Ее выгнали из каюты Яна Кернера. Возможно, она больше никогда не вернется туда. Из-за этого соленый ветер не казался таким же освежающим, как вчера. Было обидно.
Закусив губу, Розен мысленно успокаивала себя: «Не переживай, Розен. Еще выдастся возможность. Должна быть хоть одна».
Не в силах что-либо придумать, она покачала головой.
Рядом раздалось насмешливое:
— Ну, и как прошло?
Сжав цепи, прикрепленные к ее наручникам, Генри ухмыльнулся, затем осмотрел ее с головы до ног.
Словно ничего не случилось, она гордо задрала голову и легкомысленно пожала плечами.
— Я заплела волосы и умылась... Найдись что-нибудь красное, накрасила бы губы. Когда я приведу себя в порядок, на меня стоит взглянуть. Разве я не симпатичная?
— Заблуждение — тоже болезнь. Все бесполезно, когда от тебя плохо пахнет.
— Если проблема только в запахе, значит, я все же симпатичная.
— Не паясничай!.. — на сей раз Генри фыркнул еще громче.
«Как же ему смешно, раз так фыркает,» — улыбнулась Розен.
Дети не умеют скрывать эмоции, когда они сдерживаются, это еще больше обнажает внутренние чувства.
— Что ты натворила в этот раз?
— Разве я шутила? Почем ты грубишь, разговаривая с леди?
— Не притворяйся. Никакие уловки не помогут тебе сбежать.
Гордо задрав подбородок, он отмахнулся от ее волос. Она же отчаянно пыталась сдержать смех.
— А ты знаешь, какие уловки я могу использовать?
— Не знаю!.. Ну, что-то вроде... этого, — недоговорив толком, Генри покраснел.
Стоя спиной к глубокому, темному и далекому морю, Розен смотрела на его внушительную фигуру. Внезапно она подумала о том, каким же, наверное, потрясением для него стало то, что Ведьма из Аль-Капеса оказалась более заурядной, чем он ожидал.
— Что значит, ты не знаешь? Ты имеешь в виду мужчину и женщину, проводящих время вместе?..
— Эй! Заткнись!
— Ты хочешь переспать со мной? Ты же хочешь узнать уловка это или нет, верно?
— Эй! Эй! Эй! — отмахнулся от нее Генри, уши которого, как и лицо, густо покраснели.
Не имело значения, было это от смущения или гнева.
— Хм... ты ведешь себя так, словно я заставляю тебя переспать со мной. Идиот любой, кто упускает такую возможность. Это нормально, что ты готов отказаться, но я уверена, тебе бы понравилось наше времяпрепровождение. Или ты не доверяешь своему начальнику? Или тоже думаешь, что я дура? Нет? Я не подозревала, что Ян Кернер такой.
Последнее она пробормотала себе под нос.
Розен не подозревала, что Ян Кернер такой замкнутый, но Генри должен был знать.
Пока направлялись к корме, где располагалась камера, Генри молчал. Когда шли в полной тишине, Розен вдалеке заметила знакомую макушку с блестящими, как солнце, светлыми волосами, заплетенными в две косы. Девочка выглядела, как куколка. Лейла Ревилл... и Генри Ревилл.
Она пристально смотрела на Генри, пока тот размыкал цепь на двери. Как у любого солдата, его голова тщательно выбрита, но уже торчала короткая светлая щетина. Эти двое родственники. Но разве есть что-то общее между очаровательным ребенком и этим грубым, медведеподобным человеком?
— Твоя племянница милая.
— Что?
— Лейла Ревилл.
— Откуда ты ее знаешь?
— Мне известно все, — неопределенно ответила она, пожав плечами.
— Ты так и будешь увиливать? — процедил он сквозь крепко сжатые зубы.
— Генри Ревилл, это настоящая уловка. Не что иное, как введение в заблуждение. Посмотри туда, — Розен указала подбородком на ребенка с поразительно светлыми волосами.
Генри проследил за ее движением и в изумлении выронил связку ключей, которую держал в руке.
— Ведьма. Даже когда все утверждали, что это не так, я все равно верил.
— Верь во что хочешь.
