16 апреля, 588 год по имперскому летоисчислению. День.
Офелия Большейк, первая регрессия во втором бесконечном цикле.
Офелия резко открыла глаза. После смерти и регрессии перед глазами всегда на мгновение темнело, но она уже привыкла и тут же начала оценивать обстановку.
Второй бесконечный цикл, но первая регрессия.
Рихард умер от яда в чае, а её саму обезглавил кто-то, чьего лица она даже не разглядела.
«Чёртов палач... Надо было запомнить его лицо...»
Офелия стиснула зубы.
Перед глазами непроизвольно начали прокручиваться кошмары Дня основания империи — её первого бесконечного цикла.
Тошнота подкатила к горлу, и, сама не понимая почему, она схватилась за шею обеими руками. В этот момент сверху раздался сухой голос:
— Ты в порядке?
В отличие от смертельно бледной Офелии, Рихард выглядел спокойным, почти отрешённым.
Нет, можно ли назвать это спокойствием? Скорее, все его эмоции словно выветрились, оставив после себя лишь пустоту.
Офелия яростно замотала головой, и он снова заговорил:
— В День основания ты впервые попала в бесконечный цикл, так?
— Да...
— Теперь ты понимаешь, что это было только началом.
Ей не нужно было слышать продолжение: «Теперь ты понимаешь, почему я сдался?»
Причина, по которой он протянул ей руку тогда. Причина, по которой Рихард смирился. Регрессия не имела значения. Даже смерть можно было преодолеть. Было лишь одно «но»: не было видно конца.
«Я знаю. Но...»
Она не хотела жить такой жалкой жизнью — вселяться в тело героини романа, умирать снова и снова.
Если бы она умерла сразу, всё закончилось бы так же нелепо, как и началось — в смятении и непонимании.
Но процесс умирания был мучительным, невыносимо болезненным. Боль, отчаяние, внутренности, выворачивающиеся наизнанку, кровь, хлещущая изо всех щелей... Всё это оставалось с ней даже после регрессии.
Сжав кулаки, Офелия твёрдо воскликнула:
— Но я всё равно не сдамся!
В глазах Рихарда на мгновение мелькнуло что-то странное.
Но это было так быстро, что Офелия не успела заметить, да и он сам, похоже, не осознал этого.
— Если бы я собиралась сдаться, то сделала бы это ещё в День основания! После всех тех смертей, через которые я прошла, даже ради справедливости я не могу просто так опустить руки!
— Разве твоей целью было не просто выжить?
Офелия скрестила руки на груди, всем видом показывая, что вопрос звучит глупо.
— Одно другому не мешает. Обидно — значит, обидно.
Уголки губ Рихарда слегка дрогнули, будто он улыбнулся.
Конечно, Офелия не обладала ни зоркостью, ни особым чутьём, чтобы заметить такие тонкие изменения в его выражении лица, поэтому лишь раздражённо скрипнула зубами.
— И потом, потерять голову — это самый мерзкий способ умереть. А вы как думаете?
— Больше всего запомнился яд, который медленно парализует, начиная с кончиков пальцев, пока сердце не остановится. Заказчик хотел выставить моё тело на обозрение, поэтому потребовал, чтобы на нём не было ни единой царапины.
«Так он что, чучело из меня сделать хотел?..»
Офелия скривилась от отвращения, но тут же покачала головой.
— Я не про то, что запомнилось, а про то, что было противнее всего.
— Ничего такого не было.
— Что?..
— Именно так. Смерть приходит ко всем одинаково. Нет такого способа умереть, который был бы особенно противен.
— Но ведь есть же те, от которых хочется убежать...
Посреди этого странного спора о том, какая смерть самая мерзкая, Офелия вдруг дёрнула плечом.
— А, нет, не в этом дело. Скоро же должен прийти маркиза Нейр...
Её слова прервал стук в дверь.
Офелия сглотнула и посмотрела на Рихарда.
Она ещё не получила от него ответа.
— Ваше Высочество...
Он молчал, но Офелия не сдавалась.
— Не могли бы вы... немного помочь?
— Посмотрим.
Услышав этот уклончивый ответ, она едва сдержалась, чтобы не выпалить всё, что думала.
«Мне страшно стать такой же, как вы — измождённой, потерявшей всякую волю к побегу из этого бесконечного круга...»
Но она не смогла сказать этого вслух.
Рихард молча наблюдал за ней — её лицо ясно выражало невысказанные мысли, но губы оставались сжатыми. Наконец, он заговорил:
— Леди.
— Да.
— Даже если в этот раз мне удастся выжить по твоему сценарию, ты ведь понимаешь, что этот цикл бесконечен?
— Да... я понимаю...
— И всё равно хочешь жить? Вечно?
Его голос звучал так, будто он медленно тонул в трясине, задыхаясь под её тяжестью.
Голубые глаза Офелии встретились с золотыми глазами Рихарда.
Её взгляд дрожал, как бурное море, но ответ оставался неизменным:
— Да.
Невыносимая тишина длилась неопределённо долго.
Наконец, Рихард протянул ей руку — так же, как и до регрессии.
— Пошли.
Офелия, не раздумывая, взяла его руку — так же, как и тогда.
***
Снова оказавшись лицом к лицу с маркизой Нейр и ее дочерью, Рихард сохранял безучастное выражение лица, но Офелия, в отличие от прошлого раза, сверкала глазами.
