Глава 6. Такой же (1)

Перевод: Astarmina

 

Раз в сутки Розен водили на допрос. Каким бы опасным заключенным она ни была, Ян Кернер допрашивал ее столь часто. Как она и думала, он не опасался ее. Мужчина ежедневно вызывал и читал ей лекции о хищных обитателях морских глубин.

Сначала она пыталась тянуть время, но через несколько дней ей это наскучило. Он мастерски делал любые темы до невыносимости скучными, и игнорировал все попытки повернуть разговор в другое русло.

Иногда ей казалось, что лучше было бы прорыть туннель. Может тогда бы постепенно появился хоть какой-то прогресс.

— Акулы...

— Пожалуйста, хватит. Я знаю. В итоге, думать о побеге отсюда чертовски глупо. Вы считаете меня сумасшедшей?

— Между глупцом и героем небольшая разница. Ни один не думает о будущем. Если начнешь думать о побеге, у тебя не хватит смелости совершить его.

— У меня нет никаких идей?

— Не геройствуй, — проговорил он, спокойно перебирая бумаги на столе. — Многие заключенные... некоторые люди считают тебя героиней. Верно?

На его лице не дрогнул ни один мускул, но в голосе сквозил неприкрытый сарказм.

Ее всю жизнь игнорировали, поэтому к таким вещам она была чувствительна.

— Так вы считаете меня дурой? — выпалила она.

— Слишком много времени прошло с побега из тюрьмы.

Взглянув на него, Розен пнула ножку стола. Со связанными руками для нее был доступен только этот способ выражения недовольства.

Стол дрогнул. Стержень ручки съехал в сторону, царапая бумагу. Ян, не проявив ни единой эмоции, взял новый лист бумаги и спокойно продолжил писать то, что Розен была не в силах прочитать.

— Хватит.

— Ты сказал, что я глупая.

— Ты об этом спросила.

— Мы виделись уже много раз, чтобы достаточно знать друг о друге, верно? Давай поговорим откровенно. Зачем мне сидеть в тюрьме все пятьдесят лет? Мне кажется, что это еще большая глупость.

Мужчина внимательно посмотрел на нее, словно разглядывал забавную зверушку. Это было самое большое проявление интереса за последние две недели. И не из сочувствия. Розен впервые в жизни видела такого человека, как он.

Сначала она не желала, чтобы он смотрел на нее как на неведомую зверушку.

На все его вопросы она отвечала со слезами на глазах, разыгрывая роль несчастной женщины. Завязывала спутанные волосы в конский хвост, вытирала лицо украденным полотенцем, и так являлась на допрос. Посылала ему заинтересованные взгляды и склонялась над столом так, чтобы было видно грудь...

Ян даже не взглянул на нее. Не потрудился понять ее намеки.

Когда он не поддался на провокацию и не подал ей платок, чтобы вытереть слезы, Розен смутила его стойкость. Теперь же она не знала, что может быть хуже: бессердечный мужчина, игнорирующий плачущую женщину, или плачущая женщина, которая пытается слезами вызвать сочувствие.

Его же больше интересовал диалог с ней, чем ее слезы. Поэтому она решила сделать то, что он хотел.

— Тогда что я должна была сделать? Ты умный. Так скажи мне.

Удивительно, но он проявил интерес. Тихо вздохнув, он поднял голову и пристально посмотрел на нее.

— Признай ты преступление, когда впервые судили, приговор бы смягчили. Если бы хорошо проявила себя в заключении, то могла бы подать прошение об условно-досрочном освобождении до отбытия срока наказания. Или предоставили более комфортные условия.

— Тогда я бы уже была мертва. Я бы не смогла выбраться из Риортона, — усмехнулась она, не обращая внимания на мрачную атмосферу. — Я пошутила, разве не смешно? Ладно, тогда объясни мне, почему невиновный человек должен провести пятьдесят лет в тюрьме?

— Срок наказания за лишение жизни человека варьируется от восьми до пятидесяти лет. Это прописано в законе.