— Об этом скоро все узнают! Черт бы тебя побрал! — причитал он, пока пытался вытащить застрявшие в щели ключи. И трижды чуть не упал.
Наблюдая за его паникой, Розен громко хихикала. Почему он так боялся заключенной со связанными руками? Она не могла подобрать ключ, и даже если бы пнула Генри в спину, наверняка бы сломала ногу.
Он прикрепил кольцо связки к поясу и уставился на нее убийственным взглядом. Казалось, он хотел задушить ее, но, к счастью, у него были другие приоритеты.
Мужчина громко закричал:
— Лейла! Что ты!..
Но ответа не последовало.
Лейла с трудом повернулась к дяде, но они сразу заметили, что что-то не так. Приглушенный кашель — единственный ответ, достигший слуха Генри. Девочка развернулась и застыла, словно кукла в сломанной музыкальной шкатулке. Ее руки сжимали шею, а лицо стало бледно-голубым.
— Здесь есть врач для пассажиров первого класса? Есть? Отвечай, идиот! На корабле должен быть доктор! Разбуди его! Да чего ты застыл? Неизвестно сколько еще протянет твоя племянница!
Генри пребывал не в лучшем состоянии. Он был в панике. Мужчина не двигался, не моргал, и не побежал к Лейле, чтобы проверить ее состояние. Остолбенев, он только покачал головой.
Розен не могла сообразить: то ли он не знал, где находится доктор; то ли на борту такового не было; то ли он просто не понял.
Лицо Генри побледнело до синевы, и Розен невольно подумала, что он, не ровен час, грохнется в обморок. Глядя на него, она с трудом могла определить, кто в первую очередь был пациентом — дядя или племянница.
Но вскоре она сообразила, что Генри беспомощен в решении ситуации. Стиснув зубы, Розен протянула к нему руки.
— Освободи меня! — закричала она.
Была полночь. И неизвестно, где был врач. Единственный, о котором она знала, был старик, работавший в Аль-Капесе и севший с ними на корабль. Однако он страдал слабоумием. Сейчас, вероятно, он спал в своей каюте в конце коридора. К тому времени, когда его разбудят и приведут сюда, Лейла уже задохнется. Кроме того, она знала, насколько слаба сейчас маленькая девочка.
Врачи обладали ценным талантом, поэтому правительство направило на передовую всего горстку их, чтобы снизить уровень смертности во время войны. Поэтому врач, назначенный в Аль-Капес, был не самым хорошим, верно?
«Эмили, зачем тебе все это знать?»
«Розен, люди погибают не только во время войны. Мы хрупкие существа, которые получают травмы и умирают по самым нелепым причинам».
Розен не знала, как долго Лейла была в таком состоянии.
Сколько времени требуется человеку, у которого закупорка дыхательных путей, чтобы потерять сознание?
Она слишком долго была взаперти. Те немногие полезные знания, которые получила, давно забылись.
Но на лишние переживания времени не было. Кроме того, на борту находились люди, которые были более полезны, чем она. Сейчас же Розен была единственной, кто мог спасти маленькую девочку. Она пнула замершего Генри и подтолкнула его вперед.
— Ты ждешь, когда она умрет? Ребенок не может дышать! Отпусти меня ненадолго! Я знаю, как спасти ее! Если беспокоишься, что с сбегу, у тебя есть пистолет! Просто убей меня, если сделаю что-то не так! Ты знаешь, что я не смогу отсюда сбежать! Время поджимает! Чем дольше...
Словно его окатило ледяной водой, Генри вышел из оцепенения. Не колеблясь, он снял с пояса связку и опустился перед ней на колени. Ключ с трудом вошел в ржавое отверстие замка. Одна секунда промедления показалась вечностью. Когда замок наконец открылся, глаза Лейлы почти закрылись. Она была на грани обморока.
Цепи с грохотом упали на палубу. Розен пошатнулась от непривычной легкости. Совладав с собой, она помчалась к ребенку. Мышцы ног болели, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.
— Пожалуйста, спаси Лейлу!
— Черт бы тебя побрал, придурок, заткнись! — гаркнула она на Генри, который принялся запоздало умолять ее, и подняла Лейлу.