Главная антагонистка. Последняя злодейка.
Разве это не маркиза Нейр? Хотя ее потрясение в момент падения Рихарда казалось настолько искренним, что в него невозможно было не поверить, но если это действительно маркиза Нейр, то даже это могло быть игрой.
Если выбирать того, у кого был самый сильный мотив и самые надёжные средства отравить Рихарда, то это, без сомнения, онв.
— Ваше мнение было бы весьма ценно...
Пропуская слова маркизы мимо ушей, Офелия прищурилась.
В прошлый раз она не заметила, так как опустила голову, но та улыбалась.
«От этой улыбки прямо воняет...»
Если бы это была обычная фальшивая улыбка, её можно было бы назвать «гнилой», но здесь подходило только слово «кровавая».
Но разве такая опытная злодейка стала бы действовать так топорно — подсыпать яд только Рихарду, оставив себя в стороне?
Слишком уж непрофессионально.
Значит, должен быть другой заговорщик, никак не связанный с маркизой.
Идеальный сценарий для фэнтезийного романа: герой всегда сталкивается с испытаниями, каким бы неуязвимым он ни был.
Даже не читая романов, можно понять — чтобы герой выглядел эффектно, должны быть враги, которых он побеждает.
Если сложить всех врагов Рихарда, включая мелких, их наберётся на целый город.
Так что сейчас нельзя быть уверенной ни в чём. Даже если они переживут этот цикл, это не значит, что они найдут настоящего отравителя.
Скоро.
Скоро Рихард выпьет чай, и наступит время, когда ей отрубят голову.
«Ладно, поиск виновного подождёт. Сначала нужно пережить этот цикл. Главное, чтобы Рихард не выпил этот чай...»
— Ваше Высочество!
Офелия невольно вскрикнула — Рихард как раз поднял злополучную чашку.
Естественно, все взгляды устремились на неё.
Уставившись на Рихарда, держащего чашку, она почувствовала что-то неладное.
«Почему он держит её так?»
Нет строгих правил, как держать чашку, но обычно её не обхватывают всей ладонью — ведь она горячая.
Словно он собирается кого-то ударить этой маленькой чашкой...
Мысль Офелии прервалась. Она машинально потянулась к щеке, но замерла.
«Щека горит...»
Взгляд дочери маркизы Нейр становился всё тяжелее.
Если сейчас не взять ситуацию под контроль, она сгорит от этого взгляда раньше, чем ей отрубят голову.
Конечно, после регрессии всё начнётся заново, но Офелия не хотела умирать даже на йоту.
Кстати, она закричала, просто увидев, как Рихард берёт чашку, но не придумала объяснения.
Однако, не моргнув глазом, мгновенно нашла отговорку:
— Ваше Высочество, эта чашка повреждена. Я принесу новую.
Конечно, чашка была в идеальном состоянии. Кто бы стал подавать чай Рихарду, не проверив её?
«Чёртов десяток регрессий в День основания... Зато научилась быстро соображать в критических ситуациях».
Но в следующий момент Офелия застыла на месте, не в силах пошевелиться.
Причина, по которой Рихард так странно держал чашку, оказалась именно такой, как она и подумала.
Хрусть.
Чайная чашка вместе с височной костью слуги разлетелась на куски.
Офелия открыла рот.
— Ваше Высочество! Что вы!..
Но она была не единственной, кто опешил. Маркиза Нейр была шокирована, хотя и по другой причине, чем в прошлом цикле, а ее дочь широко раскрыла глаза.
Шинг!
Не дожидаясь конца реплики маркизы, Рихард обнажил меч.
Лицо той исказилось, но Рихард даже не взглянул на нее.
Он посмотрел на слугу, который, истекая кровью, уже потерял сознание, и без колебаний занёс меч.
Кррак.
Лезвие вошло в тело, раздался хруст ломающихся костей.
— Кх...
Слуга испустил дух, даже не успев открыть глаза, а Рихард, приложив немного усилий, вытащил меч, застрявший в раздробленных костях.
Скрип, хрусть.
Звук, ещё более отчётливый, чем предыдущий, прозвучал в гробовой тишине комнаты.
Наконец, вытащив меч, Рихард встретился взглядом с Офелией.
Он посмотрел на её целую шею, затем на мёртвого слугу.
«Так это он... отрубил мне голову?»
Ей не нужно было, чтобы Рихард говорил это вслух — она и так поняла.
Она медленно закрыла рот, а Рихард, слегка наклонив голову, снова взмахнул мечом.
Шлёп.
Голова слуги отлетела и, покатившись по полу, остановилась у ног маркизы Нейр.
Лужа крови растеклась у ее ног, но та даже не дрогнул. Лишь губы искривились.
Ситуация разрешилась мгновенно.
В отличие от сложных расчётов Офелии, Рихард остановил регрессию предельно просто и быстро.
Даже если бы остались те, кто хотел ему навредить, теперь, когда он обнажил меч, они не посмели бы даже приблизиться.
Красное пятно на белом ковре, обезглавленное тело, отрубленная голова...
К счастью (или к несчастью), после бесчисленных смертей в День основания Офелия насмотрелась на трупы и не стала блевать внутренностями.
Она лишь зажала нос, чтобы не чувствовать тошнотворный запах крови.
А Рихард, главный виновник этого побоища, равнодушно бросил окровавленный меч и произнёс:
— Маркиза, продолжайте.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|