После обеда, пока они с Лю Сыцзя шли из столовой обратно в класс, небо висело низко, и было как-то тяжёлое, словно кто-то выжал на него огромную чёрную тушь и теперь размазывал по облакам. Ветер гнал по школьной аллее белые и лёгкие лепестки магнолий — они кружились в воздухе, будто кто-то нарочно выпустил сотни бабочек. Пальмы вдоль дороги стояли зелёные, непоколебимые, будто им всё равно, что лето в Наньцзяне всегда немного душное и влажное.
Когда Линь Вэйся вошла в класс и опустилась на своё место, она сразу почувствовала, что атмосфера изменилась. В первый день здесь всё казалось серым, холодным, почти мёртвым, как заброшенный аквариум. А теперь… теперь будто кто-то бросил в этот аквариум крошечную искру — она ещё не коснулась воды, но уже дрожит, готовая вспыхнуть и превратить всё в яркое пламя.
— Можно твой бальзам для губ? — раздалось где-то рядом.
Фан Мо в этот момент отвернулась за тетрадкой, и Линь Вэйся, воспользовавшись моментом, тихо спросила:
— Что случилось? Почему все вдруг такие… живые?
— Бань Шэн вернулся, — шепнула Фан Мо и едва заметно кивнула в сторону окна. — Вот и весь секрет. Когда его нет — класс как вымерший, а когда появляется… ну, ты сама видишь.
Линь Вэйся осторожно выглянула в окно.
Он стоял у стены, лениво прислонившись плечом, будто ему вообще всё равно, что вокруг творится. Длинная шея, широкие прямые плечи, пиджак на размер больше — специально, чтобы скрыть, насколько он на самом деле подтянутый, чёткий, будто выточенный. В тонких пальцах — зажигалка «Зорро». Щёлк — и из неё вырывается яркое сине-красное пламя, на долю секунды освещая его бледное, почти фарфоровое лицо.
Он стоял расслабленно, слушал кого-то вполуха, лениво скроллил телефон, иногда опускал взгляд на экран. Профиль — идеальной остроты, будто кто-то провёл лезвием по воздуху.
— Ты вчера матч смотрел? — доносилось от парней рядом. — Я открыл холодное пиво, когда тринадцатый сделал тот самый трехочковый…
Зрение Линь Вэйся было просто нечеловечески острое — она разглядела даже то, что крутилось на экране его телефона: схема расположения планет, звёздные карты, какие-то расчёты. Не фотки девчонок, не мемы, не тиктоки — космос.
Он вдруг поднял глаза, будто почувствовал, что на него смотрят.
Линь Вэйся мгновенно отвернулась, сердце ёкнуло.
Фан Мо всё ещё тараторила рядом, не в силах остановиться:
— Ну как можно быть таким? Семья — просто космос, оценки — всегда топ, физика — сто из ста, мама — прима Национального театра, папа, говорят, какой-то большой учёный… Неудивительно, что он такой красивый. И при этом — ни капли понтов. Холодный, да, но без единого настоящего недостатка. Бог, когда лепил его, явно был в самом щедром настроении.
— Посмотри, как девчонки наряжаются, — вздохнула Фан Мо, закатывая глаза. — Все без ума. А я за всё время ни разу не видела, чтобы у него была девушка. Даже намёка!..
— Кстати, ты видела татуировку чёрной лилии у него на лодыжке? — она понизила голос до шёпота. — Говорят, набил после расставания с какой-то невероятной красоткой… Хотя кто-то клянётся, что это просто слухи. В общем, легенд море.
— Помню, когда он только поступил, из-за этой тату чуть не выгнали. Директор потребовал свести, Бань Шэн отказался наотрез — его отстранили. Потом родители пришли, поговорили с руководством, что-то там из прошлого всплыло… В итоге директор пошёл на попятную. На общешкольной линейке Бань Шэну пришлось стоять и читать самокритику — представляешь, как он это делал с каменным лицом? Еле отмазался.
— Такой, как он, точно выберет себе кого-то из отличниц, — Фан Мо швырнула ластик в пенал. — А не нас, «F-шек», которые еле тянут на тройки.
Линь Вэйся молча разбирала стол, когда на парту с мягким стуком упала зелёная тетрадь.
Она подняла глаза — он стоял прямо перед ней.
Руки в карманах, он смотрел сверху вниз, лениво, но будто видел насквозь.
— В следующий раз спрашивай сама, — сказал он спокойно, но в голосе сквозило что-то ещё. Намёк. Точно такой же, как той ночью: «Ну что, попробуешь подкатить ко мне по-настоящему?»
Короткие пряди на лбу отбрасывали тень на высокий нос, глаза — тёмные, почти чёрные, и в них будто плавал лёд.
На миг Линь Вэйся забыла, как дышать.
От него веяло такой мощной, почти осязаемой энергией, что казалось — он одним своим появлением вытягивает из комнаты весь кислород. Все вокруг затихли, будто их выключили.
