Глава 16. Что же она пережила за эти шесть лет?

Лицо Фэн Чэ было мрачным.

Конечно, в такой ситуации у любого испортилось бы настроение, но его хмурый вид ничуть не пугал Му Тинсюэ.

Она насмотрелась на это шесть лет назад…

— Ты не станешь.

Му Тинсюэ встала, ее взгляд был мягким.

Она посмотрела ему в глаза: — Если бы я не сказала правду, ты, возможно, разозлился бы еще больше и действительно мог бы все испортить. Но я прямо сказала считать это компенсацией за развод, поэтому ты меня больше не тронешь, верно?

Фэн Чэ молчал.

Даже после того, как Му Тинсюэ ушла, Фэн Чэ стоял как вкопанный.

Неподвижно.

— Мастер! Блестяще сработано, просто высший пилотаж! — Сун Линхань, наблюдавший за всем со стороны, не мог удержаться от аплодисментов.

Ли Цзиньфань же присвистнул и толкнул его локтем: — Эй! Разве твоя бывшая жена не была капризной, избалованной и наивной дурочкой? Эта… перемена слишком разительна! Мне даже стало интересно, что же она пережила за эти шесть лет?

Фэн Чэ не хотел говорить ни слова.

Взгляд, которым Му Тинсюэ смотрела на него, запомнился Фэн Чэ на долгие годы. Каждый раз, вспоминая его, он чувствовал, как сжимается сердце.

В нем не было ни надежды, ни даже разочарования, только спокойная, тихая, невозмутимая отстраненность…

Словно она действительно смирилась с судьбой.

Что же Му Тинсюэ пережила за эти шесть лет?

Почему она так изменилась?

Ответ знала только Сестра Ань. Поэтому сейчас она хохотала, хлопая себя по коленям:

— То, как ты только что разделалась с Фэн Чэ, — ух, какое удовлетворение! Рассказывай, рассказывай… Чувствуешь сейчас радость отмщения этому негодяю?

Му Тинсюэ ни словом не обмолвилась о трудностях этих шести лет, лишь спокойно сказала:

— На самом деле, его нельзя назвать таким уж негодяем.

Сестра Ань, казалось, не согласилась, ее красивые брови неопределенно дернулись.

— То, что я его люблю, — это мое дело. То, что он не может полюбить меня, нельзя считать его виной. Нельзя из-за этого называть его негодяем, — спокойно пояснила Му Тинсюэ.

— А то, что он бросил тебя за границей на шесть лет, не считается? То, что он мешал тебе вернуться, не считается? То, что ваша семья Му обанкротилась, а он даже не позволил тебе приехать взглянуть, не считается? То, что ты столько лет страдала на чужбине, не считается? А твои проблемы с желудком, твоя рука…

Сестра Ань не смогла продолжать, лишь пристально посмотрела на тыльную сторону ее правой руки.

Почувствовав взгляд подруги, Му Тинсюэ инстинктивно сжала пальцы.

Потом она вспомнила, что за последние несколько лет перенесла больше десяти пластических операций на правой руке. Теперь шрамов давно не видно.

Му Тинсюэ расслабила руку, но невольно опустила взгляд на гладкую кожу.

Когда-то она была покрыта уродливыми шрамами…

Если бы профессия дизайнера не предъявляла таких высоких требований к рукам, она, возможно, никогда бы не решилась на пластику.

Ведь если бы камера случайно сфокусировалась на ее руке и показала шрамы, это могло бы вызвать много ненужных домыслов.

Впрочем, хорошо, что она это сделала, иначе, возможно, она бы никогда не смогла отпустить прошлое.

Но именно благодаря этим шести годам, полным невзгод, она перестала быть той бесстрашной, идущей напролом девчонкой.

— Это я не должна была строить иллюзий. Сама виновата, — сказала она спокойно, словно обсуждая чужие дела.

— Но это была чужая страна, тебе тогда было всего двадцать, и у тебя не было денег!

Сестра Ань злилась все больше: — В общем, ты правильно сделала, что согласилась на развод. Только не делай больше глупостей. Трехногую жабу найти трудно, а двуногих мужчин полно. Не оглядывайся назад.

— Не волнуйся!