Девушка обхватила тело ребенка ниже грудной клетки. Она не испытывала уверенности. На самом деле ей никогда раньше не приходилось применять этот метод. Она научилась ему слишком давно, когда еще была неграмотна. Но верила в Эмили.
В отличие от нее, Эмили была очень умным человеком. Она постоянно применяла на практике разнообразные методы лечения и средства. Было то, к чему она пришла сама, и то, чему научилась у других.
Эмили всегда говорила, что память тела лучше разума. Это как старый давно демобилизованный солдат может разобрать и собрать пистолет, или собака, над которой издевались, избегает людей.
Розен глубоко вздохнула, обхватила Лейлу и дернула вверх.
— Раз!
«И никто не знает, что ты можешь исцелять людей?»
«Да».
«Как ты узнала об этом способе и почему не обучаешь других? Поэтому Хиндли игнорирует тебя и снисходит. Он до сих пор не знает, что ты обучила меня всему!»
— Два!
Еще раз.
«Потому что один человек не может спасти весь мир. Не существует еще человека, который способен на это».
«Нет, Эмили особенная. Всем наплевать, насколько ты особенная. Не думаю, что Хиндли такой уж потрясающий».
«Тсс! Будь осторожна с тем, что говоришь».
«Прости, но...»
«Розен. Я ведьма. Поэтому я изучаю медицину. Я больше не могу использовать магию, но бывают моменты, когда всем нужно исцеление».
— Три!
Ребенок громко закашлялся. Это был хороший знак. Розен молилась Богу, в которого не верила.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
«Эти никчемные четыре года. Ты правда думаешь, что особенная?»
«Хиндли, прекрати. Пожалуйста, не бей Эмили. Бей меня! Вместо нее ударь меня».
«Она моя жена, а не подруга! Знай свое место».
«Пожалуйста, пожалуйста...»
— Четыре!
В это мгновение изо рта Лейлы что-то выскочило. Розен ослабила хватку на теле ребенка. Тяжело дышавшая девочка разрыдалась. Это был признак успеха. Способность плакать означала, что она могла дышать.
— Лейла! Ты в порядке? Ты правда в порядке?
Генри с мокрым от слез лицом подбежал и обнял Лейлу.
Внезапно все вокруг озарилось светом. Люди в пижамах и с газовыми фонарями в руках выбежали на палубу. Удивительно, но никто из них не обратил на Розен внимание.
На первый взгляд, это выглядело так, словно она, ведьма из Аль-Капеса, схватила ребенка и мучила.
— Лейла!
— Дедушка!
Из толпы выскочил седовласый мужчина, оттолкнул Генри и крепко обнял Лейлу. Он был одет в морскую форму и был капитаном этого судна. От него исходил сильный запах машинного масла.
Отойдя в сторону, Розен присела и подняла твердый предмет, лежавший на палубе. Это была довольно большая конфета. Маленький ребенок чуть не умер от конфеты. Слова Эмили сбылись.
Пуля и конфета в равной степени могут убить человека. Тогда... солдаты не единственные, кто могут спасать и убивать людей.
Она спасла Лейлу. Странное сочетание гордости и удовлетворения наполнили ее сердце. Даже если ее неправильно поняли и заперли в камере, она испытывала это сейчас, не ощущая себя обиженной. Она мысленно рассмеялась.
В этот момент на палубу позади нее упала чья-то длинная тень. Человек был высоким. Он медленно приблизился и положил руку ей на плечо.
Розен подумала, что это Генри, поэтому, не оглядываясь, с издевкой проговорила:
— Генри Ревилл... Если хочешь выразить благодарность, дай мне немного воды, чтобы умыться. И ничего страшного, если ты дашь нам, заключенным, больше еды. Мы не жадные.
— Хорошо... — раздался знакомый голос.
Это был не Генри.
Когда она обернулась, замерла как вкопанная.
Это был Ян Кернер. Лицо, освещенное оранжевым светом лампы, походило на изображение с листовки.
Прежде чем она осознала то, из ее рта полились оправдания:
— Ха-а... Я сказала это, чтобы позлить Генри. Мне не нужна награда.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|