Она ещё не успела выдавить ни слова, а он уже развернулся и ушёл, оставив после себя лёгкий, холодный, чуть горьковатый запах табака и чего-то ещё — может, мятной жвачки.
— Ты чего?! — Фан Мо схватилась за сердце, глаза круглые. — Бань Шэн с тобой заговорил! Сам! А ты сидела, как статуя! Что это вообще было?!
— Забыла… — пробормотала Линь Вэйся, пряча зелёную тетрадь в сумку, и почувствовала, как щёки начинают гореть.
* * *
На следующий день тайфун наконец утих, и небо расчистилось до пронзительной синевы. Солнце заливало всё тёплым оранжевым светом — в Наньцзяне даже жара казалась какой-то уютной, домашней.
Линь Вэйся почти не спала. Соседи всю ночь орали друг на друга: жена кричала, что зарежет мужа, тот в ответ матерился так, что стены дрожали. Дом старый, стены тонкие, трубы гудят, дома стоят почти вплотную — всё слышно, даже через решётки на окнах. Плач, крики, мат, шум машин с эстакады… Она просыпалась раз за разом, ворочалась, считала трещины на потолке и думала, что никогда больше не уснёт.
Утром вскочила, как ошпаренная, судорожно закинула учебники в рюкзак, выбежала из дома — и тут же по макушке прилетел зелёный лимон с дерева во дворе.
Тяжёлый, почти спелый. Линь Вэйся поймала его на лету, откусила кусочек и медленно пожевала.
Кисло. До дрожи. Прямо в самое сердце.
«Лучше бы люди, как фрукты, поспевали вовремя, — подумала она. — Созреть слишком рано — это тоже не всегда хорошо».
В класс она влетела в последнюю секунду — едва успела сесть, как зазвенел колокол на утреннее чтение. Через полчаса по громкой связи объявили: всем строиться на плацу на общешкольную линейку. Класс тут же взорвался шумом, смехом и топотом.
Парни вертели учебники на пальцах, обсуждали вчерашний матч — один, конечно, запустил книжкой и угодил девушке прямо по макушке. Визг, хохот, шутки.
Девушки же вдруг превратились в пай-девочек: сняли яркий лак, сменили алую помаду на прозрачный бальзам, в одинаковой форме собрались кучкой и щебетали, как птички:
— После уроков в «Кэцзи» на мороженое?
— О-о-о, я их французские тосты уже сто лет хочу!
— А в выходные в «Централ» за димсамами? Давно мечтаю!
— По рукам!
Линь Вэйся складывала учебники, когда Фан Мо вдруг схватила её за рукав и округлила глаза:
— Вэйся! А где твой бейджик?!
— Я же… — Линь Вэйся посмотрела на грудь и почувствовала, как всё внутри ухнуло. — Где бейджик?!
Она точно надевала его утром. Нагнулась, начала лихорадочно рыться в ящике, в карманах, в сумке — ничего. Пусто.
— Вэйся, вспоминай скорее, где могла обронить! Может, в коридоре? Скоро студсовет придёт проверять, а если не найдёшь…
Линь Вэйся вытряхнула всё из ящика и рванула к двери.
— И волосы! На линейку надо собрать! — крикнула ей вслед Фан Мо, но Линь Вэйся уже не слышала.
Она металась по коридору, смотрела под ноги, вспотела от паники и страха опозориться. На третьем этаже, у самого поворота, чуть не врезалась в высокую тёмную фигуру.
Подняла глаза — он.
Бань Шэн стоял в школьной форме, ленивый, бунтарский, как всегда, будто ему плевать на все правила мира.
— Ищешь бейджик? — спросил он, глядя на неё сверху вниз, и в голосе — ни капли насмешки, только спокойная констатация.
Линь Вэйся молча кивнула. Он сунул руку в карман брюк и вытащил новенький темно-синий бейджик с гербом школы — идеальный, ни царапинки.
Она осторожно приняла, приколола на грудь и выдохнула с таким облегчением, будто с плеч сняли тонну:
— Спасибо, что нашёл…
Бань Шэн сделал пару шагов вперёд. В этот момент солнце в коридоре было идеальным — тёплого оранжевого оттенка, будто кто-то разлил по стенам свежий апельсиновый сок.
Их тени — одна высокая, другая маленькая — медленно сближались, воздух вокруг будто нагрелся на несколько градусов, стал густым и тяжёлым.
От него веяло прохладой, лёгким запахом табака и чем-то ещё — может, дорогим шампунем. Сердце Линь Вэйся пропустило удар, она невольно отступила на полшага.
Он чуть наклонил голову, посмотрел на неё сверху вниз и усмехнулся — медленно, почти лениво:
— Не нашёл. Новый.
— А?
— Двенадцать юаней не забудь отдать, — он показал два пальца, выпрямился, сунул руки обратно в карманы и прошёл мимо, даже не оглянувшись.
Только лёгкий ветерок от его движения коснулся её щеки.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|