— Да я не убивала его. Но, допустим, все же сделала это, почему пятьдесят лет? Чарли, живший по соседству, забил жену до смерти и ему дали только восемь лет.

Проигнорировав ее слова, Ян указал на книжную полку и проговорил:

— Причина прописана в законе.

Заметив толстую книгу в переплете из воловьей кожи, Розен опустила взгляд и тихо сказала:

— Я не умею читать. Меня не учили.

— Знаю. Поэтому и сказал — это прописано в законе. В итоге, тебя приговорили к пожизненному заключению на острове Монте, исключительно по твоей вине. Вместо того чтобы искупить грехи, ты дважды сбежала из тюрьмы и обманула империю.

Он забросил документы в ящик стола и встал. Казалось, этим он хотел сказать, что дальнейшее обсуждение ее невиновности не целесообразно. Возможно, он даже пожалел, что заговорил на темы, не относящиеся к делу.

— Подожди! Выслушай хотя бы мою историю! — с надеждой закричала Розен.

Если она упустит момент, то неизвестно, когда удастся поговорить с ним. Ей осточертело слушать его лекции по морской биологии.

— Допрос окончен. Возвращайся в камеру.

Он отцепил цепь от стола.

Скоро в каюту войдет Генри Ревилл и отведет ее в камеру. Сейчас была единственная возможность совершить какую-нибудь глупость, чтобы привлечь внимание Яна Кернера.

«Думай, Розен, думай. Что сказать, чтобы заинтересовать его?»

— Тогда ты тоже дурак? — громко спросила она, вставая со стула.

— Что?..

— Ты сам говорил, между глупцом и героем небольшая разница! Тогда это относится не только ко мне, но и к тебе? Ты — светлый герой, я — злодейка. И оба полнейшие дураки. В чем же разница?

Удерживающая ее цепи сила ослабла.

На лице Яна Кернера застыла маска безразличия. Розен не могла понять, был он взволнован или зол. Она несла все, что приходило на ум.

— Никто не верил в нашу победу. Маленькая страна с громким названием билась с Таласом, противником, поглотившим множество стран! Вот почему многие дезертировали. Никто не хотел служить в армии заведомо побежденной страны. Мой муж тоже сбежал. Все знали, что еще до начала войны Талас принимал беженцев. Такая элита, как ты, считались высококвалифицированной рабочей силой. И было бы лучше, если бы к тебе относились как к герою войны в Таласе, чем быть побежденным ими.

— В итоге победили мы.

На щеках Яна от напряжения заходили желваки. В его глазах загорелись гнев и враждебность. Но это не имело значения. Было важно, что ее слова возымели на него действие.

— Верно, мы победили. Но разве Талас был повержен? Они отступили, считая, что дальнейшая борьба принесет вред, нежели пользу. Я рада, что нашу страну не захватили. Но что мы получили взамен? Поверхностный патриотизм? Множество людей убито, а земли разорены. А ты, герой войны, носишь никчемные медали на форме и конвоируешь жалких заключенных...

— Заткнись...

— И это ты называешь победой? Ты, должно быть, гордишься этим, верно?

— Я сказал тебе заткнуться.

— Почему герой войны занимается этим? Разве ты сломлен? Или стал евнухом, как те идиоты, скитающиеся по улицам? — сарказм так и изливался из нее.

Ян дернул цепь. Ее, словно собаку, подтащило к нему. Медали приблизились, а над ней нависла его тень.

Она надеялась, что сейчас он замахнется и залепит ей пощечину. Или изобьет дубинкой. Розен считала, что это не так уж и плохо, ведь насилие со стороны мужчины часто сопровождается сексуальными действиями. Еще немного, и у нее появится шанс попасть в его постель.

«Все в порядке. Я привыкла к боли...»

