Сюй Лань еще больше рассердилась:
— Тебе уже тридцать пять, разве это не достаточно поздно? Когда твоему отцу было тридцать пять, ты уже умел хорошо писать.
— Мне тридцать четыре, — придирчиво поправил ее Сун Чэньцзэ и тут же словно услышал звонкий смех. Он вспомнил, как Су Мо сказала, что он задает вопросы таким тоном, будто намного старше ее, и невольно засомневался, действительно ли он постарел.
Разница в восемь лет не такая уж большая.
Увидев его задумчивый вид, Сюй Лань решила, что сын теряет терпение, и ей снова стало не по себе:
— Ладно, ладно, больше не буду.
Но Сун Чэньцзэ не воспринял эти слова, сказанные с досады, всерьез. В конце концов, в следующий раз, когда он придет, она все равно будет повторять то же самое. Он слегка улыбнулся, дал пару наставлений и собрался уходить.
Сюй Лань проводила его до двери, и, внезапно вспомнив о семье Шэнь, воспользовалась случаем, чтобы сказать:
— Освободи субботний вечер, сходишь со мной на банкет.
Она подумала, что на банкете наверняка будет много молодых девушек, и, если будет возможность пообщаться, вдруг какая-нибудь приглянется ему.
Теперь она не упускала ни единого шанса.
Сун Чэньцзэ переобулся, холодно вскинул брови и спокойно спросил:
— Что за банкет?
На самом деле, ему не нужно было спрашивать, Сюй Лань и так собиралась все подробно рассказать:
— Его устраивают в честь шестидесятилетия Шэнь Чжэньлиня из семьи Шэнь. У него есть сын, которого ты, наверное, знаешь, но я забыла, как его зовут. Старый господин Шэнь — давний знакомый твоего деда, и хотя они много лет не общались, если они пригласили, нужно пойти.
Банкет семьи Шэнь.
Сун Чэньцзэ на мгновение замер, его глубокие черные глаза были подобны бескрайней ночи.
Сюй Лань твердо решила, что он должен пойти, и, опасаясь отказа, заранее приготовила аргументы:
— Твой отец не будет присутствовать на этом банкете, поэтому, как бы ты ни был занят, отложи дела. В субботу вечером ты обязательно пойдешь со мной.
— Угу.
Стоило Сун Чэньцзэ согласиться с матерью, как тут же Е Чанчжоу позвал его играть в карты в субботу. Самый обычный субботний вечер внезапно стал оживленным.
Он сказал, что занят, и Е Чанчжоу перенес время на сегодняшний вечер, немедленно созвав друзей. Менее чем за полчаса они собрали компанию для игры.
Элитный клуб «Цисинвань», недавно открывшийся на Выставочной улице, был закрыт для публики, и сюда приходили только важные персоны.
Сун Чэньцзэ хотел по пути заехать домой и переодеться, но, подумав, что Е Чанчжоу и остальные будут курить, отказался от этой идеи и поехал прямиком туда.
Днем шел дождь, и ночью стало намного свежее. В клубе кондиционер казался даже излишним.
Собравшиеся в отдельном кабинете были все знакомы между собой, например, Е Чанчжоу, которого он знал с детства. Оказалось, что Сун Чэньцзэ пришел последним.
— Не понимаю, почему тебя, холостяка, так трудно вытащить, — сказал Е Чанчжоу, улыбаясь, и положил руку ему на плечо. Остальные тоже начали подшучивать. Сун Чэньцзэ не обращал особого внимания на эти безвредные шутки и сел за карточный стол.
Он очень умело тасовал и снимал карты, движения были плавными, а осанка — элегантной.
Хотя все были друзьями, в игре он не колебался: мысли его были ясны, а действия беспощадны. К концу игры он даже выиграл часы с запястья Е Чанчжоу.
Е Чанчжоу широко вытаращил глаза и начал громко умолять:
— Чэньцзэ, эти часы нельзя забирать, иначе Иньинь устроит мне скандал.
Друг недоуменно спросил:
— Тогда почему ты поставил их?
— Он просто хитрит, не хочет проигрывать. — Сун Чэньцзэ, конечно, не стал бы забирать его часы — ему они не подходили, а дарить их кому-то другому было бы неудобно. Но на этот раз он был менее сговорчив, чем обычно: — Предложи что-нибудь другое.
Е Чанчжоу не ожидал, что в организованной им игре он окажется самым большим неудачником. Знал бы он, не стал бы звать Сун Чэньцзэ играть в карты. Он знал, что не сможет выиграть, но каждый раз хотел попробовать.
— Ладно, ладно, когда ты женишься, я обязательно подарю тебе самый большой конверт.
— …
Сун Чэньцзэ искоса взглянул на него, не понимая, какой ветер сегодня дует: все указывали ему на личную жизнь. Он только что вышел на балкон подышать воздухом, как следом за ним вышел Е Чанчжоу.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|