...Но Ян Кернер обманул ее ожидания. Он не собирался бить ее или унижать. Мужчина пристально посмотрел на нее и произнес холодным тоном:

— Розен Хейворт. Ты права. Но не тебе так говорить. В небе над родиной погибли и были ранены множество раз мои товарищи. И как это обычно бывает, они не войдут в историю. Но несмотря на это, они отдали жизни, защищая народ империи. В том числе и таких отбросов, как ты, подлых, трусливых, которые сбегают при первых признаках опасности, и живут в свое удовольствие. Не думаю, что ты оценишь, но все же... — он замолчал, подавляя гнев. А затем продолжил: — ты не должна была оскорблять их. Ты не знаешь, что такое война. Ты была гражданским лицом под защитой солдат. Кроме того, все время пребывала в заключении. Как ни парадоксально, но во время войны это было самое безопасное место.

Она была не готова полностью согласиться с ним. Но у нее не хватило духу сказать ему об этом.

Она достигла цели. Оскорбила Яна Кернера в лучших чувствах.

Но он был просто расстроен. Разозлившись, он отреагировал не так, как она ожидала. Все пошло наперекосяк.

— Не все живут подобно тебе. Некоторые желают большего, чем их собственные интересы. И мир зиждется на них. Запомни, не зли меня. Прекращай свои уловки, я вижу их насквозь. Если хочешь сочувствие, найди другого дурака. Твоя ложь слишком поверхностна, чтобы обмануть меня.

Снова нацепив маску безразличия, Ян уставился на нее. Казалось, он пытался заставить ее повторить слова, которые говорила повсеместно. Если бы они не были знакомы, она бы не смогла этого сделать. Но она была женщиной, давно потерявшей стыд и совесть.

— Я не лгала... — произнесла Розен то, что повторяла каждый раз. Долгий разговор, предшествовавший этому, был развернутой вариацией этой фразы. — Я не лгу.

— Как я и ожидал, ты продолжаешь нести эту чушь.

И он был прав. Уповать на веру было абсурдно. Она не собиралась его переубеждать, ведь Ян Кернер, в любом случае, не поверит ей. Так она пыталась стимулировать его желание побеждать.

— Я уже понял, какой ты человек. Больше допросов не будет.

— Подожди минутку! Минутку!..

— Я не буду снова повторять. Думаю, ты понимаешь.

Это была чистейшая неудача.

Ее запястья сковали более прочной цепью. Старые железные со звоном упали на пол — звук рушащихся надежд и ожиданий.

Розен с трудом сдержала желание упереться пятками и остаться в его каюте.

Ян молча открыл дверь. Будучи джентельменом, он не мог вышвырнуть кого-либо за порог. Она осознавала, что это привычка мужчин из высшего общества. Даже Генри Ревилл, постоянно ворчащий на нее, поддержал ее, когда она запнулась о порог.

И все же, это раздражало. Бессмысленный этикет и красивое лицо Яна, которое было изображено на расклеенных по всей империи листовках как символ победы, на мгновение лишили ее чувства реальности.

— На самом деле, в море нет необходимости в цепях. Здесь повсюду ад. И все же, ты скована кандалами. Это тяжесть твоего греха, лишения жизни другого человека.

Один человек может говорить две совершенно разные речи. У нее в памяти прокручивалась одна из его передач, звучавшая во время войны:

 

[Успокойтесь. Никто не причинит вам вреда. Когда прозвучит сигнал воздушной тревоги, выключите свет, спуститесь в подвал, включите радио и прослушайте трансляцию. Вам необходимо немного подождать. Я всегда охраняю небеса империи. Для вас. До завершения войны, пока мы не вернемся к мирной жизни и не забудем об этом...]

 

Розен слишком часто слышала его голос. Теперь он конвоировал ее на остров Монте, а она была заключенной.

«Мне кажется, это становится все более странным».

Ей казалось, что продолжай он говорить с ней, то с его губ сорвется что-то утешительное. Но этого бы не случилось, потому что она была сумасшедшей, завороженной его яркой внешностью.

Когда его фотографии и голос были ее единственным утешением.

— Ты и правда...

Он заломил бровь. Ян походил на ледяную скульптуру, от которой не откололось бы ни куска, даже если ее пырнули ножом. Он терпеливо ждал, когда она договорит.

Словно заключенная в камере смертников, которой позволили сказать последнее слово, она пробуравила его пристальным взглядом и выдала:

— Ты и правда дурак.